Белый камень в глубине колодца

— Погоди сворачиваться. А родители знали? Проблема, что ли, найти в Питере нормальную комнату? Или ты, как благородный физрук, молчал из гордости?

Рязанского больше интересовала реакция Татьяны: неужели та закрывала глаза?

— Мать не хотелось огорчать, она и так дома за меня тряслась. Отцу попробовал тонко намекнуть… Узнал о себе много нового. Бабка-то с виду — типичная интеллигенция, ей хочешь, не хочешь, а поверишь. Дед, правда, незадолго до смерти приезжал в гости, никого не предупредив. Решил сделать сюрприз, ну и… увидел. Бабку пришлось спасать. — Олег улыбнулся, посмотрел на небо. — Две недели после его отъезда жил как в санатории, а потом дед умер, пришла сессия и…

Диверсия была спланирована заранее. До весны куковал на квартире, исправно приносил бабке деньги и замаскированную зачетку, в деканате попросил, чтобы родителей не ставили в известность, что я того, в свободном полете. Им в принципе было без разницы: я незадолго до сессии договор об оплате перезаключил на себя как на уже совершеннолетнего. Нужные справки добыл у отца, наврал ему с три короба, изменил номер счета в запросе на свой, который открыл втихаря. Батя после дедовой смерти сильно сдал и, особо не разбираясь, кинул все на юристов. Юристы сделали.

— Ну ты, блин, стратег и тактик, — заметил Рязанский, впрочем, без особого осуждения.

— Думаешь, горжусь этим? Не горжусь. Но тогда я считал, что поступаю правильно. Повезло, что нигде не попался. Домой было нельзя — убили бы на месте после той схемы. Деньги, которые мне перечислили за учебу, потратил на взятку. Это была, наверное, самая дебильная просьба за всю историю российской армии: возьмите меня к себе, только повестку отправьте попозже, когда отслужу немного. Они там у себя поржали, но вышло по-моему.

— Что, так хотелось служить?

— Честно? Не хотелось. Совсем крыша съехала. Думал, когда родители узнают про армию, сразу все поймут, приедут и заберут домой. — Олег говорил очень быстро, опустив голову. — Приехали. Мама плакала, пыталась добиться, чтобы меня отпустили, грозила засудить. А отец… отец сказал: «Хочешь служить — служи». Плюнул в лицо на прощание, сказал, что я зажравшийся ублюдок и что он знать меня не хочет. Первый инфаркт с ним через полгода случился. Сердце давно было на лоскуты, плюс, когда фирма курс сменила, бухать начал потихоньку. Потом умер дед, ну и… Я его не винил. Отслужил два года, дембельнулся, а летом снова подал документы — в тот же вуз, на тот же факультет, но на бесплатное. Поступил, заселился в общагу, устроился на работу, за семестр сдал все три просранные сессии. Да, Кос, мне вдруг страстно захотелось стать переводчиком.