Пропавший брат

Деревянная артиллерия

Неутомимая деятельность Пирожникова, работавшего над укреплением боеспособности красных партизан, действовала заражающе на Петрика. Он терпеливо просиживал с утра до вечера в отделе агитации, переписывая воззвания к алтайским крестьянам. Эту работу, кроме него, выполняли еще три человека, мобилизованные Борисом Петровичем при создании отдела: две молоденькие учительницы и дьякон Питирим Фасолев. Учительницы работали с большой охотой, а дьякон старался писать прокламации нарочно неразборчивым почерком.

— Великое надругательство над духовным саном! — шептал он, и крупные слезы падали на бумагу. — Придет атаман Анненков и повесит меня за эту богопротивную скоропись...

Но Пирожников, услышав причитания Фасолева и заметив неразборчивость дьяконовского почерка, сильно рассердился и закричал:

— Мы тебя до прихода Анненкова сами расстреляем, если ты будешь саботажем заниматься!..

Дьякон струсил, присмирел, но начал вредить новым способом: он ломал перья, а в них ощущался большой недостаток. Когда Питирим Фасолев испортил третье перо, Пирожников приказал расстрелять саботажника, но в последнюю минуту сжалился и велел ему писать впредь гусиными перьями. Дьякон, подобрав рясу, почти целый час гонялся за гусаком, а учительницы, глядя в окно, помирали со смеху. И Петрик с Володей хохотали — больно уж забавно выглядела фигура дьякона Питирима.

А кругом в эти дни шли большие бои, и в Медведку привозили раненых партизан. Борис Петрович хмурился и, глядя на карту, вздыхал. По его сумрачному лицу ребята догадались, что партизанам приходится плохо.

— Колчаковцы наступают? — осторожно спросил Петрик.

— Да, прут со всех сторон.

— А у наших разве войска мало?

— У них пушки, а у нас дробовики. Голыми руками воевать трудно...

— А пулеметы?

— Какие пулеметы?

— А при нас забрали на пароходе у белых. Помните, мы рассказывали?

— Пулемет без патронов стрелять не будет.

Этот разговор принес неожиданные результаты, чему послужила причиной бадья с медом, присланная в подарок Пирожникову Избышевым за успешное изготовление пороха.

Ребята завтракали под навесом, когда подарок Артемия Ивановича привезли на телеге во двор.

— В какое место бадью ставить? — спросил возчик. — Гостинец Артемий Иваныч послал.

Хозяйка открыла амбар, а Володя и Петрик с изумлением остановились перед громадной бадьей.

— Вот так штука! — воскликнул Петрик. — В нее два человека влезут.

Подводчик подвел лошадь к амбару и задумался: снять с телеги десятипудовую бадью было мудрено. Петрик забрался на подводу и заглянул под крышку. Бадья была наполнена медом только наполовину.

— А мы ее на досках спустим. Как с горки! — решил подводчик.

Из-под навеса хозяйка притащила две длинных плахи и соорудила косой мост, соединив порог амбарных дверей с телегой. Подводчик старательно обмотал бадью веревкой и, стоя на телеге, стал осторожно спускать ее по доскам. Петрик и Володя помогали. Бадья медленно поползла в амбар.

«Словно пушка!» — подумал Петрик. Поставленная кособоко бадья напомнила ему короткую шею мортиры, стоявшей на Литейном проспекте против арсенала.

С большим трудом подарок Артемия Ивановича пристроили в угол. Подводчик уехал, хозяйка закрыла амбар, а Петрик и Володя отправились в отдел агитации переписывать воззвания.

«Пушка, совсем пушка! — Петрик вспомнил детский опыт с самоварной трубой, чуть не стоивший ему жизни. — Надо попробовать!..»

Он ничего не сказал Володе и за перепиской был рассеян настолько, что Пирожников обратил внимание:

— Ты что такой кислый?

Но на этот вопрос Петрик дал неожиданный ответ:

— Только из одного куска.

В этот день после обеда Петрик сказал Пирожникову:

— Борис Петрович, пойдемте посмотрим бадью!

— А что ее смотреть? Мед пробовали... Замечательный! Чего же тебе еще?

— Пойдемте! Я покажу вам одну вещь.

Пирожников поднял удивленно брови, но странную просьбу Петрика исполнил. Они вошли в амбар.

— Ну, что ты хотел мне показать?

— Гляньте на бадью!

— На бадью что смотреть? Мы уж лучше посмотрим тогда в бадью, — произнес Борис Петрович, поднимая крышку. — Меду-то! Богато!

Петрик тоже сунул голову. Но его интересовал не мед. Он ощупал толщину стенок бадьи.

— Меду много! — сказал Пирожников. — Но зачем ты привел меня сюда?

— На что она похожа?

Борис Петрович посмотрел внимательно и слегка пожал плечами.

— На бадью.

Петрик тоже взглянул и подивился. Бадья действительно походила на бадью и вовсе не напоминала пушку, как утром, когда она стояла наклонно при спуске с телеги.

— Борис Петрович, она сделана из одного куска дерева!

— Ну, и что же?

— А если бы она была в три раза длиннее?... А стенки потолще. А дна совсем не надо.

Петрик внимательно смотрел в лицо Пирожникова.

— Ну?

— Непонятно?

— Нет!

— Вот и дуло для пушки! — торжественно объявил Петрик.

— Для пушки?

— Да!

Пирожников застыл на минуту от изумления. Лицо его просветлело.

— Черт побери, а ведь действительно! — воскликнул он.

Борис Петрович внимательно осмотрел бадью со всех сторон и подивился толщине дерева.

А на другой день во дворе, по соседству с пороховым заводом, возник арсенал. Из лесу привезли девять громадных бревен в два обхвата толщиной, и крестьяне, имевшие большой навык в долблении бадеек, принялись за работу: начали сверлить в бревнах сквозные продольные отверстия — три дюйма диаметром. Во время этой работы в Медведке обнаружился среди партизан хороший кузнец, питерский рабочий. Он приехал на Алтай с Обуховской коммуной, после распада ее ушел к партизанам и воевал в отряде Избышева как рядовой боец. Обуховский коммунар взялся смастерить из кровельного железа, снятого со школьного здания, трубу тоже трехдюймового диаметра для предохранения деревянных мортир от разрыва, отковал тяжелые кольца из шинового железа.

Обуховец и собирал первую пушку в присутствии товарища Антона, Избышева и Бориса Петровича. В просверленное бревно пропустили железную трубу, закрепили у выходов гвоздями, и дуло орудия было готово. Артемий Иваныч прилег на землю и посмотрел в него, как в гигантский телескоп.

— Занятная трубка! — сказал он одобрительно. — Шибко занятная.

С большим трудом натянули на пушку четыре металлических обруча.

— Ну, а дальше что?

— Заряжать и палить!

Пирожников показал снаряд, сделанный обуховским коммунаром из кровельного железа, и гордо сказал:

— Каменная шрапнель!

Насколько удачными вышли пушка и снаряд, должно было показать испытание, назначенное на сегодня по случаю приезда в Медведку Артемия Ивановича и товарища Антона. После обеда пушку поставили на телегу и торжественно повезли за деревню. Сотни любопытных сопровождали первую деревянную мортиру. Шли партизаны, старики, женщины с младенцами на руках. Предусмотрительный товарищ Антон распорядился выставить на месте испытания цепь часовых для поддержания порядка. Иначе бы, вероятно, дело добром не кончилось. Тысячная толпа напирала на пушку. Каждый стремился не только рассмотреть ее получше, но и обязательно пощупать.

— Не напирай! — надрывался Мокин, осаживая беспокойных зрителей. — Давай назад! Эй, тетка, куда лезешь? Башку оторвет!

С большим трудом удалось оттеснить любопытных за черту безопасной зоны. Около пушки, наведенной дулом на скалу, остались Пирожников, Артемий Иванович, товарищ Антон, обуховский коммунар, Петрик, Володя и три партизана, служившие в царской армии артиллеристами.

— Разнесет ее! — сказал один из них, недоверчиво ощупывая гладко обструганную поверхность орудия.

— Это, как пить, лопнет! — отозвался другой и потрогал железные обручи.

— Не пушка, а целый медведь! — ухмыльнулся третий.

Но обуховец, не обращая внимания на оценку артиллеристов, уже вставлял снаряд, а Петрик готовил фитиль.

— Все в порядке! Испытательную комиссию прошу отойти! — сказал Пирожников. — Сейчас произведем первый выстрел.

Товарищ Антон, Избышев, Пирожников, артиллеристы и Петрик с Володей схоронились за камни, а обуховский коммунар поднял горящую спичку к фитилю.

Фитиль горел медленно. Товарищ Антон следил за секундной стрелкой часов, а Борис Петрович спокойно курил трубку. Петрик и Володя с нетерпением ожидали.

— Фитиль длинен! — заметил товарищ Антон, следя за тлеющим шнурком.

— Можно, конечно, будет делать короче, но для первого раза я счита...

Пирожников не успел договорить. Оглушительный взрыв раздался в эту секунду, гулким громом прокатившись в горах. Испуганные галки на деревьях взвились к небу и с тревожным карканьем полетели над речкой. Синий дым расстилался пеленой над лужайкой. Восторженные зрители, прорвав цепь часовых, густой толпой понеслись к пушке.

— Ур-ра! — ревели партизаны.

— Цела, цела! — торопливо и радостно говорил Пирожников Артемию Ивановичу, осматривая со всех сторон орудие. — Трещина есть, но это несущественно. Кольца держат прекрасно. Повторить?

— Не надо! — сказал товарищ Антон. — Видим и так, что вещь стоющая.

После члены комиссии ходили искать следы шрапнели. Однако поиски их не увенчались успехом. Борис Петрович волновался, но товарищ Антон махнул рукой:

— Для наших стратегических планов это неважно. Все равно конкурировать с колчаковской артиллерией мы не можем, да и не собираемся.

Пушку назад везли с триумфом. Петрик, хорошо заучивший песню Бориса Петровича, пел звонким голосом:

Месяц светит над горами,
Тени ходят у реки,
За прибрежными холмами
Рыщут белые стрелки...

Мальчик чувствовал себя героем. Ведь это он первый предложил устроить деревянную артиллерию. Если у партизан теперь дело пойдет хорошо, то заслуга в этом будет принадлежать также и Петрику...