Белый камень в глубине колодца

***

Следующий день выдался суматошным: все куда-то бежали, друг на друга орали и чего-то боялись. Не успел Добрыня продрать глаза, как его сунули в темную комнату с видеонаблюдением. «Смотри в этот экран, — сказали Добрыне. — Как зашевелятся, звони».

Добрыня, зевая во весь рот и мечтая о горячем завтраке, послушно пялился в монитор. Черно-белые картинки не могли похвастаться разнообразием: на одной курили у лестницы Тайсон с забинтованной челюстью и кто-то не местный, на другой пересчитывал коробки с пилюлями и что-то писал в толстой тетради доктор — тоже Андрей, только Вайнберг. Третья картинка показывала кабинет начальства, где пока еще никто не заседал. Кухня. Дворик. Комнаты. Комнат много, пустых: в этом доме когда-то держали элитный проститутник. Подвалы. Кому тут шевелиться в семь утра? Все спят, счастливые люди.

На экране, за которым приказали следить Андрею, люди тоже спали. Мужик, которого они ловили вчера, и девка — это за ней, наверное, ездили в область. Девка мелкая совсем, не старше Валиной Ириши. Съежилась на старом матрасе: в подвале-то холодно и сыро, пол частично земляной. Начали стелить, но поленились доделать. Плохо.

Пока Добрыня рылся по карманам и усаживал на столе Совария, чтобы не так скучно было смотреть в монитор, девчонка успела очнуться. Кое-как села на своем матрасе, схватилась за виски, потерла шею у самого затылка. Видимо, по голове ее бить не стали: надавили правильно на хрящ, вот она и брыкнулась. Добрыня так аккуратно надавливать не умел, но хотел научиться.

Девка заозиралась. Заметила мужика. Качество изображения было отличным (правда, совсем без звука), и Добрыня видел, как она пытается растормошить неподвижное тело, плачет, зовет, шевеля губами беззвучно, как птичка из игры.

Позвонить? Не позвонить? Ему сказали: «Как зашевелятся», а «зашевелятся» — это когда людей несколько. Значит, надо ждать.

Устав звать и тормошить, девчонка подлезла мужику под руку, обняла, прижалась всем телом. В Добрыне зашевелилось вялое любопытство: за что их сюда? Однако не в его правилах знать слишком много. Его дело — выполнять приказы, ему за это платят.

К тому времени как проснулся мужик, в пустом желудке урчало совсем уж громко. Добрыня поспешил дать о себе знать и, посадив Совария обратно в карман, со спокойной совестью потопал на кухню. Чем ближе к кухне, тем вкуснее пахло пончиками. Не котлеты, конечно, но тоже неплохо.

После завтрака Добрыню не пустили обратно к монитору, а дали другое поручение: «Направлять беседу в нужное русло путем применения физического воздействия». Это если культурно сказать и по-умному, а если по-простому — бить, когда тебе кивнут.

С мужиком по имени Олег Владимирович «беседовали» долго. Вопросы задавал Шаман, специально выдернутый ради этого из города. Сначала только спрашивал, цокал языком и грустно улыбался, когда Олег Владимирович молчал. Потом подключили Добрыню.

Работая с людьми, Добрыня предпочитал стандартную схему: сначала кулаком, без замаха, чтобы прикованный к стулу клиент кувыркнулся на пол, потом ботинком. Ждать вопроса от Шамана. Молчит? Кивок. Поставить стул вместе с клиентом на место (этот — лось здоровый, приходилось браться обеими руками). Ждать вопроса. Кивок. Снова кулаком в морду. Обычно хватает двух-трех серий, чтобы клиент начал говорить.

Олега Владимировича вырубило на пятой серии, когда Добрыня проявил разнообразие: одновременно ударил его ногой справа и рукой слева так, что стул лишь качнулся туда-сюда, но устоял. Шаман указал на пластмассовое ведро с водой. Воду набирали рядом, в совмещенном с подвалом санузле, как раз для подобных целей. Горячей или хотя бы просто холодной воды тут отродясь не было — ледяная шла.

Так и не дождавшись от Олега Владимировича внятных ответов, Шаман пообещал продолжить позднее и поднялся наверх. Волочь мокрого клиента на место, предварительно оглушив и сняв с него наручники, пришлось Добрыне. Но это ничего, ему не привыкать.

Сам не зная зачем, Добрыня снова попросился в комнату с монитором. Часами пялиться в экран, где показывают не футбол и даже не мылооперные страсти, которые любит мама, не хотелось никому, поэтому Тайсон охотно с ним поменялся. У Тайсона на вечер были другие планы.

Девчонка трясущимися руками стянула с Олега мокрую рубашку, с себя — кофту и пыталась укутать его потеплее, утерев рубашкой кровь и прикладывая пока еще холодную ткань к кровоподтекам. Мужику повезло родиться с крепким черепом: довольно быстро очухался, стянул с себя кофту, напялил на девчонку, девчонку к себе прижал. Трясет обоих, но Олег этот разбитыми губами еще бормотать что-то ухитряется.

Ясно, отходняки пока не начались. Уже завтра сам не встанет, вручную поднимать придется.