Змеиное гнездо

Десять

Он надевает белую рубашку с воротником, передумывает, сменяет на темно-синюю футболку (цвет сумерек), поверх натягивает красную толстовку Старшей школы Кортаки. Сует в рюкзак книжки и папки, направляется на кухню.

За столом Джюэл ест блинчики. С довольным видом. На голове бардак, совсем не причесывалась, но одета в черный свитер поверх черной футболки и черные легинсы. Джессап улыбается.

– Ты этим утром прямо готка, мелкая.

Она ухмыляется – гадко, нарочно с открытым ртом, чтобы показать пережеванный блинчик.

– Фу, – говорит он.

Дэвид Джон пододвигает тарелку.

– Прошу, – говорит он. – Сироп на столе, нарезанная дыня – в миске. Без бекона и сосисок. Простите. Не хочешь заодно яичницу?

– Нет. Спасибо. Нормально. Где мама?

– Спит, – говорит Дэвид Джон. – Плохо себя чувствует. Отпросится с работы.

Джессап кусает блинчик. Жует. Дает упасть в желудок. Не помнит последний раз, когда мать не ходила на работу. Иногда она болеет, простуда, кашель, но ничего серьезного, ничего, ради чего пропустила бы зарплату.

Как будто читая мысли, отчим ставит перед Джессапом стакан воды и говорит:

– Не волнуйся. Она в порядке. По-моему, просто устала. Заслужила выходной. Надрывалась с тех пор, как я попал в тюрьму. Я ей говорю, что пора увольняться из «Таргета». Это слишком.

– Нам нужны деньги, – говорит Джессап. Глаза Дэвида Джона сужаются.

– Нет, – говорит он. – Не нужны. Сейчас я волнуюсь не об этом, – но тут же смягчается. – Прости. У нас снаружи полицейская машина. Я нервничаю. На взводе.

– Я тоже, – говорит Джессап.

Дэвид Джон трет затылок. Волосы встопорщились. Короче, чем помнит Джессап, хотя, может, просто потому, что тронуты серебром. Впрочем, старше отчим выглядеть не стал. Чудо, думает Джессап, после четырех лет тюрьмы. Знает, того же нельзя будет сказать о Рикки. Четыре года без брата. Продержится ли он еще шестнадцать лет без единого посещения?

Пока думает, Дэвид Джон бросает на стол ключи.

– Возьми мамину машину, – говорит он. – Отвезешь Джюэл в школу? У меня на утро два заказа.

Джюэл подскакивает, говорит Джессапу:

– Я почищу зубы, а потом, пожалуйста, сделай мне косичку?

Ответа она не ждет. Просто молнией вылетает из кухни. Джессап забирает ключи, бормоча:

– Жаль, пикапа больше нет.

– Переживешь, Джессап. Он пропал, – пытается перевести в шутку, растопыривает пальцы и говорит: – Пуф. Пропал, как по волшебству. – Никто не смеется. – А ты чего ожидал? Эрл нашел того, кто избавился от него без вопросов, к тебе не подкопаться. Без пикапа у тебя все в порядке. Остается только помалкивать. Ничто не связывает тебя ни с чем.

Ничто, думает Джессап, кроме чувства вины. У него навсегда останется тот звук, тот стук, тело Корсона. Это не исчезнет никогда.

Дэвид Джон придвигает ключи к Джессапу.

– Все в порядке?

Нет, но Джессап кивает.

Он вспоминает, как Дэвид Джон сказал вчера ночью, что ему приходится взять на себя ответственность за участие в действиях Рикки, что приходится взять на себя не только сломанную жизнь Рикки, но и жизни Джермейна Холмса и Блейка Лайвсона. Может, с пикапом Дэвид Джон и разобрался, но, как бы он ни защищал Джессапа, не может разобраться с этим – не может облегчить бремя вины.

Это знают и Джессап, и Дэвид Джон.