История Индии

Все расходы легли на Францию, которая также предоставила корабль. Под флагом Майсура судно, вероятно, бросило якорь в Тулоне в июне 1788 года. Оттуда, после фейерверков, приемов и посещений театра, посольство Типу из 45 человек направилось по суше в Париж. Метрополия постаралась принять гостей с размахом, и послов задарили каретами, апартаментами и нарядами.

10 августа Людовик XVI с большой торжественностью принял посланников. Главные покои Версаля были заполнены зрителями, a «Salon d’Hercules», где должна была состояться аудиенция, почтили своим присутствием высокопоставленные особы обоего пола. Дофин, которому нездоровилось, не смог прийти. Но королева Мария-Антуанетта сидела в отдельной ложе у трона, и послам запретили смотреть на нее и приветствовать^{321}.

Неизвестно, подозревали ли послы Типу, что у Бурбонов не все гладко. Всего за год до штурма Бастилии, зная, что Лондон пристально следит за каждым его шагом, Людовик XVI был не в состоянии оказать своим гостям ни политической, ни военной поддержки. Внутренний кризис Франции означал, что ее амбиции в Индии в прошлом, а все войска будут отозваны. Однако менее значительная просьба Типу, о «семенах цветов и растений всевозможных видов, и техниках, рабочих и врачах», была принята во внимание. Когда миссия отправилась домой в конце года, ее сопровождал «сонм» оружейников, кузнецов, гончаров, стекольщиков, часовщиков, ткачей и прях, а также «два печатника, умевших работать с восточными языками, один врач, один хирург, два инженера и два садовника».

Хайдар Али превратил войско Майсура в профессиональную армию, обученную, снаряженную и оплачиваемую по европейским стандартам. Типу решил сходным образом модернизировать экономику страны. Тогда как Хайдар был неграмотным, Типу получил хорошее образование и обладал острым, пытливым умом. Единственный среди своих современников-монархов он видел динамику, скрывающуюся за единообразными мундирами европейских полков, и начал ее копировать. Торговля была очевидно важна. С этой целью он учредил государственную торговую компанию, привлек инвесторов к покупке паев, организовал сеть портовых «факторий» вокруг Аравийского моря и Персидского залива. Они повторяли структуру европейских торговых компаний и состояли как из коммерческих служащих, так и из военных. Нет никаких свидетельств того, что к Людовику XVI обращались с ходатайством о «фактории» во Франции, но Типу настойчиво внушал эту идею Османскому султану, а также обращался к правителю Пегу в Бирме.

Малабарские порты открыли Майсуру прямой выход к морю, а также контроль над торговлей перцем и лесом и лошадьми из стран Персидского залива. Не случайно самая эффективная кавалерия в Индии была у маратхов и у Майсура, которые имели выход к западным портам. Чтобы расширить экспорт, Типу искал новые сельскохозяйственные культуры, экспериментируя с семенами и растениями со всей Азии, а также из Франции. Вокруг его летнего дворца в Шрирангапатнаме земля была разбита на клумбы для акклиматизации рассады. XVIII век стал эрой «реформ», и Типу проявлял столь же пристальный интерес к этим проектам, как и любой европейский «реформатор»; именно он причастен к внедрению в Майсуре шелководства. Тутовые шелкопряды приобретались в Персии, тутовые деревья были высочайше одобрены, повсюду строились шелкопрядильни. Другие фактории производили сахар, бумагу, порох, ножи и ножницы. «Фабрики по изготовлению снаряжения в Беднуре делали 20 000 мушкетов и пушек ежегодно»^{322}. Как заявил Типу французскому атташе, Майсур стал самодостаточной военной державой.

Свидетельства процветания его страны и сравнительной мягкости налогового бремени исходят в основном от изумленных британских чиновников и инспекторов, которые вскоре слетелись в Майсур, как стервятники к трупу. Победив, британцы гордились своим великодушием. Но незначительность протестов и неэффективность интриг во времена Типу показали, что его правление действительно удовлетворяло большинство подданных, как мусульман, так и индусов. «Гражданин Типу», как вскоре стали называть его революционные знакомые во Франции, не был человеком из народа. Он был мстительными и даже жестоким аристократом, охотно вступал в борьбу с врагами, как индийцами, так и британцами. Его образ быстро приобрел демонические черты. Так, в стремлении к реформам и модернизации кое-кто видел параллели с радикализмом парижских революционеров. Томас Манро, вероятно самый уважаемый британский чиновник, позже служивший в Майсуре, был большим почитателем достижений Типу и отмечал в основном его «беспокойный дух и желание всему дать начало»^{323}. Высоко индивидуализированный характер его правления был и слабостью, и силой. Пока Типу был жив, у британцев почти не имелось шансов примириться с Майсуром на тех же условиях, что и с Хайдарабадом или Авадхом. Приручить Типу, «тигра Майсура», означало разрушить его среду обитания.

История вышла неприглядная. Если завоевание Бенгалии частично диктовалось жаждой личного обогащения, завоевание Майсура больше обязано личной славе. Третью майсурскую войну (1790–1792) объявил и по большей части возглавил лорд Корнуоллис, генерал, сдавшийся Джорджу Вашингтону в Йорктауне во время американской Войны за независимость. Честный и трусоватый вояка. Корнуоллис ждал три года, чтобы напасть на Типу. Однако, развязав войну, он шел к своей цели, руководствуясь собственной военной репутацией. Ничто, кроме позорной сдачи Типу, не могло его удовлетворить. По контрасту Ричард Уэллсли, граф Морнингтон, генерал-губернатор, ответственный за Четвертую майсурскую войну (1799), оказался готов к битве, едва ступив на индийскую почву. Бескомпромиссный империалист, чье назначение определенно не было случайным, Уэллсли немедленно начал настоящую дигвиджайю, в которой осмотрительный Майсур стал легкой добычей толпы горячих офицеров, включая его брата Артура, будущего герцога Веллингтона.

Сам Типу не был невинной жертвой. Не избегая спорной политики объединения и провоцирования соседей, он дерзко их поддерживал. Третья война была спровоцирована Корнуоллисом под прикрытием «атаки» на Траванкор, самое южное из малабарских княжеств. Типу не брал на себя ответственность, но вместо того, чтобы тихо отступить, заявлял о своих сомнительных интересах в регионе и должным образом подпитал британскую паранойю полномасштабным вторжением в Траванкор. Тройной союз, заключенный Корнуоллисом с маратхами и низамом Хайдарабада и призванный напугать Типу, только усугубил вражду. Британцы с трудом мобилизовали армию в 20 000 человек для вторжения в Майсур. Вначале Типу перехитрил их, перенеся войну в Карнатаку. Но Корнуоллис в конце концов захватил Декан, обрушился на Бангалор и продвинулся к Шрирангараму. Между тем другая британская армия наступала с Малабарского побережья, и к Корнуоллису присоединились союзники, маратхи и Хайдарабад. Противники Типу серьезно превосходили его по числу солдат и пушек. И все же он продержался большую часть года, прежде чем принял крайне унизительные условия сдачи. Они включали контрибуцию в размере восьмизначной суммы, отказ от половины территории и передачу двух сыновей — восьми и десяти лет — под опекунство Британии в качестве заложников.

Неожиданно контрибуция была выплачена, сыновья воссоединились с любящим отцом, а урезанное царство Типу оказалось восстановлено в своем завидном благополучии. Поскольку Четвертая война уже приближалась, хвастливое утверждение Корнуоллиса, что он «на многие годы лишил Типу власти и даже воли беспокоить нас», вызвало насмешки. На самом деле это было преуменьшение. Победа Корнуоллиса «вымостила путь британскому господству в Индии»^{324}. Более того, она действительно лишила Типу сил противиться Британии. Решение возобновить военные действия в четвертый и последний раз полностью исходило от генерал-губернатора Уэллсли.

В оправдание приводят тот факт, что Наполеон только что высадился в Египте и не скрывал своих планов на британские колонии в Индии. Поэтому когда открылось, что Типу состоял в переписке с французским командиром на Иль-де-Бурбоне в Индийском океане и недавно получил от него нескольких рекрутов-якобинцев, Уэллсли обрел повод, которого ждал. Под прикрытием переписки, опротестовывающей дружеские отношения между Калькуттой и Майсуром, он мобилизовал армию в 40 000 человек, к которой присоединилось вдвое больше гражданских плюс 100 000 волов, потребных для самой большой грузоперевозки, какую знала история.

Между тем Уэллсли самодовольно писал в отчетах, что «заманил чудовище из джунглей» [т. е. Типу] в ловушку. «Ловушка» едва ли тянула на кампанию. По сравнению с транспортными проблемами обеспечения такого вторжения припасами сражение было сугубой формальностью. Все закончилось в три месяца. Шрирангарам был захвачен, а затем разграблен с пылом, которого постыдился бы и Атилла. Среди 9000 погибших майсурцев нашли и тело султана Типу. Он был заколот штыками, получил два огнестрельных ранения, его украшенная драгоценностями перевязь для меча пропала. Потери британцев составили менее 400 человек, в основном ранеными.

Последовавшее «наказание» сделало Британию непререкаемой хозяйкой на полуострове. Майсур урезали до размеров мини-государства, которым он был до завоеваний Хайдара Али. Его подарили ребенку из древней династии Вадияров, вместе с достаточным числом подарков и британских телохранителей, чтобы гарантировать подчинение. Британцы заняли еще больше территорий, включая побережье Карнатаки. А в 1800 году благодетель-низам помог им снова. Вместо субсидий, которые полагалось уплатить за присутствие британских войск на его территории, он передал Компании все земли, которыми владел в Майсуре. Благодаря этому соглашению низамы следующие 150 лет совершенно бесплатно пользовались защитой англичан, а также обладали большим личным влиянием — за счет уменьшения власти.