Белый камень в глубине колодца

***

Фуршет свернули быстро: опьяневший Михалыч стал кричать «Горько!» и потребовал себе букет невесты. ДарьСеменна, ничуть не стесняясь, дала мужу подзатыльник и поволокла в родную хату. Надин увязалась за ними, напоследок сделав старшей внучке «страшные глаза». Однако хитрая Ляна, выпившая самую малость, сделала вид, что намек для нее слишком тонок, и заявила, что остается. Должен же кто-то взрослый и умудренный опытом про-конт-ро-ли-ро-вать процесс?

— Не переживай, Дубровин, — сказала она, когда бабушка, ворча, ушла вслед за соседями. Ляна с Олегом вместе приволокли и поставили на плиту две большие кастрюли с водой. — Я только самое начало проконтролирую и уйду по-английски. Итак, кхе-кхе, наставление молодому мужу… Как тебе перспектива?

— Заранее страшно.

— Это хорошо, что страшно. А если серьезно: увидишь, что ее трусит, — целуй в щечку и ложись спать. Поверь, успокаивать и продолжать бесполезно. Не успокоится.

— Слушай, Ляна…

— Это ты слушай! Сколько мы с Динкой сестримся, а сколько вы женаты? Так что возьми тряпочку, начинай в нее молчать и слушай дальше! Что бы Динка тебе ни курлыкала, с детьми вам лучше погодить хотя бы пару лет. Надеюсь, сам понимаешь почему и зачем…

— Да уж как-нибудь, — сказал Олег, не собираясь посвящать новоявленную свояченицу в подробности своей интимной жизни.

— Не «как-нибудь», а два года. Минимум.

— Пять лет вашу светлость устроят?

— Вполне.

— Спасибо большое!

— Не ерничай. — Ляна уперла руки в костлявые бока. — И последнее китайское: никакой экзотики. От слова «совсем». Побудь солдатом, пожалей ребенка… Ты, кстати, служил?

— Без «кстати» служил. Интересно, а почему вы не жалели ребенка, когда держали ее взаперти и ничего не рассказывали?

— Честно? Мы не рассчитывали, что в один прекрасный день с неба свалишься ты. Уж извини. Если хочешь знать, Дубровин, я до последнего была против. Думала, что блажь — у тебя, у Дины. Хотя нет, у нее не блажь — у нее один раз и на всю жизнь. Теперь вижу, что и у тебя не блажь. Не знаю с какой стати, но ты готов ее терпеть. Может, ты мазохист…

— Да что ж вы заладили?! — разозлился Олег. — Делаете из Дины какую-то ущербную, воспитываете это в ней, а потом удивляетесь, почему дразнят! Разве не видно, насколько она изменилась? Стала общаться с людьми…

— Ой ли? — засомневалась Ляна. — То, что она стала общаться с тобой, ее не вылечило. И не вылечит. Ты сможешь обеспечить Динке прежние условия? Ходить в консультацию, когда забеременеет? Рожать вместе с ней? Да она банально газ включит, отвлечется и забудет! Для нее это в порядке вещей, просто ты этого не замечаешь!

— Что ты мне сейчас пытаешься доказать? Настроение хотела испортить? Молодец, у тебя получилось. Только я не понимаю зачем. До сих пор мстишь за тот случай? Скажи, чем еще я могу искупить свою вину. Сделаю все, что в моих силах.

Ляна как-то разом сдулась, сгорбила плечи.

— Нет, не мстю… не мщу. Я тебя в глубине души даже уважаю. И не отговариваю. Но послушай человека, который прожил с ней не один год. Это адски тяжело. Не в том плане, что мне это в тягость. Дороже сестры у меня никого нет. Но уложи в голове… Если не уложится в голове, растяни вдоль спинного мозга! Однажды ты разочаруешься. Сейчас тебе кажется, что можно все изменить, что Динка станет обычной. Я тоже так думала. И черта с два там! Пойми, тебе всю жизнь придется под нее подстраиваться. Розовые пузырьки лопаются, рано или поздно она начнет тебя бесить. Это закономерно, к сожалению, и не такие бесят. Динка не сможет дать тебе всего, что ты хочешь, Олег, а ты не сможешь всю жизнь играть в сказку! Чудес не бывает.

— Интересная ты, Ляна Романовна. — Дубровин, чтобы чем-то занять руки, добавил газ под одной из кастрюль. — Зачем ты сейчас это говоришь? Когда я уже на все согласился. Интересная. Выслушали тебя? Теперь ты послушай. Я не маленький мальчик, отдаю себе отчет и не прыгаю по бабам. Меня не так воспитывали, раз уж на то пошло. Люблю твою сестру, очень. Мне за это не стыдно. Буду за нее бороться, если понадобится. Надо будет вместе рожать — пойдем рожать вместе, только делать из Дины инвалида, учти, не дам. Никому, даже вам с бабушкой. Лезть в нашу жизнь и совать нос в наши личные дела за просто так тоже не дам. И растягивай этот факт вдоль чего хочешь, мне фиолетово.

— Слова не мальчика, но мужа, — фыркнула Ляна. — Считай, что я прониклась, прослезилась, шуруй отсюда и зови Динку.

— Тоже будешь мозги мыть?

— Ну, до мозгов, боюсь, не дотянусь, а вот все остальное — вполне. — Она, заметно расслабившись, хлопнула его по плечу. — Иди-иди… кто ты мне теперь? Помню, слово какое-то страшное. Или это другое слово?

— Лучше уж по фамилии, надежнее, — буркнул Олег, закрывая за собой дверь в кухню.