Белый камень в глубине колодца

— Может, мы слишком много на себя взяли? У меня не было детей, я не умею с ними обращаться. Понадеялся, что разберусь в процессе, что ты поможешь. Наверное, все-таки стоило найти тебе нормальную семью, с обоими родителями…

— Не говори так! Не надо другую!

— Пока мы с тобой не обойдем эту стену, смысла и дальше изображать веселую семейку я, уж прости, не вижу. Ты дала слово — ты его нарушила. Где гарантии, что завтра не произойдет то же самое?

Да, низко. Да, гнусно. Да, жестоко по отношению к ребенку. Но если не вскрыть нарыв сейчас, завтра она из «лучших побуждений», придумав какую-нибудь жуть, может пойти и вскрыть себе вены.

— К-кастя…

Ее речь напоминала бред сумасшедшего: бессвязный поток мыслей и образов вперемешку со всхлипами. А он-то думал, что Сонька высказалась еще в первый вечер. Куда там?

Все, хватит строить из себя знатока человеческих душ. Надо вызывать нормального психолога и логопеда заодно. Двигаться вслепую нельзя, он только вредит своей самодеятельностью.

— Прости меня, Сонька. Прости, — шептал Рязанский, когда девочка немного успокоилась. — Я никудышный отец, раз ты не можешь довериться сразу, не доходя до ручки. Сейчас мы дошли до ручки, прятаться негде, и ты все рассказала. Неужели так будет и дальше, Сонь?

— Папа, прости меня.

Он решил, что ослышался. Слишком хотел услышать это от нее, и вот…

— Прости меня, пап, — плакала Соня. — Так не будет, честно. Я обещаю. Я вся поняла, талько не отдавай меня другим. Никуда… Кастя…

Потом они пили чай под полным немого укора взглядом Ирины Олеговны (Сонька до сих пор всхлипывала, и глаза у нее были красные), наряжали елку почти три метра высотой, спать легли в одной комнате. От своего решения пригласить специалиста Костя не отказался, но отложил визит «умной тети» до рабочих постновогодних будней.

Его еще никогда не называли папой.