Змеиное гнездо

Земные блага

Дом Эрла по-деревенски уютный: затертые полы из широких сосновых досок, дровяная печь в гостиной, комнаты по современным меркам маленькие, но удобные. Он женился в двадцать, развелся в тридцать, но в следующий десяток с чем-то лет держал дом в чистоте с такой прилежностью, что пошли бы слухи, если бы он не встречался с одинокими женщинами паствы. Последний год он ухаживал за разведенной матерью двоих детей, на десять лет младше него. Джюэл не в восторге от новой подружки Эрла: говорит, она «придирчивая», что бы это ни значило.

Эрл разрешает Джюэл посмотреть телевизор, если сделает звук потише. «Надо дописать проповедь, дорогая», – говорит он. Гладит Джюэл по голове, отдает пульт. Может, у Джессапа от него мурашки, но он хороший дядя, по крайней мере для Джюэл. Джессап никогда не спрашивал об этом маму или Дэвида Джона, но ему вдруг приходит в голову, что если с ними что-то случится, то опекуном Джюэл станет Эрл. Он уже ее крестный, и это логично, раз у него собственная церковь. Эрл исчезает в своем кабинете наверху, а Брэндон извиняется и уходит, чтобы сделать пару звонков с улицы.

Джессап идет на кухню с Дэвидом Джоном и мамой, которая ставит кофейник. В галстуке неудобно, он тянет за узел. Мама замечает и шлепает по руке.

– Не тереби, – говорит она и смотрит на Дэвида Джона с измученным видом. – Ты уверен, что это правильно? Репортеры? И подначивать копов?

Дэвид Джон берет две кофейные чашки, смотрит на Джессапа и закрывает шкафчик, когда тот качает головой в ответ.

– В этом и план, милая. Эрл и Брэндон думают, что самое лучшее – раздуть историю. Сделать так, чтобы речь шла не о Джессапе, а о церкви и о том, как полиция и либеральные политики вечно ищут, кого обвинить. Брэндон в этом мастер. Он понимает, как работают СМИ.

– Но речь все-таки о Джессапе.

– Нет, – срывается Джессап. Голос у него такой резкий, что мама отшатывается, а Дэвид Джон поднимает брови.

Впрочем, отчим не повышает голос.

– Не говори так с матерью.

Кофемашина уже булькает, вода проливается через молотый кофе, в стеклянном кувшине поднимается черная жидкость.

– Прости, – он скорее бормочет, чем говорит, чувствует себя капризным ребенком, которого заставляют извиниться. Хочет вести себя как ребенок. Хочет, не сходя с места, закатить истерику, но вместо этого говорит: – Я прогуляюсь, ладно?

Дэвид Джон кивает, а мама подходит, обнимает на миг дольше, чем ему комфортно, и целует в щеку. Когда он проходит через гостиную и открывает дверь, Джюэл не отрывается от телевизора. Он останавливается, снимает с крючка у двери одну из курток Эрла. Маловата, но так теплее – лучше, чем один пиджак.