Змеиное гнездо

Племя

Дэвид Джон качает головой и улыбается. На нем тяжелая рабочая куртка, расстегнутая, под ней видно синюю толстовку с капюшоном. Пострижен коротко – почти под машинку, но Джессап все же замечает, что белизна в волосах не от снега. Одна рука отчима в кармане, вторая свободна, обнимает Джюэл за плечи. Джюэл прижалась к нему, улыбка до ушей: папа дома, практически рождественское утро.

Дэвид Джон наклоняется над оградой и хлопает Джессапа по наплечнику.

– Врезал так врезал, сынок. Ты их раскусил, да?

– Да, сэр. Много готовились по записям.

Дэвид Джон выпрямляется, потом откидывает голову и крепко зажмуривается, воскликнув:

– О-го-го! Сделал ты этого мальчика. – Голос такой громкий, что люди поблизости оглядываются. – Задал мальчику жару.

В нескольких футах – группка родителей, и они не просто оглядываются. Они глазеют. Две пары – черные, и Джессап видит, как одна женщина что-то шепчет мужу. Все гости – на трибунах с другой стороны поля, так что это родители из Кортаки. Он не уверен, что кого-то узнал, но они точно узнали его и Дэвида Джона. Джессап знает, что «мальчик»[36] в адрес черного из уст Дэвида Джона звучит двусмысленно, хоть и не думает, что отчим имел в виду что-то такое.

По крайней мере, сейчас.

Иногда это трудно понять. Дэвид Джон не разрешает ругаться, не пользуется уничижительными оборотами, не называет Корсона мальчиком, чтобы спровоцировать проблемы. Джессап не понимает, как преданность семье и тактичная вежливость сочетаются в отчиме с татуировками, с верой в Благословенную церковь Белой Америки – место, где некоторые слова произносят с обыденной жестокостью. Но разве хоть что-то с чем-то сочетается? А что с этим делать Джессапу? Ведь он любит семью, без вопросов, но еще любит – да, кажется, любит – Диан, даже тренера Диггинса, да и парней в команде, он бы сказал, что любит их, они чуть ли не братья, так же как он считает братом Уайатта, футбол равняет всех, важен только цвет джерси, и когда он вогнал Корсона в грязь перед перерывом – в тот момент на уме был только футбол.

Вот только больше это не может быть просто футбол, да? Только не с Дэвидом Джоном. Не с тем, что случилось в переулке.

Он скучает по тому, как было раньше.

По безоговорочной вере, что отчим – хороший человек.

Сестра верит до сих пор: даже после всего, что случилось, не представляет Дэвида Джона никем, кроме как своим отцом.

Вот бы для Джессапа все было так же просто. Он старался избежать темы (избежать целиком, отказывался навещать и отчима, и брата без объяснения причин), но перед смертью не надышишься, и теперь Дэвид Джон привез этот вопрос домой.

Джюэл перехватывает внимание, говорит:

– После игры мы идем в «Кирби» (это бургерная на Трассе 13, которая нравится Дэвиду Джону). Отметим, что папа вернулся. Ну и игру отметим. Ты приедешь к нам туда или домой?

Джессап быстро бросает взгляд на табло. Остается пятьдесят секунд. Надевает шлем.

– Давайте отмечать игру, когда она закончится, ладно? А встретимся в «Кирби». Но потом у меня планы. После. Надолго у вас не задержусь. Пересекаюсь с Уайаттом и другими парнями. Дома буду поздно.

Мама и Джюэл счастливы, заряжены присутствием Дэвида Джона и счетом игры, но у Дэвида Джона Джессап замечает быстрый прищур. Разочарование, что он не останется с семьей. Но прищур был – и пропал.

– Там будет алкоголь? – спрашивает мама.

– Это вечеринка, так что наверняка, – пожимает плечами Джессап. – Но я не пью, я за рулем. Буду осторожен.

Дэвид Джон опять наклоняется над оградой и стучит по макушке шлема. Знакомый жест. Футбольное племя.

– Пойди покажи этим мальчикам, что бывает, когда они приходят к нам, – говорит он.

Джессап отворачивается и направляется на скамью. Килтон-Вэлли начали игру, значит, теперь будут принимать, и вторую половину матча Джессап должен начинать на поле.

Он оглядывается через плечо и видит, что мама и Джюэл уже поднимаются по ступенькам трибун, но Дэвид Джон смотрит на него. Отчасти Джессап хочет извиниться, хочет сказать: он знает, сегодня важный день, раз вернулся Дэвид Джон, он отменит все планы. Но только отчасти.

Планы у него есть, но не с парнями. Ну, когда он уйдет из «Кирби», на вечеринку заглянет, и Уайатт правда там будет. Но будь дело только в этом, он бы поехал домой с семьей, провел вечер, упиваясь тихим уютом от счастья матери и сестры.

Нет, уходит он потому, что на вечеринке будет и Диан. Они примелькаются и уйдут, как только позволят приличия, заедут в один из лесных заповедников и оставят движок на холостом ходу, чтобы их согревало не только тепло тел.