Северные морские пути России

Уроки истории суперорганизации ГУСМП: законы организационной эволюции в контексте возникающего нового технологического уклада

В относительно недавней истории Северного морского пути уже существовала суперорганизация, поэтому для лучшего понимания возможного функционала «Росатома», его роли и места в утверждении нового хозяйственного уклада целесообразно обратиться к опыту существования Главного управления СМП, несмотря на все очевидные различия ситуации создания ГУСМП и резкого расширения объема полномочий «Росатома» по СМП.

Статус суперорганизации утверждался исходно тем, что ГУСМП при Совете народных комиссаров СССР отвечало за индустриальное развитие приморских арктических территорий СССР, а не только за перевозки грузов381. ГУСМП было создано для работы и освоения самой трудной по ледовой обстановке части морской акватории, примыкающей сухопутной территории от Карских ворот до Анадыря. В годы войны его исходный функционал был развернут на обеспечение проводки военных конвоев союзников в Мурманск и решение задач критического жизнеобеспечения приморских поселков трассы СМП.

Весьма вероятно, что, помимо необходимости быстрого решения задач утверждения индустриального уклада в акватерриториальном арктическом фасаде СССР, другим важным катализатором создания ГУСМП стали благоприятные изменения климата и уменьшение ледовитости, которые отчетливо наблюдались все 1930–1940‐е гг. (рис. 36). Видимо, и исчезновение ГУСМП с «радаров» государственного управления и текущей хозяйственной практики в Арктике в середине 1950‐х гг. было связано не только с радикальным переустройством всей административно-командной системы страны (на Севере произошел переход от интегральных комбинатов, опиравшихся на рабочую силу заключенных, к вольнонаемным территориальных совнархозов), но и с завершением относительно комфортного и простого для морской навигации в Арктике периода потепления. Тогда же развернулась программа строительства сверхмощных атомных ледоколов.

Ранее было отмечено, что все освоенческие схемы, маршруты, структуры в России и СССР всегда проходят тест на сухопутность или мористость: исторически сухопутный и морской путь на Север и в Арктику всегда находятся в (неявной, невидимой) конкуренции друг с другом, чередуются в исторических этапах, перешибают друг друга в зависимости от конкретных обстоятельств места и времени. Точнее можно назвать эту дилемму «северный vs южный маршрут освоения» (южный «сухопутный» маршрут на самом деле мог опираться также на морскую схему доставки людей и грузов).

В институциональной конкуренции ГУСМП и треста «Дальстрой» за освоение Арктики в 1930–1940‐е гг. мы видим отражение этой же тенденции. Как осваивать обширные пространства Северо-Востока СССР – через море, от СМП, или через сушу, от южных баз освоения? Для золотоносного освоения бассейна Верхней Колымы эта дилемма превратилась в конкретный вопрос: где быть Магадану как столице «колымского края» – ближе к местам арктического завоза грузов через СМП, то есть у колымских приисков, или на берегу Охотского моря, в южной точке входа? В первые годы освоения сосуществовали две схемы завоза грузов – арктический, через СМП, и южный, через Ванино, Охотское море, Магадан.

Исходные амбиции ГУСМП были на приращение подконтрольной территории к югу, однако на пути такой экспансии встал «Дальстрой», который в освоении пространств к востоку от Лены шел автодорогами с юга. Закрепление в итоге сухопутной схемы освоения территории Северо-Востока СССР в 1940–1950‐е гг. привело к тому, что и приморская береговая Чукотка в итоге досталась для хозяйственного освоения «Дальстрою», а не ГУСМП.

Возникает вопрос о законах организационной эволюции в контексте распространения нового технологического уклада в обширной слабозаселенной территории (в нашем случае Арктики и СМП). Ранее было сказано, что сборка суперорганизации и ее последующая диссипация могут быть поняты в контексте конкретных задач по насаждению нового технологического уклада на обширной слабо заселенной территории.

Но дихотомия интеграции и диссипации суперорганизации как особого института на разных стадиях распространения нового технологического уклада может быть понята и в контексте борьбы с неопределенностью: понятно, что приемы этой борьбы на конкретных фазах распространения нового технико-экономического уклада будут разными. Этот подход особенно привлекателен для хозяйственных условий Арктики и СМП, которые просто пронизаны неопределенностью, где любой прогноз природной и/или социально-экономической ситуации является высоко вероятностным и всегда очень приблизительным, а сюрпризы и «черные лебеди» – правилом.

Вспоминая Ф. Найта (Найт, 2003), можно утверждать, что тема неопределенности является прежде всего институциональным сюжетом: новые технологии в большинстве случаев не являются значимым решением проблемы арктической неопределенности (а часто, наоборот, создают условия для еще большей неопределенности и риска местным сообществам); основные надежды связываются с институциональными средствами, в марксовых терминах, с трансформацией производственных отношений в форме схем прав собственности, с изменением конфигураций оргструктур освоения Арктики и СМП. Как указывал Ф. Найт, основные способы уменьшения неопределенности связаны либо с концентрацией, то есть с формированием «сверхструктур», либо, наоборот, с рассредоточением, то есть дроблением, диссипацией сверхструктур хозяйственного освоения.

В нашем случае ГУСМП выполняло роль социальной структуры, суперинститута, который был призван справляться с неопределенностью на стадии распространения нового технологического уклада. По мере того как эта задача понижения «сюрпризности» развития для органов государственной власти СССР была выполнена, на более спокойном этапе «освоения вглубь» она была заменена на несколько хозяйственных, административных, территориальных структур управления территориями приморской Арктики в 1950‐е гг.