Белый камень в глубине колодца

Он обмыл ее, бережно вытер полотенцем и переодел. Она робко попросила чаю с малиной и кусочек селедки. На селедку выползли из сумрака коты, пришлось кормить и их тоже.

Динка с удовольствием прихлебывала чай и гладила Летику, пока Марсик возлежал на Дубровинской шее по типу рыжего мехового воротника. Сослать зверей до родов к теще только предстояло: о существовании в природе токсоплазмоза Олег пока не подозревал.

— …Бабушка так и сказала: если не дать мужику того, что ему надо, он сам найдет ту, которая даст. Она сказала: если не хочешь, но ничего не болит, а муж просит, лучше чуть-чуть полежать и потерпеть, чем потом кусать когти… м-м… локти. Мол, от этого никто не умирал, а тебе будет легче ждать со мной ребенка. Ты и так бегаешь «туды-сюды» с круглыми глазами, неласканный, скоро совсем крышей поедешь. Это неправильно, Олег? Бабушка ошиблась?

Дубровин только устало моргал, щурился и качал головой. До сих пор он был уверен, что маскируется вполне успешно и ничем себя не выдает. А хитрая бабуля, оказывается, давно его раскусила.

— Но почему ты решила поговорить об этом с бабушкой, а не со мной?

— Я не решала, — бесхитростно возразила Динка, вылавливая чайной ложечкой малину со дна кружки. — Я просто хотела узнать про веревку: зачем она нужна? Думала, бабушка про женское белье лучше знает. А она почему-то рассердилась, назвала дурой лохматой и спросила, откуда я это взяла и чьи трусы разглядывала.

Олег мысленно, с расстановкой проговорил все доброе, вечное и непечатное, что думал по озвученному выше поводу. Чаще всего способ срабатывал. Сработал и теперь.

— Дин…

Динка медленно поставила на стол недопитый чай и зарылась пальцами в длинную мягкую шерсть Летики. Для безродного деревенского кота этот любвеобильный матрос обладал завидной шевелюрой.

— Скажи, это правда: мужчина ищет другую женщину, если у его жены не получается с ним быть?

— Ну, иногда ищет, — пробормотал Дубровин. — Разные бывают… ситуации. И разные люди.

— Даже если она болеет или ждет ребенка? Это так важно для мужчин?

Он не ответил. А что тут скажешь? Утверждать: «Нет, неправда», отвечая только за себя, — значило бы нагло соврать за остальное человечество. Люди действительно разные, жертвовать своими потребностями ради другого готовы не все. Это не хорошо, не плохо — это факт. Статистика безжалостна и беспощадна.

Кстати говоря, а почему только мужчины? Некоторые женщины тоже времени зря не теряют.

— Господи… — Динка обхватила голову руками. Раньше она никогда не поминала Господа всуе. — Но зачем, зачем жениться и обещать, если потом все равно обманываешь свою жену с другими? Разве так можно: любить одного, рожать с ним детей, а любиться… где-то еще? Заче-ем?! — печально протянула она, заглядывая Олегу в глаза, точно ища ответ в них. Зажмурилась. — Я не понимаю. Какой в этом смысл?

Простой вопрос, который не должен был прозвучать. Однако он прозвучал. И причинил настоящую боль женщине, его задавшей. Мир вокруг оказался гораздо злее, чем она всегда считала. Миру это свойственно, к сожалению, — обламывать крылья. Или рога.

Какой в этом может быть смысл?

«Венчается раб Божий Олег рабе Божией Евдокии во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».

Красивый, откуда ни взгляни, обряд венчания оказался непростым как физически, так и морально. Они готовились заранее, как и положено, но готовиться, читать и смотреть — это одно, а держать в подрагивающей от волнения руке ту самую свечу, принять тот самый венец — совершенно иное…

Тихая и торжественная Дина, склонив покрытую белым платком голову, горячо молила Бога о благословении. И только когда они рука об руку вышли из храма, и такая же белая, как ее подвенечный наряд, жена, обессиленно прислонившись к его груди, беззвучно зарыдала, Олег осознал, насколько труднее, чем ему, пришлось ей сегодня.

Те ощущения, что он испытал после совершения таинства, невозможно передать словами. Но крупные и чистые, как родниковая вода, слезы на озаренном счастьем родном лице и щекотный шепот у самого уха: «Теперь мы — одно целое», — Олег будет помнить всю свою жизнь.

Собственные мысли о «красивых картинках» показались такими мелочными и уродливыми.

— Я не знаю, Дина, — одними губами сказал Дубровин. — Я, правда, не знаю. Но ты не должна… заставлять себя, лишь бы я… не ушел искать. Что я, пень, что ли?! Теленок на веревочке? Совсем не понимаю, куда пру? Да, бывает трудно… — Он откашлялся, потер горло и заговорил увереннее: — Но никто не обещал, что будет легко! Я нашел тебя. Мы вместе. Ты моя жена, я твой муж, у нас родится замечательный ребенок. Мы можем болеть, грустить, радоваться, злиться, уставать и хотеть большего, чем у нас есть сейчас, но не перестанем быть мужем и женой. Без разницы, в каких трусах. Ты согласна?

Она тоненько всхлипнула и принялась наглаживать кота с удвоенной силой.

— Ты — хороший человек, но если… если она… наша дочка встретит плохого?

«Нет, Дина. Пожалуйста, только не ты — не разочаровывайся в людях и в любви!»

Согнав разомлевшего Летику, Дубровин опустился перед женой на колени и положил обе ладони на теплый животик. Динка притихла. Этот защитный жест ей тоже был знаком.

«Если Ляна Романовна узнает, что тут творилось, нам, конечно, мало не покажется. Но бабуля, как главная нарушительница душевного спокойствия, отхватит первой».

— У нее будет лучший, солнышко. Я в это верю.

— А если?.. — Динка икнула. Было заметно, что она не на шутку напугана «плохой» перспективой.

— Тогда закопаю под розами, — без доли иронии пообещал Олег.

— Убийство — грех…

— Значит, придется взять на душу. Никто не обидит моих девочек.

«Тем более я сам».

Олег протянул жене руку, которую она, не задумываясь, приняла.

А с тещей он еще побеседует, обязательно.

Что-то подсказывало: настолько же мудрая, насколько языкастая, Надин Эммануиловна сумеет дать дельный совет или, на крайний случай, отвесит хорошего пинка в правильном направлении.