Белый камень в глубине колодца

***

Спустя буквально пару часов мы ехали в электричке до каталонского городка под смутно знакомым названием Канет-де-Мар. Муж объяснил свой выбор просто: из-за скромной площади и редкого упоминания в буклетах сюда заглядывает гораздо меньше туристов, чем могло бы, а местным жителям в разгар рабочего дня явно не до прогулок по берегу…

Только оказавшись на пляже и посмотрев по сторонам, я вспомнила, откуда мне знакомо это название — Канет. Разумеется, две тридцатилетние российские тетки, вбив в интернет-поисковике гениальный запрос «Где снимали пляж из три метра над уровнем неба» и получив ответ, могли здорово ошибаться, но…

Марго съест без хлеба, если узнает, что я была тут без нее.

— Мам, ты чего? — Юра тянул меня за руку. К морю.

Невероятной красоты морю, которого не покажет в полной мере ни один голубой экран.

— Ничего. Просто… красиво очень, — шепотом призналась я.

Удивительное место. Пляж, затерянный среди темных пятен гор. Как будто спрятанный от всего мира. Яркие, чистые цвета: лазурные — неба и моря, золотые — песка. Невысокие волны окаймлены серебряным и белым. Мир молчит, шумит одно море. Такого не бывает.

…Мы сидели у самой кромки воды. Костя в широкополой соломенной шляпе, я — с полотенцем на плечах и кое-как подобранными мокрыми волосами. С непривычки немного ломило ноги: не помню, когда в последний раз так долго плавала.

— Юра, не заплывай далеко! — крикнула только-только обсохшему и вновь ринувшемуся в воду сыну. Не сиделось ему на месте, несмотря на отсутствие товарища по играм.

Голос сорвался, и я закашлялась, непроизвольно клацнув зубами. Тогда с меня без лишних церемоний стянули влажное полотенце и с головой завернули в сухое.

— Не замерзай, — строго сказал Костя, однако эта фраза прозвучала гораздо мягче, чем «Не мерзни». Я опустила голову ему на колени и, протянув руку, сдвинула в сторону край пледа, на котором мы расположились. — «Здесь бы…». Ничего не скажешь, оригинально. А главное, долговечно.

— А ты не подглядывай! — возмутилась я, дописывая кончиком пальца: «…ли мы».

Глупо, знаю. Но не портить же культурное испанское наследие.

А в памяти эта песочная надпись все равно останется — не затопчут ее люди и не залижут приливы. Костя в ответ на озвученную вслух сентиментальную мысль только хмыкнул, однако подался вперед и стал выводить что-то свое по соседству с моими «были».

Я повернула голову, ища глазами сына, а когда снова взглянула на песок, надпись уже была прикрыта пледом. Посмотреть не дали.

— И что ты там написал?

— Раз уж пошла такая пьянка с памятью, не забыть узнать насчет колледжа. Цветочки — это красиво, маленькая, но не твое. И ненадежно. Пока есть время и деньги, надо заиметь себе эту почву под ногами. Лишним не будет. Понимаешь?

Кивнула, хоть он и выбил из-под ног часть упомянутой выше почвы.

Да, мысль о колледже периодически меня навещала, и Костя незадолго до больницы уже пробовал заводить разговор, но…

— Почему? Это обязательно делать сейчас?

— Хотя бы в ближайшие год-два. ж Неизвестно, что будет потом.

— Вот умеешь ты выбрать момент, — вздохнула я, берясь за угол пледа.

Костя пожал плечами. Он ждал подведения итогов.

— Ладно. Хорошо, я обещаю, что поступлю в колледж. Только, пожалуйста, давай не будем раньше вре…

«Я люблю тебя, Катерина».

И эта надпись тоже останется в памяти.