NWT. Три путешествия по канадской Арктике

13 мая

Последний день был не из легких:Шли по воде, по льду, гребли.И вот торжественной походкойМы в Черчилл вечером вошли.Конец пути. Немного грустно,Но найден повод не грустить.Есть у меня такое чувство,Что впереди грозит искусомНачало нового пути…

Мы в Черчилле – расположились со всеми удобствами в гостеприимной квартире Бонни.

Вспомнил сегодня утром веселую песенку моего друга Бориса Аминова – уж очень она подходила под ситуацию:

Вот зима закончилась, Кончились страдания, Волны нам отпенились, тучи отцвели. Надоевшей Арктике скажем: «До свидания!», Самолетной точечкой скроемся вдали.

Все правильно за исключением самолетной точечки – мы собирались покинуть Черчилл на поезде.

Вчерашний день был, конечно, совершенно исключительным. Утром ветер стих, но день был серым, шел небольшой снежок, однако все это были мелочи по сравнению с тем, что мы пережили за последние два дня, поэтому мы стали готовиться к выходу. В наших стесненных условиях это было непросто, уже начиная с момента приготовления завтрака. Неизменный в своих кулинарных пристрастиях Уилл принялся за свою утреннюю овсяную кашу. Я же предпочел разогреть остатки вчерашнего риса. Несмотря на то что выпало достаточно много мокрого снега, завалившего все вокруг и наполнившего с горкой наши многострадальные летучие каноэ, сборы были недолгими – всем не терпелось попасть сегодня в Черчилл.

Если не считать разрушенных палаток, наиболее чувствительной потерей была утрата одного спасательного жилета. Мы даже поначалу решили пойти в ту сторону, куда улетело каноэ, в надежде отыскать этот жилет, но вовремя одумались. Путь в этом направлении выглядел очень непростым из-за торосов, поэтому мы пошли прямо в направлении Черчилла. Здесь тоже было непросто: рыхлый снег прикрывал скрытые рытвины и незамерзшие лужи, поэтому идти приходилось в снежно-водяной каше, хотя и здесь нас опять, в который раз за последние дни, выручили гидрокостюмы.

Вскоре, однако, мы вышли на более ровную открытую поверхность – это было устье реки Сил. Нашим глазам открылась впечатляющая картина. Потоки воды темно-коричневого цвета устремлялись в сторону океана, льдины самых разных форм и размеров кружились в замысловатом вальсе, сталкиваясь и наползая друг на друга. Это был самый настоящий паводок, только вода шла поверх льда. Очевидно, бушевавший недавно шторм разломал лед выше по течению, воды реки вырвались на поверхность и теперь неслись неудержимо, образуя пенящиеся водовороты и увлекая льдины в океан, где льда и без того было предостаточно. Остановить этот поток было, естественно, не в наших силах, и мы смело, один за другим, ступили в реку.

Местами уровень воды доходил до самой груди, и воздух в гидрокостюмах выжимался наверх, наполняя рукава и плечи, так что мы походили на могучих сказочных богатырей, выходящих самостоятельно, без Черномора, из водной пучины. Естественно, что каноэ, попав наконец в привычные условия после долгих мытарств в чуждой для них снежно-ледовой стихии, тут же стали невесомыми и ручными. Томас даже рискнул забраться в каноэ, предоставив Мартину почетную обязанность тащить его за собой. Мартин же не особо и возражал. Дело в том, что идти в совершенно герметичных гидрокостюмах посуху при полном безветрии и солнце очень жарко. Если же уровень воды выше пояса, то воздух внутри костюма охлаждается и наступает ощущение почти что комфорта.

Несколько раз нам попадались сквозные промоины, куда вода устремлялась со страшной скоростью, образуя большие воронки. Понятно, что эти места мы старались обойти подальше. Часа через два такого хода мы вышли сухими из воды и попали на относительно ровный лед, движение по которому было несложным. Местами на его ровной поверхности попадались неглубокие присыпанные снегом лужи, но это не замедляло нашей резвой иноходи, тем более что вскоре я увидел высокое характерное здание элеватора. Казалось, что расстояние между нами и Черчиллом стремительно сокращается, и это знакомое многим путешественникам ощущение близости заветной цели вызывало цепную реакцию самых разнообразных чувств, придавая нам всем энергии и мобилизуя все наши резервные силы. Нам с Джоном удавалось сохранять лидерство, и даже у меня откуда-то появился шаг немыслимой до этого ширины – ботинки вгрызались в лед всеми своими шипами, придавая моим движениям силу, уверенность и определенную грацию (так мне, во всяком случае, казалось).

Вскоре и без того ровный лед стал еще ровнее. Мы вышли на огромный по своей протяженности участок сглаженного дождями припайного льда и припустили, что называется, в галоп. Во время короткого перерыва Ульрик сообщил, что скорость наша временами достигала 9 километров в час!

Однако непреложный закон жизни гласит: «Все хорошее кончается достаточно быстро», и вскоре мы увидели прямо по курсу нагромождение торосов. Перед предстоящим штурмом решили устроить привал. Томас и Мартин свою палатку не ставили и ограничились отдыхом на каноэ. Этим обстоятельством немедленно воспользовался практичный предводитель, получивший после вчерашней ночной катастрофы вполне официальный статус бездомного. Он быстренько, пока Томас и Мартин не передумали, поставил их палатку и забрался в нее. Мы с Джоном расположились в своей. Излишне говорить, что во время перерыва поднялся ветерок и пошел снег. Тем не менее мы славно отдохнули два часа.

Линия торосов, к которой мы подошли, оказалась пограничной между нашим полем припая и огромным пространством чистой воды, простиравшимся в нашем направлении насколько хватало глаз. Только в бинокль можно было различить на противоположной стороне этого гигантского разводья нечто похожее на ледовую кромку. Припай это или дрейфующий лед – определить с такого расстояния было невозможно. Похоже, что сегодня наши многострадальные каноэ, волочившиеся за нами по дикому бездорожью, жесткие записки которого отчетливо читались на их малиновых боках, решили отыграться за все и устроили нам свой каноэнический день!

После короткого обсуждения мы приняли решение о переправе через полынью. Уилл решил не рисковать и направил свое каноэ не напрямик по курсу на Черчилл, а вдоль кромки припая. (Сейчас, по прошествии многих лет, я отчетливо понимаю, как прав он был тогда, принимая такое решение, обрекающее нас на многочасовую греблю по обходному маршруту. Ведь случись внезапный (как здесь уже неоднократно происходило) западный ветер, и мы вместе с нашими каноэ были бы неминуемо отнесены в открытый залив, а там, кто знает, чем бы все это для нас закончилось.) Мы послушно гребли вслед за Уиллом, но, увы, совершенно не в сторону Черчилла, манившего нас маяком башни элеватора. Так продолжалось более часа, и конца и края этому было не видно.

Несмотря на интенсивную работу веслами, мы стали подмерзать. Возможно, это обстоятельство вкупе с неутолимым желанием поскорее добраться до Черчилла и послужили причиной того, что мы с Джоном решили изменить курс и пойти напрямик к видневшейся на горизонте спасительной белой кромке. Уилл, заметив наш маневр и следуя замечательному принципу мудрого предводителя: «Не можешь управлять процессом в правильном с твоей точки зрения направлении, возглавь неправильное!», тоже повернул свое каноэ. И началась гонка на выживание. Мы спешили, как могли, чтобы не стать случайно заложниками изменившейся погоды. К счастью, нам это удалось.

Стуча зубами и костями от холода, мы выбрались на кромку льда, оказавшемуся, к нашей радости, припаем такого же качества, как и тот, по которому мы шли до этого разводья. Какими легкими нам показались наши каноэ! Мы продолжили бег и через полчаса уже согрелись.

Дальнейший путь до Черчилла прошел без приключений, если не считать того, что при пересечении приливной трещины на льду реки Черчилл, когда до берега оставалось несколько сотен метров, я провалился в воду! Казалось бы, никаких страшных для меня последствий это событие повлечь было не должно, тем более что весь сегодняшний день для нас проходил под знаком воды. Так то оно так, если бы не одно маленькое обстоятельство. Дело в том, что наши замечательные гидрокостюмы, как я уже упоминал, имеют две совершенно герметичные молнии. Одна, длинная, которая собственно и закрывает официальный и единственный вход в гидрокостюм, проходит по спине на уровне плечевого пояса. Другая молния, поменьше, расположена в районе причинного места и исполняет роль, аналогичную той, которую после изобретения молнии исполняют миллионы и миллионы ее сестер на брюках мужской половины населения, а именно обеспечивает кратчайший путь для излияния чувств, периодически переполняющих эту самую половину. Я же после очередного планового излияния чувств просто-напросто забыл ее закрыть.

Все бы, наверное, обошлось, так как мы шли все время по льду, но я совершил, увы, еще одну непростительную ошибку. Когда мы зашли в устье реки Черчилл, покрытой на удивление ровным льдом, единственным препятствием на нашем пути оказалась неширокая, до полуметра, приливная трещина. Я, уже будучи всеми мыслями на берегу, видневшемуся в непосредственной близости прямо по курсу, совершенно забыл, что у меня на хвосте тяжелое каноэ (мысль о том, что у меня может быть расстегнута молния, естественно, даже не пришла мне в голову), и, оттолкнувшись, прыгнул через трещину. Может быть, посмотрев со стороны на этот прыжок (особенно, если бы он закончился для меня более печально), можно было бы озаглавить описание концовки нашего сегодняшнего дня «Виктор. Или прерванный полет». Однако все было куда прозаичнее. Остановленный в самой высокой точке траектории полета натянувшимися, как струна, постромками каноэ, я с близким к нулю аэродинамическим качеством спланировал прямо в середину трещины и, о, ужас, немедленно вспомнил о незастегнутой молнии на брюках.

Холодные весенние воды реки Черчилл не замедлили проверить мой прославленный гидрокостюм на герметичность изнутри. Надо сказать, что это испытание он с честью выдержал. Когда я был извлечен из воды подоспевшими товарищами, обе штанины небесно-голубого цвета напоминали по форме две средних размеров заводские трубы. Пришлось мне опять же не без помощи товарищей исполнить на льду стойку на руках, с тем чтобы воды реки Черчилл вернулись в обозначенное им суровой канадской природой русло.

Оставалась не выясненной до конца правильная тактика поведения по отношению к молнии. Закрытая молния может при определенных обстоятельствах стать причиной наводнения изнутри, открытая при других обстоятельствах – причиной наводнения снаружи.

(На этом мои записи по экспедиции 1993 года обрываются.)