Белый камень в глубине колодца

***

К возвращению бабушки Олег и Динка успели сделать небольшую уборку, под чутким Динкиным руководством сварили компот из яблок и варенья и теперь играли в шахматы двое против одного: за Динку играл выбравшийся из своей комнаты и ради разнообразия трезвый Попик. Он-то и был хозяином потрескавшейся шахматной доски и немного кособоких, вручную вырезанных из дерева фигурок.

— Молодой человек, вы торопитесь, — покачал бородатой головой Виктор Викторович. — Подумайте, так вы потеряете ферзя.

— Зато вам шах. И, если слопаете королеву, будет мат.

Воинственный Олегов слон уже собирался окончательно затоптать вражеского короля, когда на кухне появилась Надин. Протиснулась к холодильнику с пакетами, проворчала: «Сиди уж», едва Дубровин поднялся с места, чтобы ей помочь.

— Так, Гаррики Каспаровы, кыш отсюда. Динара, курицу вариться поставь, а я картошки начищу, — командовала бабушка. — Щас Лянка подтянется, соленья в машину перетащите. Много я тебе с собой не дам, ясень-квасень, но на первое время…

— У нас есть еда, — напомнила Динка. — Зачем курица?

— Какие соленья? — поддержал Олег.

— Здрасьте-мордасьте! А что ты харчить собрался в деревне своей? И когда по дороге пожевать приспичит, магазины будешь искать, рожу уголовную лишний раз засвечивать? — Надин запихнула в холодильник большую связку сосисок. — А ты чего уши развесил, Виктор? Шуруй давай в свою берлогу, пока я об тебя не спотыкнулась.

— Откуда вы знаете? — спросил Олег, когда Попик ушел.

— Да уж знаю. Промыли мне мозги на твою тему — будь здоров… Динара, чего расселась? Воду ставь, говорю, времени в обрез.

— Дин, подожди. — Дубровин удержал ее за локоть. — Кто и когда?

Надин пожевала губами, подмигнула лукаво.

— Кто промыл, ты и сам догадаешься, а когда… Когда больной к нам приперся. Еще вопросы будут?

— Выгоняете?

— Нет, конечно. Будь моя воля, выгнала бы Попика к едрене фене, а ты живи хоть до старости. Но если ехать, то завтра. На крайний случай, послезавтра. Потом прикормленные менты на уши встанут, и фиг тебя кто отсюда выпустит с липовым паспортом. Мигом заметут. С вопросами всё?

Дубровин насупился. Шанс отбрехаться от Гадюкино становился все призрачнее, а Кос, затейник, еще и бабушку подключил. Знает, получается, где он залег. Хреново.

— Олег, я не понимаю…

— Мне уехать придется, Дин. Судя по всему, надолго.

— К твоим родным?

— Нет, не к родным.

Она сжала его руку.

— Я с тобой.

— Исключено.

— Нет, не исключено, — тихо, но твердо возразила она. — Я должна ехать.

— Нет, ты остаешься. Даже не обсуждается.

— Ты же обещал…

— Не обещал. Вспомни.

Она наморщила лоб, честно вспоминая.

— Не обещал, — согласилась нехотя, — но одного я тебя не отпущу. Один, в чужом доме, с чужими людьми ты не выживешь. Тебе нужна семья.

— Господи, Дина, о чем ты говоришь?! — Он за голову схватился. — Дело же не в этом.

Спасибо, Надин Эммануиловна! Подложили свинью на ночь глядя.

— А в чем дело? Почему ты решаешь за нас двоих? Ты не хочешь, чтобы я была рядом? — Динке стало по-настоящему страшно. Заныли с таким трудом сращенные косточки. — Скажи почему?..

— Потому что я не хочу, чтобы ты пострадала по моей вине! — Он почти кричал. — Вы все. Я и так охренеть как вас подставляю, живя здесь. Говоришь, тебе больно, когда меня обижают? Так вот мне тоже будет больно! Очень больно. Если из-за меня с вами что-нибудь случится… Короче, еду один. Закрыли тему.

В прихожей что-то с легким шорохом шлепнулось. Как оказалось, дорожная сумка. В кухню просунулась Ляна, похожая на воробья в оранжевом жилете стрелочника.

— Что за шум, а драки нет? Дубровин, я не поняла, ты что, давно в табло не получал? На кого бочку катишь? Обоснуй.

— Да вот, — пожаловалась Надин, — никак решить не могут, кто едет, а кто остается.

— Погоди, баб Надь. Вы ж вроде втроем лыжи намы…

Бабушка швырнула в нее упаковкой фруктовых леденцов.

— Тьфу ты, дура! Всю проверку мне испортила!

Олег мрачно посмотрел на Ляну, потом на прячущую хитрые глаза Надин и все понял.

— Смерти моей хотите, — сказал утвердительно и ушел собирать вещи.