Белый камень в глубине колодца

***

Едва вернувшись на работу, Олег написал заявление об уходе. Не планируя отрабатывать две недели, он рассчитывал трусливо сбежать. Какая разница, если паспорт все равно фальшивый? Паспорт, трудовая книжка, водительские права и обязанности — все фальшивое. Он сам — фальшивка, фикция, какая-то нелепая копия. Игрушка.

Нет, Олег мог понять и принять на веру многое. Знакомство с Динкой доказало, что невозможного в мире нет в принципе. Однако есть вещи, которые понимать нельзя. Принимать — нельзя. И прощать — нельзя. Даже самым близким и родным.

Они просто разыграли его, как пешку! Все: отец, мать, Рязанский. Вертели им, как хотели, держали на коротком поводке, обложили со всех сторон…

Перед самым отъездом Ляна тихонько отвела Олега в сторону и сказала следующее:

— Ты с этим вашим дедом Михалычем поаккуратнее будь, особо не откровенничай. Не нравится он мне, деловой слишком.

Дубровин вежливо ответил: «Угу». Людей, которых Ляна Кудряшова ни в чем не подозревала, можно было пересчитать по пальцу одной ноги. По фалангам.

— Скажи-ка мне, Олег Владимирович, — с вкрадчивой интонацией заправского психиатра попросила Ляна, — в вашем Мухокакине скоростной интернет у многих есть?

Олег пожал плечами. Интернет в Мелехове был у многих, особенно у молодежи. Но сказать, что он скоростной, значило бы очень польстить интернету.

— А вай-фай, замаскированный под тумбочку? — продолжила Ляна тем же ласковым тоном. — Оттуда проводок торчал, я даже не сразу сообразила, вас ис дас: слишком замудренно и модерново.

— Что?

Она хлопнула Дубровина по плечу.

— Говорю, тише будь, без повода не нарывайся. Твоя милиция тебя бережет.

Выходит, Ляне не показалось, и дед Степнов действительно их пасет?!

Чертов кровавый бизнес! Петр Викентьевич однажды спьяну проговорился жене, что его шантажировали с самого начала. Пришел добрый дядя Крамаров, который наградил деда Лешу и многих других идеей без шума и пыли «сколотить капитал», предложил сотрудничать. Приходил и дед Леша. Честный дед Петя отказался — его предупредили, что это он зря.

Алексей Кириллович, тот еще кардинал, быстро придумал, как можно сесть на два стула: и нужного человечка получить, и сына остепенить. Ведь девушка, по которой сох Дубровин-тогда-еще-младший, была дочерью профессора Головченко.

План удался, дети сами совали в руки взрослых нужные ниточки. Однако на этом хитросплетения не кончились. Делу мешал некто Константин Ларионов, договориться с которым полюбовно так и не получилось. Парень наивно полагал, что имеет на Татьяну Петровну какое-то право, и упорно стоял на своем. Отчаиваться не стали: крепкие ребята с ветром в пустых головах, если их достаточно мотивировать, и не с такими договорятся. Встретились, поговорили по-мужски — проблема наивных притязаний была устранена.

Казалось бы, все, можно лететь, свистеть и радоваться. Не беда, что ребята, поджидавшие Костю в подворотне, малость перестарались с запугиванием. Как известно, нет человека — нет проблемы. А человек, которого с подачи предусмотрительного Алексея Кирилловича все-таки отыскали в одной из московских больниц, никаких проблем доставить уже не мог. О нем милосердно забыли.

Как Рязанский из инвалида превратился в то, во что превратился, Регина не знала. Она и прочую информацию собирала по крупицам, а здесь даже некого было расспросить.

И получился какой-то замкнутый круг. Мама не знала того, что знали деды. Папа не знал того, что знала мама. Но особенно отличился их сын, который не знал вообще ничего!

Почему они молчали столько лет?! Неужели нельзя было сесть и спокойно, по-человечески поговорить? Языки бы отсохли? И хотя теперь стало понятно, откуда у Рязанского такой здоровый, толщиной с бедро мамонта, зуб на благополучное семейство Дубровиных, многое по-прежнему оставалось неясным. Впрочем, разбираться Олег не планировал.

Стеклянный колпак лжи, нависший над ним, и без того слишком долго давил на психику.

План Олега был относительно прост, и составлял он его хоть и быстро, но уже на холодную голову, относительно перебесившись и сидя в кафе перед стаканом чая со льдом. Выпил бы чего покрепче, да нельзя. Потом напьется, когда все будет позади.

Значит, так. Наличка Рязанского до сих пор при нем и почти в полном объеме, брал Олег оттуда только в крайнем случае. «Хвостов» за собой он так и не заметил, проверял. Степнова вчера весь день и сегодня утром дома не было — будем надеяться, что до сих пор нет. Надо вернуться в Мелехово, взять в охапку жену с тещей и пулей в Москву. Снять номер в гостинице, самим заказать недостающие документы — за деньги все сделают, он даже знает, кто и где. Купить билеты в какую-нибудь заграницу; надо будет еще раз сесть и хорошенько взвесить, в какую именно. Прикинуть, где больше шансов трудоустроиться…

«Хочу проснуться, — подумал Олег, расплачиваясь за чай. — Больше всего на свете я хочу проснуться в тот день, когда позвал Динку на свидание. И ничего не помнить! Я бы бате деньги на операцию сам нашел. Кишки бы порвал, но нашел. И не было бы всего этого».

Кто-то сказал мне, что жизнь — это череда случайностей и совпадений, счастливых и не очень. Одна случайность цепляется за другую, другая за третью, и получается жизнь.

Выходит, наша жизнь — это одна большая случайность?