История Индии

Его зять «правил» с 1727 по 1739 год. По мнению руководителей Компании^{312}, то была «эра порядка и хорошего управления». Хорошее правление продолжалось и при набобе Аливарди-хане (1740–1756). Но после унижения Моголов Надир-ханом налоги Бенгалии, разумеется, перестали поступать в Дели. Более того, с тех пор как Аливарди-хан оказался узурпатором, перед ним возникли другие сложности, прежде всего со стороны маратхов. В 1740-х годах Бхонсле из Нагпура почти ежегодно совершали налеты на территорию Бенгалии, опустошая все на своем пути до врат Муршидабада. Они заставили британцев в Калькутте построить «ров маратхов» вокруг своего поселения. На самом деле маратхи никогда не пересекали реку Хугли, не говоря уж о рве, а в 1751 году набоб Ориссы выплатил за них откупные. Но вкус к «финансовому терроризму», сначала со стороны маратхов, а затем набоба, когда тот готовился выступить против них, послужил причиной больших трудностей. Этот беспорядок, а также безопасность, обещанная защитой Калькутты, льготные тарифы и другие благоприятные условия торговли, оговоренные в фирмане, вызвали быстрый и незапланированный рост анклава Компании в Калькутте. Якорная стоянка и поселок 1690 года к 1750-му стал деловым городом-портом в Бенгалии с населением 120 000 человек. Гравюры того времени изображают величественные особняки на берегу, террасы и городские постройки с колоннами и фронтонами. Не видны менее благополучные районы, которые в Мадрасе называли «Черным городом», где проживало и работало большинство населения.

Успех Калькутты для Аливарди-хана, набоба Бенгалии, был и возмутительным, и привлекательным. Но мудро предпочтя золотые яйца жирной несушке, которая их откладывает, он относился к британцам столь же справедливо, как и к другим чужеродным колониям — французских и голландских торговцев. Он требовал от них дополнительных, но всегда обсуждаемых дотаций. Его преемник и внук, Сирадж ад-Даула, оказался меньшим консерватором, даже «в наибольшей степени неблагоразумным». За год он отвратил от себя чиновников своего деда, высших заминдаров, главных банкиров и все европейские торговые компании. «Главным его достижением была надежда, которую он подарил французам, что англичане в Бенгалии победят»^{313}. Принимая во внимание, что Семилетняя война могла вот-вот ввергнуть европейцев в глобальное противостояние, это был несомненно подвиг. Сирадж прославился как человек, вызвавший гнев не одной самоуверенной торговой компании, но всех наглых торговцев.

Это должно было превратить его в героя национального возрождения. Но Сирадж не нашел достаточной поддержки даже среди неистовых ревизионистов Бенгалии, возможно, потому, что изгнание британцев не было с его стороны преднамеренным. Его требования — касательно выдачи нескольких беженцев, искавших убежища в Калькутте, сноса несогласованных укреплений вроде «рва маратхов» и отказ от торговых льгот, не прописанных в фирмане — не были ни безрассудными, ни новыми. Желание разрешить эти вопросы или получить взятку могли бы вполне его удовлетворить. Но контакты между новым набобом и европейскими компаниями были весьма скудными, а управляющий совет в Калькутте держался крайне инертно и утопал в самодовольстве. «Так проявляется непостоянство времен, — вспоминал некий генерал-адъютант, — и суровые меры не считались необходимыми»^{314}. Город сам по себе давно уже перерос стены Форт-Уильяма и, вероятно, не имел защиты. Когда Сирадж появился на другой стороне рва маратхов с большой армией, британцы пришли в замешательство. Сирадж воспользовался этим и напал.

Хотя битва продолжалась пять дней, не было предпринято ни одной серьезной попытки начать переговоры, которые могли бы спасти Калькутту. Успешное отступление британцев завершилось паническим рывком к кораблям. Сирадж внезапно оказался хозяином города. И повелителем толпы европейских мужчин, женщин и детей, которые не успели бежать. Их разместили на ночь в тюрьме форта, «Черной дыре». Сколько их было — не ясно. Но на следующее утро только 23 человека вышли обратно. Обезвоживание и истощение стоили жизни примерно 50 людям.

Трагедия выглядела случайной. Тем не менее Сираджа объявили виновником гибели пленных. «Черная дыра» — драматизированная и преувеличенная выжившими — сильно уменьшила шансы набоба на восстановление хороших отношений с британцами и напитала праведным гневом месть Клайва. Когда семь месяцев спустя Клайв и адмирал Уотсон пробились с боями вверх по реке Хугли и легко взяли город, именно Клайв настаивал, несмотря на сопротивление соотечественников, на продолжении войны. Мир на унизительных условиях был предложен Сираджу только на срок, которого хватило британцам для победы над французами при Чандернагоре (оправданием этому шагу послужили своевременные новости о начале Семилетней войны). Устранив опасность нападения французов, Клайв завершил враждебные действия против набоба и продолжил движение вверх по реке к Муршидабаду. Между тем армия Сираджа заняла оборону у Плесси.

Если бы битва при Плесси действительно состоялась, вовсе не обязательно, что Сирадж потерпел бы поражение. Неравенство сил — что-то вроде 50 000 к 3000 — было ему на руку, и расположение войск тоже благоприятствовало. Несмотря на превосходство ружей Компании, первые залпы артиллерийских орудий ничего не решили. Сам Клайв быстро разочаровался в победе оружием и полностью возложил свои упования на предательство Мир Джафара и других сановников среди командиров набоба, с которыми он уже подписал секретный пакт. Когда через несколько дней Мир Джафар решил сдержать слово и должным образом выразил свою враждебность Сираджу, набобу не оставалось ничего иного, как бежать. Покинутый половиной армии, он оказался насколько же жертвой «революции», насколько ее гонителем.

Мир Джафар был родственником Сираджа и его главнокомандующим. У него, как ни у кого другого, имелись хорошие шансы наследовать Сираджу. Это был, по сути, обычный дворцовый переворот, в отличие от того, что произошло в результате назначения Аливарди-хана. Император в Дели быстро принял меры по признанию Мир Джафара, а Клайв публично утверждал, что Компания не будет вмешиваться в его правление.

Но в значительной степени именно Клайв привел Мир Джафара на трон. Британские войска надели на него корону, британские карманы ждали заполнения. Компенсация, обещанная Компании за недавние потери и затраты, а также крупные денежные суммы, посуленные лично Клайву и его помощникам Мир Джафаром, оставили нового набоба с большими долгами перед британскими покровителями. «Свыше 1 250 000 фунтов стерлингов было распределено между частными лицами»^{315} из бенгальской сокровищницы, и доля Клайва в результате этого и последующих платежей, а также от одного печально известного джагира, которого он позже охранял, составила более 400 000 фунтов стерлингов. Несмотря на «умеренность», которой Клайв так поражался, «его состояние превзошло любое, когда-либо накопленное британцем в Индии»^{316}.

Деньги, причитавшиеся самой Компании, могли быть выплачены путем передачи прав на сбор налогов на подходящей территории. Два десятка округов (парган) к югу от Калькутты, перешедшие к Компании, до сих пор называются «Двадцать четыре парганы». Клайв считал права на сбор налогов гораздо более выгодным источником доходов, чем прибыль от торговли, и обещал сотрудникам, что налоговая выручка быстро уничтожит необходимость в оплате импорта из Индии экспортом золота из Британии. Этот прогноз оказался слишком оптимистичным, в основном из-за роста военных затрат Компании и обязательств в других районах Индии. Но в Бенгалии, как и вокруг Мадраса, стало обычной практикой освобождать набобов от прав на сбор налогов, если долги и компенсации не выплачивались. Не менее важными были чисто коммерческие льготы, полученные от набоба. На волне успеха после Плесси служащие Компании заполонили Бенгалию, Бихар и соседние земли, чтобы добиться монополии на отдельные товары — селитру, индиго и опиум, а также на прибыльную внутреннюю торговлю морской солью. Было создано много частных состояний. Набобы лишились многих прав на доходы.

Обязательства набоба стали критичными, когда за его счет начали нанимать отряды Компании для отражения захватчиков. В 1759 году и повторно в 1760–1761 годах Бихар и часть Бенгалии были захвачены Шахом Аламом, «кронпринцем» Моголов, которого поддерживали отряды независимого набоба Авадха. Чтобы оплатить военные расходы, Компания потребовала от Мир Джафара больше прав на сбор налогов. Когда тот отказался, британцы просто заменили его в ходе бескровного, но эффективного переворота. Мир Касим, зять Мир Джафара, согласился передать британцам большую часть нижней Бенгалии и стал новым набобом.

Это произошло в 1760 году, и следующие три года Мир Касим предпринимал героические усилия по восстановлению жизнеспособности своей искалеченной страны. Но там, где стареющий Мир Джафар оказался не у дел, молодой Мир Касим вскоре стал проявлять чрезмерное рвение. Он увольнял чиновников, подозреваемых в сотрудничестве с британцами, значительно увеличил налоги и начал реорганизовывать и перевооружать вооруженные силы вдоль границ с европейцами. Тем самым он ускорял реформы, которые были успешно проведены в армиях Майсура, маратхов и сикхов. Вначале, однако, от них оказалось мало пользы, и после спора о коммерческих свободах британских торговцев в Бенгалии Мир Касим был вынужден бежать в Авадх. На трон снова посадили уже впавшего в маразм Мир Джафара.

В 1774 году изгнанный Мир Касим вернулся в Бихар, на сей раз в союзе с новоявленным императором Шахом Аламом и его грозным союзником набобом Авадха. Последовавшая война, в частности, битва при Баксаре, убедительно доказала, что Плесси — лишь начало британского господства в Индии. Несмотря на пятитысячную кавалерию афганских ветеранов из армии Авадха, несмотря на дисциплинированные войска Мир Касима, репутацию маратхов и армию Авадха численностью примерно 30 000 человек, 7500 солдат майора Гектора Манро, в основном индийские сипаи добились тяжелой, но убедительной победы. Все. что отличало отряды под командованием индийцев от отрядов англичан, по словам Манро, — «постоянная дисциплина и строгое следование приказам». Как раз накануне битвы он наказал 24 бунтовщика. Их расстреляли перед лицом испуганных товарищей. Враг, с другой стороны, был столь же разобщен, как и при Плесси. Отрядам Мир Касима не заплатили, Шах Алам поссорился со своими союзниками и уже вступил в переговоры с британцами.

«При Баксаре были разбиты последние остатки сил Моголов в северной Индии»^{317}. Это была «вероятно, самая важная битва Британии в южной Азии»^{318}. Мир Касим скрылся в неизвестном направлении, император обратил свою почти фиктивную благосклонность к Британии и в следующем, 1765 году пожаловал Клайву и Компании титул дивана Бенгалии. Между тем Авадх в значительной степени опустел, а Варанаси, Чунар и Аллахабад перешли к британцам. Набоб Авадха, хоть и вернулся на свой трон, был обременен той же комбинацией тяжелых контрибуций, односторонним политическим альянсом и малыми налогами (англичане отделили богатые земли Варанаси и Аллахабада). Все это привело к падению бенгальских набобов.