NWT. Три путешествия по канадской Арктике

7 мая

Последний день – большие сборы,И разъезжаются друзья,И разговоры, разговорыО том, о чем в пути нельзя,О выстраданном терпеливо,О том, что часто не для всех.Мы, главное, остались живы,А это, в сущности, успех!

Сегодня мы уезжаем. Вчера сборы завершили. Я встал примерно часов в семь, а к восьми спустился вниз. Мицурик уже был там.

Похолодало – температура с утра была минус 8 градусов. Снег шел, ветер северо-восточный, мело – в общем, декабрь вновь вернулся на эту землю.

Мицурик в 11 часов был увлечен Джоном в парикмахерскую и вернулся оттуда существенно помолодевшим. Его очень быстро постригли, а поскольку он полярный исследователь, то услугу эту ему оказали бесплатно.

После этого мы решили с ним пройтись по магазинчикам. Зайдя в банк, я поменял целых 20 долларов, которые тут же очень удачно вложил в небольшом магазинчике, торговавшем носками. После этой покупки на вопрос «А где вы храните свои денежки?» я мог смело отвечать: «Понятное дело – в носке!».

На обратном пути, когда мы проходили мимо бара, у нас синхронно возникла мысль – правда, вслух ее высказал Мицурик – не зайти ли нам выпить пивка? Мы зашли. В баре было пустынно. Несколько человек сидели за круглым столом и что-то обсуждали. Мы с Мицуриком взяли для начала два пива по 2,5 доллара, и у нас сам собой завязался разговор о настоящем и будущем экспедиции.

Я прекрасно понимал состояние Мицурика и то ощущение какой-то своей неполноценности, которое возникает у члена англоговорящей команды из-за недостаточно свободного владения английским. Похожие чувства пришлось испытать и мне во время первого посещения Америки в 1988 году, когда я приехал в Хоумстэд, поместье Уилла, имея за плечами только краткосрочные разговорные курсы английского языка. Мне все время казалось, что я мог бы полнее и лучше соответствовать своему положению в команде, если бы знал язык. Меня это тогда ощутимо угнетало, но я все время помнил о своей цели – попасть в экспедицию, в Антарктику, поэтому даже если мне что-то не нравилось, я эти эмоции подавлял, стараясь не подавать виду. Собственно, так же строил свое поведение и Мицурик.

Я попытался ему еще раз объяснить, что на наших американцев – Уилла и Джона – он производит впечатление просто недостаточно опытного человека, который не всегда знает, что надо в той или иной ситуации делать, и поэтому они все время пытаются его учить. Я-то прекрасно понимал, что Мицурик не так прост, как кажется, или, точнее, как представляется американцам, что он все понимает и обо всем имеет представление. Конечно, он был довольно рассеянным, но кто из нас этим не грешит, причем вне зависимости от знания языков.

Однако у каждого, кто дожил до такого солидного возраста, как 38 лет, должен иметься элементарный жизненный опыт, ведь именно он определяет поведение человека как в обычных житейских, так часто и в нестандартных ситуациях, которыми изобилует всякая экспедиция. Именно этот жизненный опыт позволяет каждому вне зависимости от того, участвовал он в экспедициях или нет, иметь некоторый запас элементарных знаний, например, как держать ружье – в окружении людей не целить его в живот товарищу, а стараться держать его на отлете – или как кипятить воду, чтобы приготовить кашу.

Именно этот опыт Мицурика и не оценил по достоинству Уилл. Более того, своим отношением к Мицурику и своей излишней, я бы даже сказал, в чем-то назойливой опекой Уилл всячески демонстрировал, что именно этого опыта он и опасается более всего. Фактически в течение всей экспедиции Уилл подавлял Мицурика своим полярным величием и непогрешимостью во всех своих действиях, должных являть ему, Мицурику, единственно верный путь познания окружающего мира. В схожей ситуации побывал и я. И надо отдать должное воистину восточному терпению и выдержке Мицурика, который не только ни разу не сорвался, но, вообще, показывал, что такое отношение к нему его вполне устраивает.

Сейчас, за кружкой пива, ведя неторопливый разговор, он признался, что его понимание роли Уилла как лидера экспедиции весьма сходно с моим. Он тоже считал, что лидер должен быть впереди, выполнять одну из самых трудных работ, показывать пример другим и т. д., в то время как Уилл всегда как-то ухитрялся самую тяжелую работу свалить на других. При этом у Уилла были самые легкие сани, он постоянно занимал место в аръегарде, не стремился вперед, и это все не соответствовало – ни в моем понимании, ни в понимании Мицуры – такому статусу, как лидер экспедиции.

Кроме того, основная задача лидера – объединять команду, поддерживать настрой. Команда – это ведь не просто группа людей, каждый из которых движется сам по себе по независимой траектории, чтобы в конце концов всем попасть в одну и ту же точку. Команда – группа людей, объединенных одной идеей, которые знают и понимают друг друга, а для этого нужно почаще собираться в палатке, мы же делали это всего только два раза.

Мицурик пожаловался, что Уилл практически не разговаривал с ним, и когда он был в Хоумстэде один, он не имел практики английского языка, и это его, конечно, расстраивало. Кроме того, его расстроило, а точнее, существенно изменило его отношение к предстоящей экспедиции то, что основным содержанием ее программы теперь будет не организация научной станции, что трудно, как выяснилось, и с финансовой, и с политической точки зрения, а образовательный аспект ее, в чем Мицурик не видел особого интереса со стороны Японии. С точки же зрения путешествия просто как путешествия он лично отдавал предпочтение сольным проектам (как и его знаменитый соотечественник Уэмура), потому что это сулило больше приключений, что полностью подтверждалось леденящими душу историями о его прошлых походах, которых мы наслушались во время перехода.

Конечно, у Мицурика имелся экспедиционный опыт, но вот насколько он будет ему полезен в его предстоящих амбициозных планах, сказать было трудно. У него за плечами был переход по Гренландии за 60 дней, потом спуск вниз по Амазонке тоже за 60 дней – шесть тысяч километров. Причем в последнюю экспедицию по Амазонке он пустился, совершенно не умея плавать, на грани риска, на грани безумия, как считали наши американские коллеги, и я отчасти разделял эту точку зрения.

Хотя, если рассуждать отвлеченно, всякий собственный опыт бесценен. Что касается такого способа передвижения, как тащить за собой сани без собак, то здесь он был, конечно, экспертом. Однако опять же в связи с отсутствием знания языка у него сложился имидж человека, опасного для окружающих, не позволявший ему занять соответствующее его опыту положение в команде.

Мицуро сказал, что пытался объяснить Уиллу конструкцию саней, которую он разработал на основании своего опыта и опыта Уэмуры, но тот его не слушал или делал вид, что не слушает.

Короче говоря, я посоветовал ему быть посамостоятельнее, не давать садиться себе на шею, потому что у него есть даже определенное преимущество по сравнению со мной – он представляет Японию и независим материально, а потому должен чувствовать себя более свободно. Я же со своими рублями, которые при всем желании не мог никоим образом обменять на товар, зависел от людей, которые меня пригласили, материально, и это осложняло мою позицию.

У Уилла были планы оставить Мицурика работать в Хоумстэде, причем бесплатно – за еду и жилье, как было до этого. Я Мицурику соглашаться на это не советовал, поскольку считаю, что если работать, то за плату, а если не работать, то лучше поехать в Японию, разобраться во всем и принять взвешенное решение.

За этими разговорами мы прикончили, наверное, бутылок шесть, из которых пять выпил я.

Вечером того же дня у нас состоялась встреча с местной общественностью в клубе с ужином – все было просто прекрасно. Мы рассказали немножко о себе, ответили на вопросы. Все это длилось час. В общем, было очень приятно и тепло. На вечере присутствовал мэр города, симпатичный такой дядька. Нам подарили значки. На следующий год мы опять предполагаем быть в Черчилле и надеемся встретить такой же теплый прием, как и в этом.

Я вернулся домой, где застал Мицурика и Уилла за беседой на темы, которые мы начали обсуждать в баре. Потом, когда мы остались с Уиллом одни, я попытался объяснить ему положение Мицурика.

Со слов Уилла я понял, что он воспринимает его, если не как раба, то как безотказного работника, которого можно эксплуатировать совершенно безнаказанно и как угодно долго. В частности, Уилл сказал, что Мицурик, как впрягся в лямки, так и прет вперед, и надо поставить его на длинной веревке и держаться подальше от его лыжных палок, чтобы не зацепил, и что сам Уилл может останавливаться и перекуривать, а Мицурик совершенно не обращает на это внимания.

Я ответил, что Мицурик, хоть и делает вид, что не обращает внимания, но держит все это в себе, с чем Уилл не согласился. Я же сказал, что прекрасно понимаю его ситуацию и поэтому считаю, что нужно к нему относиться повнимательнее.

Уилл сегодня разговаривал с офисом и изложил все свои соображения по поводу Мицурика, сказав, что тот производит иногда странное впечатление человека, не имеющего никакого жизненного опыта, хотя, конечно, характер у него хороший – он очень открытый и трудолюбивый. Я же считаю, что для работы в команде это главное. Важно, чтобы человек был надежен и не взваливал свою работу на других, поэтому я бы не хотел терять такого партнера, как Мицурик.

Все это я изложил Уиллу, но решение по судьбе Мицурика решили отложить до 1 июля. Предложили ему до этого времени определиться, сделать свой выбор, с тем чтобы 1 декабря в случае положительного решения быть в США и гнать команду собак из Виннипега в Йеллоунайф, где мы подключимся на последнем этапе и пойдем из Йеллоунайфа в Арвиат. Потом в Арвиате у нас собак заберут, дадут каноэ, и мы будем пробираться вниз по Гудзонову заливу к Черчиллу. Вот такой у нас план на следующий год.

Беседовали мы еще раз насчет контракта, и Уилл подтвердил все свои обязательства. По его словам, он понимал ситуацию, в какой я, во всяком случае, на настоящий момент находился, и поэтому согласился пойти навстречу. Сегодня с утра он провел переговоры с офисом, и все, вроде бы, получается так, как я хотел. Не знаю, во что это выльется, но будем работать.

Мицурику я объяснил, что уже пять лет работаю в этой команде, и быть ее членом не так-то просто, потому что многое не соответствует тем представлениям, которые сложились о подобных путешествиях, скажем, в твоей стране. К настоящему времени я побывал уже и на Северном полюсе, и на Южном, и, конечно, эти путешествия для меня – главная возможность не только расширить свой кругозор, но и получить мощный эмоциональный заряд. Однако сейчас это для меня, прежде всего, работа, и поэтому без контракта я продолжать не буду. Работая в экспедиции, я должен иметь возможность заработать деньги, чтобы моя работа приносила пользу не только мне, но и моей семье.

Короче говоря, сегодня мы с утра все сумки запаковали, разложили по полкам, в нарты, в каноэ и в два приема отвезли их, а потом погрузили в багажный вагон. После этого мы погрузили в вагон тяжеленные клетки для собак по пять секций в каждой. Пока собаки побудут на свободе, чтобы не задыхаться в этих клетках, а грузить их будут, наверное, уже без нас. У нас в 6 часов самолет, а ребята в 9 часов вечера уезжают.