История Индии

Выжившие женщины и дети, всего около двухсот человек, укрылись под защитой Нана Сахиба. С подходом британских сил, быстро наступавших от Аллахабада, все чаще предлагали использовать этих пленников как заложников. Но если такой план и существовал, исполнять его не пришлось. Вместо этого командование повстанцев решило отступать и отдало приказ уничтожить пленных. Работу, омерзительную для истинного воина, поручили пяти базарным лавочникам. К тому же двое из них работали мясниками. Способ, каким устроили бойню, был не садистским, а, скорее, топорным. Но жестокость, с которой это было проделано, британцы припоминали индийцам все время, пока оставались в Индии. Дикое варварство «избиения невинных» может сравниться лишь с отвратительным уничтожением британцами десятков столь же невинных индийцев в ходе карательных мер.

Считается, что Нана Сахиб остался не менее равнодушен ко второму массовому убийству, чем к первому. Вместе со своим земляком и лучшим из командиров, известным, как Тантия Топи, он бежал из Канпура. Позже его видели в Лакхнау. Вместе с соратниками он укрылся в Непале. Главная его черта заключалась в дурном образе жизни, а прославился он прежде всего благодаря потребности индийцев в национальных героях, а англичан — в козлах отпущения. Его фигура, как и фигура Бахадур Шаха имела в основном символическое значение.

Отвоевав обратно Канпур, британцы получили плацдарм, с которого могли освободить своих товарищей в Лакхнау. Живописная столица Авадха досталась повстанцам в конце июня 1857 года. В это время в укрепленной британской резиденции на окраине города нашли убежище около 750 военных-европейцев, столько же индийских солдат, 1400 человек прислуги, женщин и детей. Благодаря их стойкости особняк выдержал настоящую осаду. Первая попытка освободить их, предпринятая в сентябре, оказалась неудачной, но прибавила сил защитникам. Осада длилась почти пять месяцев. В глазах британского сообщества Индии Лакхнау выглядел моделью восстания в целом — сага о геройских деяниях, разбитых надеждах и спасении в последний момент.

Когда британцы узнали о канпурском убийстве, привыкшее к обходительности английское сознание испытало слишком сильное потрясение. Оно погрузилось в липкое царство кошмаров и бурлящих страстей. Но Лакхнау стал победным взлетом духа, вошедшим в легенду. День и ночь будет реять над резиденцией британский флаг, все 90 лет, что осталось править британцам в Индии.

Для повстанцев Лакхнау тоже играл важную роль. Осада резиденции оказалась чем-то вроде центра восстания в Авадхе. Чем дольше она продолжалась, тем более убежденными участниками мятежа становились индусы и мусульмане. тем более верными сторонниками — крупные местные талукдары. Лакхнау опять сделался средоточием власти. На трон посадили, предположительно, сына последнего набоба, уже формировался костяк администрации. Все это продлилось до марта 1858 года, когда город пал перед превосходящими силами британцев, перед самой большой армией, противостоявшей сипаям. Чтобы подавить восстание в остальном Авадхе, потребовались еще год и отмена земельного соглашения 1856 года. Но с падением Лакхнау, с разгромом «этого индийского Вавилона» восстание потеряло силу.

Последние случаи сопротивления возникали к югу от Джамны, на территориях княжеств, в местах более диких, между реками Чамбал и Бетва. Это Бунделкханд, среди его государств числилось Джханси — маленькое княжество маратхов, которое Дальхузи успел аннексировать «по праву прохода». Последняя вдова раджи — Лакшми Бай — произвела глубокое впечатление на британцев, отнимавших у нее государство. «Характером она обладала властным, и всякий ее уважал». Она была еще сравнительно молода, «вполне очаровательна и изящно сложена». Хотя Лакшми, как Великий Могол и Нана Сахиб, питала к британцам сильную неприязнь, в мятеже среди бенгальских войск, стоявших в Джханси, она роли не сыграла. Там, словно под копирку, повторились события Канпура. Невеликое британское население укрылось в местной крепости, но скоро сдалось в обмен на обещание беспрепятственного отъезда. Уверенные в своей безопасности, британцы вышли из крепости и были перебиты. И снова Лакшми Бай была, скорее всего, не виновата. Она переложила ответственность на мятежников и обронила, что сама тоже жертва, без денег и пушек, и вынуждена иметь с ними дело. Мятежники ушли на Агру и Дели, а Джханси оставили без защиты.

Разбираться с пустяковым делом было некому, свободных войск не нашлось. Но вскоре рани узнала, что появились претенденты на владения и титул ее мужа — соседние раджпутские раджи Датии и Орчхи. Когда второй из них вторгся в Джханси, вероятно от имени британцев, она собрала войска и сама повела их навстречу пришельцу. Это случилось в сентябре 1857 года. Интересно, что в первый раз военную славу рани засвидетельствовали не британцы, а местные соперники. Хотя ее силы находились далеко от повстанцев, в переписке она продолжала протестовать против правления британцев. На смену старым династическим отношениям пришли новые соглашения, заключенные под прикрытием восстания.

Положение изменилось в начале 1858 года, когда часть британской Бомбейской армии продвинулась на север. Не достигнув понимания в переписке с британцами, рани вместе со своими советниками осознала, что ее власть и даже жизнь находятся под угрозой. Только теперь она по-настоящему примкнула к восстанию и установила контакт с Тантией Топи, помощником Нана Сахиба, обосновавшимся в Калпи на Джамне. В марте, когда британцы осадили Джханси, Тантия поспешил на помощь, но был отбит. Лакшми Бай мужественно сопротивлялась, но Джханси пал. Однако его яростная правительница, эта индийская Иезавель, как назвал ее британский писатель^{358}, успела в последний миг (как любит фольклор маратхов эти спасения в последний момент!) ускользнуть и с группой верных соратников ускакала в Калпи.

Там снова собирались соединенные силы повстанцев. 1 июня 1858 года они решились на крупнейший за всю историю восстания поход. Когда британцы уже считали, что в Бунделкханде мятежникам не спастись, Лакшми Бай и Тантия Топи захватили Пзалиор. Столица династии Синдхиев и крупнейшая естественная крепость Индии, Гвалиор в качестве последнего оплота был отличным выбором. Сам Синдхия оставался верен Британии, но когда в ГЪа-лиоре обосновались мятежные войска, заявил, что сочувствует повстанцам. Пешва, который в то время считался у маратхов старше по титулу, призвал его на свою сторону. Это не убедило Синдхию, зато посеяло смуту в его войсках. С их помощью Тантия Топи вошел в город вместе с рани, заплатил войскам из сокровищницы и превратил город в «поля Авраама».

Эта картина, столь дорогая националистам, радовала взор почти три недели. Окончилась она геройской смертью Лакшми Бай. Объезжая укрепления, рани попала под град пуль, выпущенных британцами во время штурма. Здесь же ее кремировали. Один из восхищенных британцев назвал ее единственным мужчиной среди этих разбойников. Через три дня крепость пала, и на этом завершились организованные действия повстанцев. Тантия и его последователи еще год скитались по Раджастхану и Мадхья-Прадешу, ускользая из-под носа у британцев. Затем Топи предали, схватили и казнили. Тем временем Нана Сахиба и остатки мятежных отрядов из Авадха заблокировали у непальской границы. К 1860 году даже эти «угольки» потухли или были раскиданы и их положение стало совсем безнадежным.

Если принять во внимание уступки, на которые пошли британцы, нельзя сказать, что восстание сипаев закончилось поражением. Конечно, британцы убедились, что нельзя оставлять уязвимые места и надеяться, что никто их не тронет. К 1863 году численность индийцев в Бенгальской, Бомбейской и Мадрасской армиях снизили примерно до 40 %, численность же англичан возросла до 50 %. То есть соотношение индийцев и британцев составляло менее 1:3, достигло минимального значения. В 1857 году оно превышало 9:1. Отныне индийским частям не доверяли артиллерию. Набор рекрутов из Авадха и Бихара переместился в Пенджаб и пограничные горные районы. Считалось, что там «военные люди» надежнее и меньше озабочены кастовыми запретами. В то же время солдат по частям распределяли так, чтобы в одном месте не собиралось слишком много земляков. Быстрое строительство железных дорог и телеграфа предупреждало распространение мятежей. К 1856 году было уложено 250 км рельсов, к 1870 году уже 6400, а к 1880-му — 60 000 км. Кроме того, открытие Суэцкого канала облегчило сообщение между Европой и Индией, а в 1870 году наземная телеграфная связь улучшила координацию имперской политики и управление из Лондона.

Вопрос об оскорбительных для индийцев патронах, конечно же, решили очень быстро. Войска отныне смазывали ружья той смазкой, которая им больше нравилась. Эта процедура вообще перестала быть необходимой, когда в Индии появились замковые ружья. Другие уступки, сделанные в результате мятежа, оказались еще важнее. Принимая во внимание, что мятежники больше всего боялись, что их обратят в христианство, церковные миссии стали сворачивать свою деятельность, уменьшилось число миссионерских школ. В 1858 году королева Виктория особо отметила недопустимость посягательства на убеждения любого ее подданного и приказала британским чиновникам воздерживаться от вмешательства в обряды и верования индийцев, «чтобы не вызывать Нашего высочайшего неудовольствия».

Стремление к реформам эпохи Бентинка ушло в прошлое. В Британии вышло из моды всезнание утилитаристов, их учение признали особенно неподходящим для Индии, потому что оно стремится узаконить практику, оскорбляющую местные традиции. Исключение сделали только для образования — появлялось все больше школ с обучением на английском языке. Но идея о том, что благо британского правления нужно донести до возможно большего числа индийцев, потеряла свою привлекательность. В частности, процесс поглощения индийских государств и изъятия доходных наследственных земель прекратился. Талукдары Авадха, заклейменные как паразиты в 1856 году и как мятежники в 1857-м, могли смыть с рук английскую кровь и вновь считались надежными союзниками в 1858 году. За ними признали наследственное право собирать налоги с подчиненных, они снова сотрудничали с британцами и заседали в местных магистратах. Подобно бенгальским заминдарам и прочей местной аристократии, они вошли в британский вариант индийской иерархии, как раджи и рай, и стали самыми надежными сторонниками Британии.

Так же поступили их коллеги в других индийских государствах. Хотя аннексированным государствам, наподобие Авадха, независимость не вернули, больше аннексий не было. Тщательно составили договоры с пятью сотнями князей, в том числе по поводу ненавистного «права прохода». Это помогло. За некоторыми исключениями, все князья во время восстания оставались лояльными британцам, а на взгляд последних лояльность значила больше, чем мудрое правление.

Статус князей способствовал появлению новых конституционных отношений между Индией и Британией. В 1858 году королевским указом было оглашено решение парламента о том, что все права Ост-Индской компании переходят британской короне. Таким образом, Виктория становилась королевой не только Соединенного Королевства, но и Индии, а генерал-губернатор Индии делался вице-королем, главой исполнительной власти британского правительства в Индии. Фиктивное правление Компании закончилось. Ост-Индская компания, столь же неуместная, как Великий Могол, закончила свое существование вместе с восстанием сипаев. В отличие от Могола, она не томилась в Рангуне, а еще несколько лет ютилась в лондонской конторе, «обесчещенная и позабытая, хотя, быть может, кем-то оплаканная».