Северные морские пути России

Переход от героического периода к рутинной работе

В начале 1930‐х гг. Арктика в целом и СМП в частности рассматривались как арена, где «героические полярники» и «покорители Севера» делали то, на что не были способны «простые люди». После двух успешных лет подряд, 1934 и 1935 гг., когда людьми двигал энтузиазм, наступил безрадостный 1936 г., когда все ошибки и недопонимания предыдущих лет накопились и стали видны, а затем катастрофический 1937 г. По мнению многих, это объяснялось неспособностью совершить психологический переход от индивидуального героизма и энтузиазма к рутинной коллективной работе, от исключения к постоянному правилу.

Хорошим примером может служить следующая история: «Капитан… „Крестьянина“ сообщил, что… на корабле не было зимовочного запаса продовольствия, валенок, полушубков, теплого белья… В Мурманском территориальном управлении… ему в ответ на протесты заявили: „Какие могут быть сейчас зимовки! Арктика освоена!“ Вы пойдете без зимзапаса!» (СА, 1938, № 1, с. 33). Заметим, что этот «Крестьянин» – одно из 25 судов, вынужденное зимовать во льдах в 1937 г.

В 1939 г. об этом пишут уже открыто: «…в течение долгого времени в Главсевморпути культивировалась ложная экспедиционная „героика“» (СА, 1939, № 6, с. 5). И в той же статье, тот же автор: «Надо решительно развенчивать ориентировку на какие бы то ни было зимовки судов. Даже подсознательно такая мысль не должна возникать у наших работников. Если в период, когда Северный морской путь только начинал осваиваться, такие настроения еще можно было как-то объяснить, то теперь ставка на зимовку является явно антигосударственным, преступным делом» (там же, с. 6). «Зимовка», таким образом, подается как героическая романтика, которая должна остаться в прошлом – однако для всех застрявших в навигацию 1937 г. судов необходимость зимовать без теплой одежды и продовольствия вряд ли сознавалась как романтическое приключение.

Конечно, это совпадение, что именно на 1937 г. пришлась очень тяжелая ледовая обстановка и 25 судов зазимовали во льдах, но с другой стороны, после прорыва 1934 г., успеха (на волне энтузиазма) 1935 г., с трудом проведенной навигации 1936 г., когда вылезли наружу все несогласованности, несуразности и недоделки, – провал 1937 г. может отчасти объясняться именно этим неудавшимся психологическим переходом. Кажется, что те, кто осваивал Арктику, это понимали: «Наша полярная авиация… должна выработать в себе умение сочетать эту героическую работу [полеты на Северный полюс и дальние рекордные по продолжительности полеты] международного значения с не менее важной четкой будничной работой на линиях» (СА, 1937, № 11, с. 13). «Мы до сих пор не вышли из стадии экспедиционных плаваний, пора переходить к новому этапу – „нормальной эксплуатации“» (СА, 1940, № 12, с. 4).

Для этой эпохи нет ничего удивительного в том, что во многих статьях бесхозяйственность объяснялась «преступной халатностью» или «умышленным саботажем» – но мысль о том, что ГУСМП следует перестать восхвалять «арктических героев» и начать систематическую рутинную работу, высказывается вполне открыто (например, СА, 1940, № 12, с. 3–11).