Белый камень в глубине колодца

***

Нож ритмично постукивал по разделочной доске: Катя резала соленые огурцы и картошку для салата. Рядом сидела Лаура и, шелестя обертками, поедала крабовые палочки.

— Раньше на сладкое тянуло, теперь на морепродукты, — мычала она с набитым ртом, — так что не удивлюсь, если у меня там двойня.

— Какие же это морепродукты? — удивилась Катя. — Лар, мне не жалко, но ты бы лучше на салат их оставила. Возьми в холодильнике хека, он отварной.

— И ты молчала? — Лаура достала из холодильника кастрюльку с хеком, понюхала и с энтузиазмом занялась рыбой. — М-м-м, Катька, ты просто гений…

На кухню прошмыгнул Юра за добавкой: тетя Лара подарила имениннику набор для творчества (которым все равно будет заниматься Катя, чтобы не пылился зря) и целых два кулька эклеров.

— Юрий Батькович, не перебивай аппетит, — пожурила мальчика Лаура. — Сейчас твоя маман салат дорежет и обедать будем. Пирожные никуда не убегут.

— Я последнее, честно… Мама, там в дверь кто-то звонит!

Катя бросила нож в раковину и вытерла руки полотенцем. Если за дверью тот, о ком она думает, вернуться к салату можно будет нескоро.

— Кто там? Кто там? — шептал Юра, дергая мать за фартук.

За дверью стояла Софья Константиновна собственной персоной.

— Всем привет! — Первой в квартиру протиснулась громоздкая коробка в яркой подарочной упаковке, а за ней и сама гостья. — Ну и кто тут у нас именинник? Кого затискать?

— Меня, меня!

Соня приходила в гости нечасто, но все же чаще папы, и мальчик души в ней не чаял.

— Смотри, что я тебе принесла. Ни за что не угадаешь.

— Вау, ролики! Спасибо.

Юрка чмокнул Соню в щеку, и она хихикнула.

— Ролики? — испугалась Катя. — Нет! Он же себе все ноги переломает!

— А еще тут есть специальные налокотники, наколенники и — представляешь? — самый настоящий шлем, — сказала Соня, не глядя на Лужину, будто той вовсе не было в прихожей. — Так что за руки, ноги и голову можно не бояться. Пойдем мерить… Ой, Ларка, привет, мать! Роскошно выглядишь. Тебе надо чаще заводить детей.

— Привет, Сонь, — хмыкнула Лаура. — Ух ты, какие ролики! У меня в детстве тоже были. Слушай, а размер какой? Большие не будут?

И веселая троица хлынула в гостиную рассматривать подарок.

— Только по квартире не катайтесь, — сказала им вдогонку Катя и ушла дорезать салат.

Ролики были куплены с одобрения Кости — в этом сомневаться не приходилось, однако поведение самой Софьи Константиновны часто выходило за рамки. Правда, когда бывшая подруга окончательно убедилась, что ее ужимки, прыжки и фырканья никого не задевают, она сменила тактику. Катю стали подчеркнуто игнорировать. Причем делала это Соня настолько демонстративно, что Катя даже обижаться не могла. Не получалось.

Правда, как известно, у каждого своя.

— …а вчера ночью ему приспичило уединиться с природой… Щас, подождите минутку, отсмеюсь. — Соня поставила на стол свой бокал с апельсиновым соком. — Он же, оказывается, рыцарь без страха и упрека: свет включать не стал, побоялся меня разбудить. Честное слово, лучше бы включил! Я домой все равно прихожу морально укатанная, сплю без задних ног, но нет… В общем, просыпаюсь от грохота. Мат-перемат стоит такой, что уши в трубочку. Ну, думаю, все, враги сожгли родную хату. Включаю свет. У двери валяется наполовину схлопнутая, проломанная сушилка, из сушилки гипсом вперед торчит Паша, и сверху весь этот натюрморт стыдливо прикрывают мои любимые…

И почему Ларка хохочет, чуть ли не повизгивая от восторга? Человек застрял в сушилке — что тут смешного? Катя не имела чести быть знакомой с Пашей Втулкиным и не поверила, что вышеупомянутый Паша, увидев сделанные Соней фотографии, оставшиеся полночи всхрюкивал от смеха, стоило только о них вспомнить. Вслед за Пашей по инерции всхрюкивала Соня, и они периодически менялись местами.

— А я вот часто Олега вспоминаю, — печально поведала Лаура. — Я его, наверное, все-таки немножечко любила. Он такой добрый… — она всхлипнула, — был.

— Да, жаль парня, — подтвердила Соня с непроницаемым лицом. — Я его лично плохо знала, но, судя по твоим рассказам, человечище.

— Вот-вот, — скорбно протянула Манукян, утирая глаза салфеткой. — Мы ведь могли когда-нибудь помириться, жить долго и счастливо, а тепе-ерь…

— Лар, не плачь, — попросила Катя и погладила Лауру по плечу. — Это трудно, но надо смириться и жить дальше. Подумай о ребенке.

Соня по-лошадиному фыркнула и в кои-то веки удержалась от комментариев.

— Мама! — Юра в шлеме выглянул из прихожей, где разложил на теплом линолеуме свои подарки и рассматривал их, с трепетом водя пальчиком по креплениям роликов и мечтая скорее прокатиться, но не решаясь нарушить запрет. — А когда папа придет? Уже совсем вечер.

Катя с надеждой посмотрела на Соню. Та неопределенно передернула плечами.

— Юрец, а почему ты друзей на день рождения не позвал? Весело же. И подарков больше.

Мальчик знакомо нахмурил брови.

— Да ну их! — Он махнул рукой в разноцветном налокотнике, явно подражая кому-то из взрослых. — Я с вами хочу и с папой. Мне так больше нравится.

— Слушай, Лужина, — шепнула Соня Кате, — у него хоть друзья-то есть?

— Есть. Я предлагала Юре пригласить ребят, но он отказался.

— Хреново. Когда пацану его возраста интереснее с взрослыми, чем с ровесниками, это очень хреновый признак.

— Много ты понимаешь! — впервые за весь день по-настоящему разозлилась Катя. — Своего сначала роди, а потом рассуждай, что для него правильно и неправильно.

Софья смерила ее тяжелым взглядом и отпила сока.

— Рожу. Даже не сомневайся.