NWT. Три путешествия по канадской Арктике

11 мая

Почуяв вкус воды, каноэКак будто крылья обрелоИ улетело в ночь, с собоюЗачем-то прихватив весло.Но, улетая, превратилоВ руины «мама, не горюй»Всегда надежный дом Уилла —Мол, предводитель, не балуй.И относись впредь с уваженьем —Ведь по-другому здесь нельзя —К Природы крайним проявленьям,Будь то хоть ветер, хоть гроза!

Стоило мне только вчера сказать, что мы все хорошо закрепили, и залезть в спальный мешок, как минут через десять с левой стороны раздался заглушаемый завываниями ветра вопль. Джон высунул голову из палатки и, обернувшись ко мне, прокричал: «Something happened with Martin’s tent – we have to go out to help them!».

Впотьмах я натянул штормовку, засунул ноги в сапоги, надел длинные рукавицы, которые были у меня, слава Богу, в спальном мешке, и выбрался наружу.

То, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Каноэ, за которое была привязана палатка Уилла и Ульрика, под напором ветра, согнув крюк, перелетело через палатку и снесло ее крышу. Вид у палатки был весьма жалкий: полощущийся на ветру чехол, смятые колья, сломанные прутья. В палатке кто-то жалобно стонал – в очертаниях сонной фигуры угадывался Уилл. Ульрик, уже в штормовом костюме, возился рядом, пытаясь отвязать веревки.

Задача, которую нужно было решить в первую очередь, заключалась в том, чтобы освободить рвущийся наружу чехол, который, естественно, запутался во всех веревках и мог утащить палатку прочь. Поэтому для начала я отвязал чехол и спрятал его. После этого оставалось только освободиться от каноэ, которое вело себя почти, как кит-убийца. Уилл в палатке подавал слабые признаки жизни. Пока Ульрик отвязывал каноэ, я держал палатку с наветренной стороны, пытаясь придать ей какую-то форму, чтобы в ней можно было хоть как-то существовать.

В это время подошли Мартин с Джоном. Вокруг палатки в страшном беспорядке валялось все, что было уложено в каноэ, и я сказал им, чтобы они собрали весь мусор в окрестностях и сложили в каноэ, которое мы уже привязали рядышком. Решили, что Ульрик пойдет в палатку Томаса и Мартина, которая еще чудом держалась, а Уилл – в нашу. За это время Джон, который оставался в нашей палатке, следя за тем, чтобы ее не унесло, уже приготовил для Уилла место в серединке – как раз там, где печка.

Мы с Ульриком еще некоторое время провели на улице, пытаясь как можно лучше укрепить наше каноэ с помощью двух крюков, которыми раньше крепилась палатка Уилла и Ульрика. Часть крепежных крючьев оставалась во льду, но погнулась – так силен был ветер (или так плохи были крючья, что, собственно, уже не имело значения). Все сложили в каноэ, и Ульрик ушел к себе, а я наконец забрался в нашу палатку, где уже устраивался Уилл. У Уилла, слава Богу, был фонарик, и мы могли как-то ориентироваться в этом месиве из спальных мешков, мешков с персональными вещами и так далее. Все это тряслось под напором ветра и разъезжалось в разные стороны. В конце концов мы со всем этим справились и залезли в спальные мешки. На этот раз я уже ничего не снимал, а сапоги поставил в изголовье. Как оказалось, не напрасно!

Не прошло и десяти минут, как до нас донесся звук очередного удара. Каноэ Мартина и Томаса, сделав сказочный пируэт в воздухе, полетело в сторону Черчилла. Слава Богу, порвались веревки, которые связывали его с палаткой, и палатка осталась стоять на месте. На этот раз мы выскочили уже гораздо быстрее. Было совсем темно, но я разглядел, что, хотя палатка порвана и вход ее завален, она пока стоит, держится, а рядом валяются погнутые колья, представлявшие собой металлические прутья диаметром 10 мм! Колья согнулись у самого основания, потому что были забиты не полностью. Возможно, в этом и заключалась ошибка. Я выровнял колья топором, благо лед твердый, и за оттяжки оттянул палатку. Каноэ решили не преследовать, потому что далеко оно убежать явно не могло. Да и как его преследовать в такой темноте!

Джон подобрал вещи, которые валялись рядом. Здесь же лежала канистра с топливом. Потом мы привалили наветренную сторону палатки мешком и проверили все колья. Еще раз проверили наши колья и засыпали их снегом с талой водой. Температура опустилась ниже нуля, и мы надеялись, что таким образом сможем их хорошо «зацементировать». Я еще раз проверил все оттяжки и только после этого залез в палатку. Ребята в палатке Мартина и Томаса пребывали, конечно, в не слишком комфортных условиях, потому что чехол был порван и ветер прямо и непосредственно давил на внутреннюю оболочку. Наверное, в палатке было не очень уютно, но им придется как-то провести эту ночь втроем, прижимаясь друг к другу, как, впрочем, и нам.

После всех этих событий я заснул как убитый и проснулся, как обычно, около шести часов. Ветер ослабевать явно не собирался. Было ясно, что трогаться с места нам нельзя. У нас осталось, можно сказать, полторы палатки, и рисковать, снимая лагерь, конечно, не имело никакого смысла. Часов в семь к нам зашел Ульрик, достаточно веселый, потому что солнце скрашивает обстановку, какой бы она ни была. Мело уже не так сильно, и видимость стала неплохой, хотя ветер задувал по-прежнему.

Мы решили подождать до 11 часов – посмотреть, как будет складываться обстановка. Однако до 11 часов я в палатке не досидел, потому что мы с Джоном одновременно проснулись за естественной надобностью. Слава Богу, наша система с пластиковыми банками работает великолепно. Кстати сказать, первым, что взял с собой Уилл, когда возился в палатке, собирая вещи, была эта самая банка, потому что это одна из самых необходимых в нашем обиходе вещей.

Часов в десять я решил пойти посмотреть, что там делается снаружи, потому что лежать уже больше не мог. Я полностью экипировался, взяв еще и горнолыжные очки, поскольку собирался притащить назад каноэ. Надел постромки, взял лыжные палки. Перед уходом решил проверить наше каноэ – с ним было все в порядке.

Я вышел из лагеря в ту сторону, где виднелось каноэ. Видимость, как я уже говорил, была неплохая. Все разводья, которые еще вчера были наполнены бурлящей водой, естественно, покрылись льдом. Лед был непрочным, и я периодически проваливался, но не обращал на это внимания – гидрокостюм работал безупречно. Каноэ находилось метрах в ста от лагеря. Путь, по которому я шел к каноэ, был буквально усыпан вещами, некогда составлявшими снаряжение Томаса и Мартина. Здесь были и весла, и лыжные палки, и походные сумки, и присыпанная свежим снегом и вмерзшая в него одежда прославленных путешественников.

Таким или примерно таким мне представлялось то место, где гондола дирижабля «Италия» экспедиции Нобиле ударилась о лед при катастрофе. Идя вперед, я попутно примечал, что и где валяется. Каноэ перевернулось и лежало вверх днищем. В носовой части, там, где крепятся полозья, я заметил небольшие поломки, на корпусе появились незначительные царапины – вот, в общем-то, и все неприятности. Я перевернул каноэ – оно оказалось пустым, поэтому я достаточно легко его поволок в сторону нашего лагеря, подбирая то, что лежало у нас на пути. Главное было не поворачивать его боком к ветру.

Я притащил каноэ в лагерь, укрепил его с помощью оставшихся крючьев и пошел собирать остальные вещи. Куртка Мартина вмерзла в лед, и для того чтобы ее оттуда извлечь, лед пришлось раскалывать. Я нашел мешки, головную повязку и много разных других вещей, притащил все в лагерь и сложил. Ульрик, высунувшись из своей палатки, некоторое время наблюдал за моими действиями. Закончив все, я забрался в нашу палатку, где Джон и Уилл уже приготовили чай. Вскоре к нам присоединился Ульрик, органично вписавшись в наш слаженный ансамбль «Чай вдвоем».

Опять пошел снег, и ветер, похоже, не собирался стихать. Сегодня мы, естественно, сидим в лагере, потому что куда уж тут трогаться! Может быть, чуть позже попытаемся починить палатку, которая, вроде бы, поддается починке. Однако для этого ее придется затащить в нашу палатку.

Весь день 11 мая прошел в ожидании улучшения погоды и зализывании многочисленных ран, полученных прошедшей ночью. Проверив координаты, мы убедились в том, что нас никуда не отнесло, хотя при таком ветре могло бы и поднести поближе к Черчиллу. Вчера ночью в юго-восточной части горизонта мы отчетливо видели характерное для освещенного города зарево.