История Индии

Из надписей следует, что главным меценатом выступал сам Раджараджа, и многие из его даров были военными трофеями. Они насчитывали 230 кг золота, а серебра еще больше и уйму драгоценных камней. Другим храмам тоже доставалось от царских щедрот. Для Чолов, как и для Газневидов, грабеж был насущной необходимостью и главным оправданием военных авантюр. Возможно, постоянные походы и проявления либеральности в промежутках между ними — единственное, что могло скреплять воедино империю Чолов. Такие «геройские» нападения на соседних царей и походы в дальние земли можно было с легкостью применить «для домашних нужд». Ими измерялась царская доблесть и мера самодержавной власти.

Иногда царство Чолов сравнивают с Франкским королевством средневековой Европы. Известный французский историк Жорж Дюби пишет: «Что касается этих королей, их престиж являлся отражением либеральности. Они присваивали огромное количество добра только для того, чтобы более милостиво одаривать»^{159}. При каждом из королей этот процесс оказывался «вершиной системы свободного обмена, пронизывавшей всю ткань общества и делавшей институт королевской власти реальным регулятором экономики». Комментируя это наблюдение, американский специалист по древней истории южной Индии проводит очевидную параллель. «Сокровища, накопленные на благие цели Карлом Мартеллом или Карлом Великим, не идут ни в какое сравнение с добычей, награбленной Раджараджой в землях Чера и Пандья, а потом отданных великолепному храму в Танджуре»^{160}.

Это замечание о «политике грабежей и дарений» заканчивается выводом о том, что Чола унаследовали государство крестьянское и сегментарное, составные части которого пользовались большой степенью автономии и имели общественное имущество. При отсутствии сильного чиновничьего аппарата в центре собирать налоги было чрезвычайно трудно. Такое же положение дел могло существовать во времена Паллавов и даже раньше, но о периоде Чола мы располагаем более достоверными данными. Некоторые слова, упоминаемые в надписях, могут быть чиновничьими титулами. И другие моменты указывают, что происходило построение более централизованного, послушного, налогооблагаемого общества.

К примеру, надписи в Танджуре свидетельствуют, что была введена практика предоставлять землю брахманам (брахмадейя), чтобы обеспечить царю поддержку духовенства. Такие владения по милости царя наделяли брахманов могуществом и властью. Таким образом, брахмадейя стала путем к дальнейшей политической интеграции. А поскольку брахманы обладали знаниями о культуре земледелия — то и к повышению урожайности. Вероятно, Чолы проводили дарения регулярно, так что в каждом районе их государства появилось по 2–3 брахманских поместья. Фактически брахмадейя стала «местным ядром властной структуры династии Чолов с функциями интеграции и контроля окружающих поселений»^{161}.

Схожим образом Чолы впрягли в государственную повозку различные культы, связанные с популярным на юге движением бхакти (благочестия). В темном преддверии между главным храмом и внешними стенами храма в Танджуре есть рисунки, изображающие повелителя Шиву в образе Натараджи и Трипурантаки (Повергающего демонов). Есть и поучительные сцены из преданий о Сундарамурти и связанных с ним историй о царе Черумане Перумале. Там же и найянары — тамильские святые и поэты, служившие повелителю Шиве. Здесь и альвары — вишнуистские святые и поэты. Число этих местных, тамильских и керальских, святых весьма велико. Из них некоторые — женщины, некоторые — скитальцы-парайяры, а многие вовсе и не брахманы. Похоже, движение бхакти изначально несло в себе протест против превосходства брахманов, их претензии на исключительность. Оно конкурировало с джайнизмом и буддизмом в борьбе за покровителей, поэтому некоторые секты подвергались преследованию, особенно джайнские. Чаще всего ненужными объявляли брахманские службы, считая, что имеет значение лишь личное служение и личные отношения любви и преданности между посвященным и божеством.

Демонстрируя такую, более популярную (и более дешевую) форму богослужения, движение бхакти распространилось по всему субконтиненту. Например, в Матхуре появилось усердное поклонение Кришне, а в Пури — Джагганатхе. Процветали традиции паломничества и храмовых празднеств. Но больше всего святых бхакти появлялось на юге, где они опирались на традиции, восходящие еще к эпохе Слияния Рек (Сангам). Преодолевая политические, кастовые и профессиональные различия, они «формировали новое тамильское сознание, ставшее одной из главных составляющих наследия тамилов»^{162}. К X веку движение, хотя и потеряло былую массовость, породило множество гимнов, стихов, местных преданий, связанных с чудесами и всегда — с восторженным поклонением святым. Видимо, Чолы, как показывают рисунки в Танджуре, сознательно культивировали эти традиции. «Они разработали, приспособили и прилежно использовали идеологию, собирая гимны бхакти, использовали их в храмовых обрядах, раздавая во время этих обрядов дары, возводя храмы во всех местах, связанных с гимнами бхакти»^{163}.

Как бы там ни было с чиновниками Чолов на самом деле, понятно, что для Раджараджи, а может быть, и для других царей того времени, существовали и иные способы утвердить свою власть и объединить большое государство. Однако щедрая политика покровительства требовала немалых доходов. Хотя налоги и подати, без сомнения, были одним из способов получения средств, очень большую роль играли захватнические войны. По причинам экономическим и идеологическим каждому новому царю требовалась успешная дигвиджайя. Поэтому когда вслед за Раджараджей на трон пришел Раджендра I и в 1014 году принялся утверждать власть силой, его превосходство не подвергалось сомнению. Последовал новый поход на Шри-Ланку, была захвачена новая добыча и новые бесценные регалии. Ланкийские летописи сообщают, что вскрыли даже погребальные камеры. «Как кровожадные якши, они забрали себе все сокровища Ланки». Следом засвидетельствовали это триумфальное шествие летописи царств Чера и Пандья. Затем возрожденные Западные Чалукьи продолжили вторжение в земли восточных однофамильцев.

В 1020 году, закончив поход в Венге (Андхра), военачальник Раджендры решил пойти на север Калинги (Орисса), на правителей династии Восточных Гонгов, сидевших в Бхуванешваре и, возможно, оказывавших помощь врагам. Там он получил приказ двигаться на север, будто бы для того, чтобы набрать воды из Ганга и освятить землю Чола. Так, неожиданно, началось великое наступление Раджендры на север. Имя военачальника не сохранилось, не вполне понятен путь его следования, хотя, скорее всего, он шел вдоль восточного берега. Он определенно пересекал многие реки, его слоны стояли по грудь в воде, образуя мосты, по ним шла пехота. Некоторые из покоренных народов можно с уверенностью опознать. «Могучие махи-палы», которых он обратил в бегство посреди жестокой битвы, затрубив в раковины, почти наверняка были войсками Махипала I из буддистской династии Палов, удачно, но недолго правившей Бенгалией в начале XI века. «Одда-Висайя, которую защищают густые леса», — Орисса, а «Вангаладеса, где не прекращается дождь», очень напоминает описание Бенгалии в сезон дождей. У царя Палы отняли «слонов необычайной силы, женщин и ценности». Несомненно, была и другая добыча. Когда происходит захват земель, это естественно. Поход был таким же быстрым и рискованным, как у Махмуда, и защитник Чолов, профессор Нилакантха Шастри, оправдывает этим действия полководца.

Но, если верить надписям, главным трофеем стала вода священного Ганга, «струю которой, усыпанную лепестками благоуханных цветов, излили на места паломничества». Воду принесли в кувшинах и вручили Раджендре, который встречал войско из похода на берегах реки Годавари. Затем он отправился домой праздновать победу. Как и его отец, Раджендра решил построить царский храм и, словно недостаточно было такой махины, как Раджараджешвара в Танджуре, превзойти отца в символизме царской власти и подыскать новую столицу государству Чолов. Вода понадобилась для освящения огромного пятикилометрового церемониального резервуара с водой, названного, соответственно, Чолаганга. И сам город назвали Гангаикондачолапурам, то есть «Город Чолы, покорившего Ганг». Неизвестно, рассказывали ли Чоле о попытках Раштракутов возродить Арьяварту в Декане. Ясно только, что это был еще один случай приватизации священной географии пуран.

«Доброе начинание стоило поддержать визитом», — пишет путеводитель Мюррея. Но этому совету следовали немногие, и «священное» место осталось грандиозным памятником грандиозным амбициям Чолы, куда царь мог приехать, чтобы засвидетельствовать легитимность своего правления и государственное единство. Если город и был построен, то он исчез. Ганг Чолов пересох, разлившись по оросительным каналам более позднего времени. Чудесный храм нелепо возвышается среди зарослей акации и заливных полей, будто исполненный почтения к самому себе.

Сооружение бесподобного убежища ставит под сомнение не власть Чолов, но их мудрость. Если другие династии, к досаде позднейших историков, воспитывали славословов, которые воспевали их невероятные завоевания, то Чолы проявили редкое стремление к дословной правде, зафиксировав ее в записях.

Таким же образом, вероятно, в поисках новой добычи или чтобы поддержать торговлю, Раджендра совершил свое самое «героическое» деяние — морской поход в Юго-Восточную Азию. Располагал ли царь Чолов на самом деле флотом, неясно. Но поскольку войска на чем-то перевозили, то судоходство должно было наличествовать. И несомненно, индийские корабли осуществляли регулярные торговые рейсы к индианизированным восточным царствам и даже в Китай, где сохранились записи о нескольких миссиях из Чола. Частичное завоевание Шри-Ланки демонстрирует возможности флота Чолов и тот факт, что доставить войско в заморские страны им было вполне по силам. Так что история о походе Раджендры появилась из-за желания блеснуть славным подвигом и устроить военное представление там, где о достоинствах индийского войска еще не ведали. Фактически это очередной из редких примеров индийской агрессии за пределы субконтинента.

Почти все сведения об этом походе мы черпаем из надписи на западной стене храма Раджараджи в Танджуре. Полагают, что она была выбита именно там, поскольку новый храм в Гангаикондачолапураме еще строился. Точная датировка обсуждается. Возможно, это произошло до похода на Ганг, а может быть, в 1025 году. Или же попросту экспедиций предприняли не одну, а несколько. Надпись содержит, главным образом, длинный список названий покоренных мест. Для их идентификации выстроены целые теории о политическом устройстве Юго-Восточной Азии. Из топонимов, определенных с уверенностью, «6 находились на Малайском полуострове или в Тенассериме, 4 расположены на Суматре и Никобарских островах»^{164}. Но в начале списка, видимо, как наиболее важный пункт значится «Кадарам», то есть Кедах, когда-то тайский, затем малайский, а сейчас — штат современной Малайзии, к северу от Пенанга. Название второго пункта можно прочитать только как Шривиджайя. Считается, что ее флот контролировал Малаккский пролив. Китайцам о ней известно с тех пор, как буддистские паломники по пути в Индию в VII веке получили там напутствие.