Белый камень в глубине колодца

***

А Соня ходила по гостиной, обняв себя за плечи, и мучилась извечными вопросами «кто виноват» и «что делать».

Завтра день рождения Алисы, и Суворова обещала приехать. Алиса будет ее ждать. Рязанский, навестивший дочь сегодня утром, ничего против не имел. Как он сказал, менять привычный образ жизни смысла нет, до двенадцатого марта Коршевер открыто на рожон не полезет. А если полезет, ему же хуже. «Возьмешь сопровождение, Шурик поможет — ну, не мне тебя учить. Только будь осторожнее, береженого бог бережет».

Да, дело действительно дрянь, раз Костя зовет в защитники высшие силы.

Она, дура, хотела взять с собой Втулкина. Зачем? Думала, что есть смысл. Что может ему довериться. Да, ей ни с того ни с сего вдруг захотелось ему довериться! Вылезти из своего панциря. Рассказать, показать, чтобы не заблуждался, ведь это — неотъемлемая часть ее, которая всегда будет. Из песни слова не выкинешь. Это, черт возьми, для нее важно!

Сонька схватилась за голову, застонала тихонечко. Какая же она дура… Дура, дура, дура.

Он, сто процентов, так же на нее смотрел, когда она спала, пьяная. Вроде жалостливо, понимающе, а на глазах — свинцовая заслонка от чужой слабости. Поэтому-то Паша ни с кем надолго не задерживается: блондинки на одну ночь показывают себя только с положительной стороны. А Соня… Он, наверное, решил, что она теперь вечно такая будет — слабая. Испугался, тут много чего можно испугаться, она понимает, что заставлять его права никакого нет… Да кого она обманывает?!

Софья пнула ни в чем не повинный пуф, и тот откатился к телевизору. Не будет она слабой! Не дождется! И вообще, зря она Втуле позвонила. Знакомых мало, что ли? Найдется, кому документы передать. Так даже лучше. Решено.

Она нашла свой забытый на диване телефон и недрогнувшей рукой набрала номер.