Змеиное гнездо

Шесть

Он сидит сколько может, пока люди не начинают тянуться из столовой на уроки, и тогда собирает рюкзак, идет к шкафчику, берет куртку Эрла, выходит из школы. Не отмечается, ничего, просто идет к маминой машине, садится, поворачивает ключ.

Он уже у ворот лагеря, когда осознаёт, что делает. Едет на автопилоте. На ветру трепещет полицейская лента, странные щупальца истории. Ворота закрыты. Несколько минут он сидит, смотрит, но смотреть не на что. Ни крови, ни тел. Ни людей с AR-15 на страже, ни скрывающейся Белой американской милиции.

Убитую протестующую звали Франсин Николсон. Профессор социологии из Университета Кортаки. Не замужем. Тридцать три. С собой на протест привезла двух своих аспирантов. Он слышал, что сегодняшнюю контрдемонстрацию проведут в ее честь. Мемориальная демонстрация. Демонстрация в защиту мира.

Будет катастрофа. Женский марш на инаугурацию президента Трампа собрал в пешеходном квартале около десяти тысяч человек. Такой уж это город. И он знает Уайатта, знает тех белых националистов, которые ответят на призыв Брэндона, на призыв «ВернемСвое». Они шутить не будут. Люди Брэндона придут не на защиту мира. Это хотя бы Нью-Йорк, думает он. Нет закона о разрешенном открытом ношении оружия, и разрешение на скрытое ношение в этом округе тоже получить трудно. Может, благодаря этому ситуация останется под контролем. Или просто благодаря числу протестующих на контрдемонстрации. Неважно, сколько людей ожидает Уайатт – триста, четыреста, тысячу, неважно, как это продвигает Брэндон Роджерс, все происходит слишком быстро. Сейчас понедельник, нет времени, чтобы группы белой власти добрались туда со всей страны; они будут уступать числом один к десяти.

Джессап закрывает глаза, молится. Он не просит о прощении. Он не просит ни о чем для себя, просит только о безопасности семьи, чтобы Иисус сберег Джюэл, чтобы любовь Христова стала для нее путеводным огнем, чтобы мать и Дэвид Джон обрели хоть какой-то душевный покой подальше от всего этого. Но в основном молится, чтобы сегодня в пешеходном квартале на земле не осталась лежать другая женщина, как Франсин Николсон.