NWT. Три путешествия по канадской Арктике

3 мая

Понятно, что-то здесь не так,Ведь тяжело чертовски —По льду впервые без собакЛомимся сквозь торосы.Каноэ грезят о воде,Но что нам эти грезы!Реальность – в снежной бороздеОбломки от полозьев…

Раннее утро. Мы находимся на дрейфующем льду Гудзонова залива, что само по себе звучит очень красиво. Вчерашний день был насыщен событиями, весьма отличными от тех, что наполняли наши экспедиционные будни, когда мы шли на привычных лыжах, а собаки наши с обычным усердием тянули привычную лямку. В результате мне просто не хватило времени, чтобы заполнить страничку дневника под названием «2 мая», поэтому и случился некоторый сбой ритма повествования.

Мы предполагали выйти на маршрут в 10 часов утра. Несмотря на это, я по экспедиционной привычке встал в шесть, спустился на кухню, вскипятил воды, набрал все термосы, которые увидел вокруг, а их было только два – мой и Уилла, сварил себе кофе и сел почитать в ожидании своих товарищей по команде.

Мицурика в шесть уже не было – он ушел к собакам. Примерно без четверти семь спустился Уилл. Джон проснулся последним, потому что накануне здорово погулял в баре и пришел часа в три ночи. Он вчера настойчиво приглашал меня присоединиться, но я, к своему счастью, отказался.

Мы начали собираться. Бонни тоже спустилась и, увидев как мы грустно жуем что-то всухомятку, приготовила нам отличный американский завтрак: традиционный pancake with maple juice и кофе с молоком.

Собирались мы достаточно долго и только часам к двенадцати все закончили. Вынесли мешки и побросали все в каноэ. Для усиления рациона Уилл выпросил у нашего общего знакомого в Черчилле – эскимоса Криса – оленью ногу. Мы не возражали, несмотря на внушительный вес этой пищевой добавки, поскольку тот вид передвижения, который нам предстоял, по своим энергетическим затратам был неизмеримо тяжелее, чем прежний свободный (временами) полет на лыжах налегке.

Мы впряглись в каноэ, как кони, и пошли по боковым улочкам, все еще покрытым льдом. Поначалу все шло прекрасно. Каноэ катились за нами послушно – мы тащили их практически без усилий. Мы шли к нашим собакам, чтобы выбрать двух самых надежных и управляемых из них. Мы надеялись, что они хоть немного помогут нам в нашей непривычной миссии. Выбор пал на Рэя и Панду.

Брайан Ладун подъехал на своих собаках, чтобы проводить нас, чем вызвал немалый переполох в наших слегка поредевших собачьих рядах. Указывая на свинцовую полосу, которая, как мы предполагали, висела над открытой водой залива, он сказал, что через 20 часов начнется свирепый шторм. Это было вчера в 12 часов дня.

Сейчас 8 часов утра – пока никаких признаков шторма. Спокойно, тихо, пасмурно. Погода такая же, как вчера, температура примерно минус 2 градуса.

В тишине начинающегося утра я услышал, как в соседней палатке проснулся Мицурик, и следом о начале нового дня возвестило утреннее бормотание Уилла, дававшего своему неопытному соседу очередной урок из цикла «О несомненной пользе для истинного полярника овсянки по утрам». Я принял снежный душ и начал готовить завтрак, Джон, как обычно, еще валялся в мешке и ждал приглашения к столу.

Вчера мне в голову пришла интересная идея. Памятуя о том, как неустойчиво я чувствовал себя на скользкой ледовой поверхности в новой обуви, я решил попробовать приспособить к новым условиям передвижения привычные для меня легкие и очень удобные маклаки. В соответствии с русским национальным обычаем всю сознательную жизнь непрерывно совершать попытки делать конфетку из отработанного материала я смастерил из передней половинки лыжного крепления нечто похожее на фрагмент альпинистских кошек. Роль шипов при этом играли винты, с помощью которых крепление крепилось ранее к лыжам. Вся конструкция надевалась на носок маклака и удерживалась затягивающим ремнем.

Ходовые испытания на черчилльском льду показали приемлемые результаты, что вызвало настолько большой неподдельный интерес моих товарищей, что я подумал, а не запатентовать ли мне это изобретение, пока этого не сделал Уилл?

Оставалось только проверить это приспособление на дрейфующем льду, что я и сделал, прошагав весь вчерашний день в своих усовершенствованных маклаках. Конечно, это не Бог весть что. В то же время идешь более уверенно, поскольку в резиновых маклаках, что на льду, что на плотном снегу, ощущаешь себя, как на катке.

Для собак весь вчерашний день был, похоже, совершенно непонятным: они никак не могли сообразить, что же именно им надо делать. Мы привязали Рэя к передку нашего каноэ, а сами подхватили его с боков. Предоставленный самому себе, Рэй буквально разрывался от счастья и непривычного ощущения свободы. В порыве своей неуемной собачьей благодарности он то и дело поворачивал назад, тыкался башкой в мои колени, прыгал на месте, катался по льду, нещадно путая постромки, и практически не тянул каноэ. Мы с Джоном то и дело останавливались, распутывали мерзавца, давали ему аккуратный, но сильный посыл в нужном направлении, и… все опять повторялось сначала.

Примерно то же самое мы могли наблюдать и у идущих неподалеку Уилла с Мицуриком. Правда, им было чуть полегче, поскольку Панда был более уравновешенным и не столь восторженным псом, как Рэй. Иногда все-таки Рэй вспоминал полезные навыки и принимался неистово тянуть каноэ, причем особенно охотно, когда каноэ Уилла и Мицурика выдвигалось вперед. При этом, несмотря на то что он тащил всю нашу поклажу с усилием всего в одну собачью силу, нам с Джоном делать было совершенно нечего. Мы шагали рядом, едва успевая выбирать слабину веревок.

Достигнув границы припая, мы сразу же попали в зону мощного торошения. Огромные ледяные глыбы, частично прикрытые снегом, заполнили, казалось, все пространство впереди нас. Однако в каждом хаосе можно отыскать свой порядок, и, воодушевленные верой в этот порядок, мы двинулись вперед навстречу судьбе своей. Наибольшие неприятности нам доставляли скрытые снегом глубокие разломы и трещины. Без лыж мы были совершенно беззащитны перед такими природными капканами и не пропускали практически ни одного, стараясь по возможности умерить невовремя проснувшийся энтузиазм Рэя, чтобы тела наши, влекомые его порывом, не опережали намного принадлежащих этим телам ног, и, в свою очередь, принадлежащие этим ногам большие и малые берцовые кости не пересекали опасной границы, отделяющей упругую деформацию от пластической.

В конце концов, нам без потерь удалось выйти на участок относительно ровного заснеженного льда. Прошагав по этому ровному участку около часа, мы приблизились ко второй и, похоже, более мощной волне «белой эмиграции». Перед нами, насколько хватало взгляда, расстилалось совершенно безбрежное пространство, загроможденное торосами и хаотично разбросанными огромными кусками битого льда размером по три-четыре метра.

На первый взгляд, пройти там, а тем более протащить наше каноэ весом порядка 200 килограммов не представлялось возможным. Однако глаза боятся, а руки и ноги делают. Прежде чем предпринять второй бросок на эту своеобразную амбразуру, мы решили пообедать.

После обеда мы с Джоном и Рэем пошли впереди, Уилл с Мицуриком – за нами. Панда на второй, привычной для нее позиции, естественно, тянула довольно усердно и помогала нашим друзьям быстро сокращать расстояние. Однако и мы с Джоном тоже неплохо передвигались, хотя и в достаточно рваном темпе. Определилась и наиболее выигрышная тактика при движении в торосах с каноэ: один человек впереди тащит и подгоняет Рэя, второй толкает каноэ в корму и одновременно направляет его в соответствии с поворотами трассы.

При движении во льдах сразу определилось самое слабое место нашей конструкции – приделанные к днищу полозья. Поскольку не было плавного перехода от них к днищу, они постоянно цеплялись передним краем за любой выступающий над поверхностью кусочек льда. В результате каноэ останавливалось как вкопанное, и, для того чтобы продолжить движение, приходилось сдавать назад. По этой причине любая прочная льдинка могла стать труднопреодолимым препятствием. Вывод напрашивался сам собой: следует изменить конструкцию полоза, с тем чтобы он не ухудшал геометрию днища.

Продравшись буквально через все нагромождения, мы вышли на довольно ровную площадку, откуда было метров триста до открытой воды, отчетливо заметной в виде темной полосы на белом фоне. Тут мы были остановлены доносившимися из-за торосов призывными воплями Уилла, из которых можно было понять, что полоз на его каноэ первым не выдержал испытаний настоящим морским льдом и отломился.

Рассматривая оторванный полоз и, по-видимому, мысленно приставляя его обратно к корпусу, Уилл риторически вопрошал: «Зачем я плачу деньги людям, которые делают такую халтуру?». Эта его реплика была с очевидностью адресована Джону, потому что полоз был сделан в Хоумстэде под непосредственным руководством Джона. Джон не оправдывался, как бы молча признавая свою ответственность за произошедшее, хотя бы и косвенную.

Действительно, в таких условиях было чрезвычайно опрометчиво рассчитывать на иной результат испытаний подобной конструкции. Гнев Уилла скоро иссяк, и мы осмотрелись. Катастрофа случилась метрах в пятидесяти от границы второй зоны разломов, и продолжать движение с оторванным полозом, по-видимому, не имело смысла. Мы оставили каноэ и налегке, с одними только лыжными палками, отправились посмотреть, что представляет собой полоса открытой воды. Добравшись туда, мы увидели, что это просто покрытая тонким льдом огромная полынья, которая является продолжением реки Черчилл и идет в направлении с северо-запада на востоко-юго-восток.

Тонкий ледок протыкался палкой, и это позволяло надеяться на то, что мы уже сегодня испытаем наши возможности по преодолению подобного водно-ледового препятствия.

Теперь надо было возвращаться назад, чтобы поставить лагерь в более безопасном месте, подальше от воды.

Марв обещал нам сегодня с утра привезти из Черчилла дрель и болты, чтобы чинить полоз, – сказал, что вернется примерно часов в девять.

Мы же расположились лагерем и занялись приготовлением ужина. Теперь, в отсутствие упряжек, наши палатки стояли рядом, и мы с Джоном невольно оказались посвящены во все таинства американо-японской кухни.

После ужина мы впервые собрались в палатке вчетвером. Тепло, спокойно, ветра нет – такая погода располагает к беседам. Думали и рассуждали о том, как мы в следующем году будем тренироваться, куда пойдем, где обустроим базы.

В общем, сошлись пока на мысли, что идти надо от городка Йеллоунайф, столицы Северо-Западных территорий, к Черчиллу пока существует договоренность о бесплатной доставке нашего снаряжения на самолетах компании «First Air» до Йеллоунайфа и Черчилла, что позволит сэкономить большие деньги. А на следующий год уже пойдем от того же Йеллоунайфа, где, наверное, будет наш базовый лагерь, на север, к Аляске, с тем чтобы часть пути пройти по морскому льду с каноэ.

Уилл склоняется к варианту экспедиции в теплое время года – расслабился вот, и потянуло старика к теплу. Он считает, что летом путешествовать легче, несмотря на обилие воды, если делать это с каноэ и без собак или, по крайней мере, с одной собакой. Он заявил, что можно было бы совершить путешествие и от наших берегов до Канады через Северный полюс без поддержки в летнее время, что гораздо удобнее, потому что нет необходимости брать теплую одежду и много горючего и можно использовать открытое водное пространство для продвижения на каноэ. (Всего через пять лет после описываемых событий эти рассуждения Уилла были опровергнуты самым натуральным и напрямую касающимся его, Уилла, образом.)