Игрушка для босса. Трилогия

ГЛАВА 14. Гордая

После своей оплошности, точно не пойду туда. Он же меня живьем съест! — Извилины активно шевелятся, ищу варианты спасения. — Надо как-то остудить Нервного, а-то, правда, как в пятницу, на поиски рванет, а я еще не спряталась, — крепко вцепляюсь в ручку сумки, словно она спасет в случае внезапной атаки.

— Я не хочу, вы мне угрожаете, я боюсь, — вот ничего другого, как выдать правду в лоб, придумать не получается. Топчусь на месте, беспокойно серьгу тереблю пальцами.

— Ты уж определись, Анастасия, на «вы» мы или на «ты». А то несостыковочка выходит, — раздраженно цедит. — Если сейчас же не притопаешь на стоянку, пеняй на себя. Я так просто срыв переговоров не оставлю, — понятно, посыпались угрозы. И как мне быть? Он же за «рога» меня на фарш порубит и на бифштексы пустит.

— Хорошо, я иду, — вот идиотка податливая, согласилась ведь. Решила, что лучше сегодня перетерпеть репрессии, на завтра возмездие не отсрочивать. Ну, не убьет же он меня. — Только я ногу до крови натерла, в туалет загляну, чтобы в порядок себя привести, ладна, — давлю на жалость, а что еще делать, на разделочную доску совсем не хочется.

— Я тебе туфли нормальные, зачем купил? — Возмущается. — Чтобы ты опять в своих колдобинах ходила, как подстреленная цапля на несгибаемых конечностях и за собой кровавый след оставляла. Еще не всех наших клиентов до обморочного состояния довела, кого-то на десерт припасла, — как же хочется односложно заорать «Заткнись!!!». Нет сил, терпеть его идиотские наезды. Но я только устало лицо ладонью обтираю, словно этот жест может снять накопившийся стресс.

— Герман Санисмамомич, — ну вот, опять эту дурацкое отчество перековеркала. Ай, не важно! — Я сейчас буду, — на выдохе обещаю. Больше нет сил, с ним спорить. Пусть хоть на венские сосиски пустит, только б побыстрее. Кладу трубку. Задираю голову вверх и тихо вою на потолок.

Но делать нечего, согласилась. Сумку прижимаю к груди, как щит. Спускаюсь на нулевой этаж, где паркуют машины зажиточные москвичи. Ну а мы, обычные смертные, городскими шпротовозками пользуемся.

Замечаю Грановского около черного мерседеса. Испуганно замедляю шаг, присматриваюсь к силуэту. В руке ничего опасного нет: дротиков, например, или ремня? Не могу разобрать, сезон изощренных пыток уже открыт или повременит ирод?!

Ноги слушаться не хотят, разворачивают меня назад. Дыхание учащается, пытаюсь нервы успокоить, собрать в кучу всю свою решимость. Не должен знать о моем смятении, лучше нападу первой.

— Хотела бы сразу уточнить, — еще не приблизившись к автомобилю, но находясь в аудиальной доступности, заявляю нагло. — А сверхурочные мне вместе с зарплатой выдадут или их в аванс забрать можно! — Ха! А ты думал, я бесплатно горбатиться нанялась.

Понимаю, что совсем оборзела, но тоненький голосок интуиции подсказывает — этот мужчина у меня на крючке. Могу себе позволить больше, чем обычная сотрудница. И мне все с рук сойдет. Видела сегодня в глазах неподдельный личный интерес к моей персоне, взяла на вооружение.

А тот на мой нахальный выпад всплескивает руками, выдыхает ехидно:

— Естественно, я тебе должок прямо сейчас верну в машине, чего тянуть, — застываю на месте. Ой, не нравится мне его приподнятое настроение. Похож на дятла, приметившего жирного червя.

Делаю пару осторожных шагов назад, но он быстрее. За локоть меня хватает, видимо, чтобы не успела лыжи навострить и к машине тянет. А сам ворчит громко:

— Сейчас я тебе сверхурочные, премию и пенсию торжественно вручу! — Впихивает внутрь. — На всю жизнь запомнишь, это пышное мероприятие! — Тоже забирается. А я шустро к противоположной двери протискиваюсь, дергаю за ручку, проверяю на всякий пожарный, не закрыта. — Артем, заблокируй выход, — командует водителю. — А то вывалится на проезжую часть, потом еще и страховку затребует. Да, алчная моя, — нависает страшной тенью жадного Скруджа Макдака, изумрудным блеском заживо спалить пытается.

А машина медленно стартует. Шофер все с тем же каменным лицом, безразлично на дорогу смотрит, словно ничего особенного за его плечами не происходит.

— Да, я такая, — самоуверенно выпячиваю грудь вперед. Не люблю, когда меня в угол загоняют. — Даже хуже, — руками талию подпираю, страх покинул бренное тело. Пусть лучше он трясется, довел до ручки. Сейчас кто-то бровей не досчитается. — Думаешь, беззащитная, все можно. Да я не одного носорога в Амазонку затащила и там слопала, — гордо подбородок вздергиваю вверх. Жду, когда от моего заявления трястись начнет. А этот только криво усмехается.

— Охотно верю тебе, Еремина. Ты наверно еще по ночам кровь малых детушек хлещешь, чтобы внешность Бабы Яги замаскировать. Смотри, смотри, — тыкает в лицо указательным пальцем. — Уже бородавка на носу кривая вылезла, пора младенца тырить, — я сейчас печень ему выгрызу, если не заткнется. Кровь закипает в жилах.

— И что, мой высококалорийный рацион вас не касается. За собой бы последили. Вон как раздуло от анаболиков. Того глядишь кожа лопнет и вся скверная сущность наружу вывалится, — высовываю язык, делаю вид, что сейчас вырвет. А он улыбку за поджатыми губами спрятать усердно пытается, но плохо получается.

— Ничего, оболочка у меня прочная. А вот ты бы поспешила, а-то на подбородке уже два хоттабыча курчавятся и мухомор за ухом пробивается, — заявляет с усмешкой в голосе.

— Знаете что, Герман Самосвалович… — сжимаю воинственно кулаки, но тот возмущенно перебивает:

— Какой я тебе Самосвалович? Самосвалы еще детей рожать не научились! — В этот момент, практически на подъезде к ресторану, нашу машину резко подрезает синяя мазда. Водитель реагирует молниеносно, руль вправо рывком поворачивает. От этого финта с ушами, Герман опрокидывается назад, а я на него лечу. Прямо на грудь широкую веском приземляюсь. Он одной рукой за талию меня хватает, а другой голову прикрывает на всякий случай.

— Вы в порядке? — Оборачивается шофер, притормаживает. На стоянке у кафе паркуется. — Все живы? — А голос все такой же беспристрастный, словно его в успокоительном все детство купали.

А мы с Грановским смотрим друг на друга в глаза, безмолвно о том же спрашивая. А потом как прыснем со смеху на весь салон. Он голову назад закидывает, хохочет, а я лбом ему в плечо упираюсь, задыхаюсь, всхлипываю. Не могу остановиться, с глаз слезы брызжут, от этого самосваловича. А корпус тачки ходуном ходит, раскачивается. Народ мимо проходящий смущает.

В этот миг к машине разгневанная Полина Анатольевна подскакивает, в стекло стучит ногтем грозно.

— Вы совсем рехнулись! Развалились в автомобиле, обнимаются. Быстро в ресторан, китайцам скоро на самолет, — прыскает слюнями рыжая, злая, как собака.

Грановский к ней голову поворачивает, показывает пальцем — одну минуту. Но Полина настойчиво ногой топает, жестом требует, чтобы вылезли. А я поднимаюсь с Нервного, волосы, разлетевшиеся по салону, поправляю.

— Насть, — переводит на меня взгляд, а я киваю, — ты с Антоном спала? — Улыбки на губах больше нет, глаза серьезные. А я возмущенно цокаю.

— Ну, ты совсем сдурел, — оскорбленно морщусь. — Сдался он мне! На красивую девочку не похож, — хитро кончик языка прикусываю. — Так, подразнила немного в клубе и срулила, вот и бесится, — одергиваю задравшуюся блузку, нагибаюсь за свалившейся между сиденьями сумкой. А он задумчиво за моими манипуляциями следит, о чем-то размышляет. Но в стекло опять стук требовательный.

— Грановский, тебя Глеб зовет, что-то в договоре его смущает! — Цедит Полина Анатольевна, молнии в меня метает. Словно это я генеральному выйти не даю.

— Достали! — Раздосадовано фыркает мужчина. — Без меня вообще ничего решить не могут. Как же раньше работали? Ладно, потом поговорим, — это уже мне.

Дверь со своей стороны распахивает, поднимается. Пиджак одергивает, поправляет галстук. А я, отзеркаливая его действия, тоже на улицу выбираюсь.

Идем муравьиным отрядом к ресторану, Полина Анатольевна что-то громко шепчет боссу, рассказывает. Но Грановский перед входом тормозит, ко мне разворачивается, быстро кидает:

— Сейчас закончим, и водитель тебя домой отвезет. Я на три дня в командировку, позвоню утром, — так понимаю, аудиенция закончена. Возвращает внимание рыжей, снова деловито переговариваются.

Он, что решил, я так легко его прощу? — Фыркаю. — Размечтался! Пока перед всем женским коллективом свое упругое сиденье не продемонстрирует, трубку не возьму, — заходим внутрь, направляемся к накрытому столу. Грановский снова с китайцами общается, я перевожу вежливо.

Но после откровенного разговора настроение неожиданно улучшилось. Глаза бегают по пространству. Вредного шатена нигде не видно, что к счастью. Про себя размышляю. Может Светке после встречи позвонить. Давно не виделись, с того дня, как меня перевели на новую должность. Посидим вечерком, пять капель чая выпьем.

Принесли горячее, нырнула с головой в долгожданный процесс употребления пищи. Благо диалог временно прекратился, все зубами стучат, как стая отощавших хищников. Невзначай улавливаю кусок тихой беседы Грановского с Глебом Назаровым, юрист вопрос боссу задает странный:

— Как твоя нога, на поле возвращаться не собираешься? — О чем речь? На какое поле? Кукурузное? Выгрызать зерна из початков!

Обостряю слуховой аппарат, даже жевать перестаю.

— Не знаю, колено медленно заживает. Завтра поеду, поговорю с тренером и врачами. Посмотрим, что посоветуют. — В чем дело? У Нервного проблемы со здоровьем?

Подаюсь вперед, острый нос не в свое дело сую, но парни от меня довольно далеко отсели, не слышно.

— Форму не потеряешь, второй месяц без тренировок? — Белобрысый делает глоток вина, а в диалог Полина вклинивается.

— Ты в своем уме! — Ругает правоведа громким шепотом. — Ему коленную чашечку по кускам еле собрали. Какие нагрузки! — Оба мужика фыркают на ее заявление, а та недовольно скрещивает руки на груди. — Нет на вас управы, предупреждаешь, но все безделку, — ворчит, сморщив аккуратный маленький носик. — Решил безвозвратно попрощаться с возможностью передвигаться на двух конечностях! — Злиться отчего-то.

— Поль, он не маленький, разберется, — пытается ее успокоить блондин. — Жаль вот так в зените славы карьеру заканчивать! — А меня от любопытства, как тесто в кадке распирает, но Грановский жестом показывает друзьям, что разговор окончен. Встает, идет провожать новых азиатских партнеров к машине, благовоспитанно прощается.

Плетусь за руководством, размышляю. Что за скелеты в шкафу у генерального? Ох, загадочная он личность! И ведь не в командировку собрался, наврал. К врачу на обследование. Хотя могу понять, зачем набрехал — перед девушкой выглядеть немощным унизительно, — так хочется в лоб спросить, что с ногой. Но не сейчас, слишком много левых локаторов рассыпано по периметру.

Наконец-то бизнес-свидание заканчивается. Нервный с друзьями уезжает, меня не согрев вниманием. А ко мне навстречу его шофер, Артем, по кличке Истукан (навесила недавно) шлепает, просит в машину Грановского пройти. Мне два раза повторять не надо, все лучше, чем в чреве подземной гусеницы трястись.