Игрушка для босса. Трилогия

ГЛАВА 20. Соблазнительный

Машина плавно паркуется у офиса, но Полина сразу покидать салон не намерена.

— Может, зайдешь? — обращается к Грановскому, откидывая назад огненно-рыжие волосы. Разворачивает корпус в его сторону. — Антон тебя ждет, много вопросов накопилось. У Глеба проблемы с иском…

— Нет, — грубо перебивает, выдает безапелляционно. — Поль, я одиннадцать часов летел и практически ничего не ел. Сама знаешь, как я отношусь к пище в самолетах, — передергивается. — Проваливай уже, — снова пихает девушку в бок. — Я хочу Настю, есть и спать. Все остальное потом, — слышу их негромкий разговор.

От произнесенного им слишком откровенного признания у меня странно сводит мышцы в низу живота, стягивая нервы в тугой узел. Тело реагирует, игриво зажигаясь, а мозг, наоборот, пасует, занимает оборонительное положение.

Полина сердито сводит брови, сжимает ладонью мягкую кожу черной небольшой сумки, подается к парню навстречу.

— Но, я надеюсь, ты хотя бы на вечерних переговорах присутствовать будешь? Это последний шанс найти общий язык с корейскими делегатами. Появление генерального директора обязательно. Либо мы потеряем многомиллионный контракт, — Полинино лицо серьезней некуда, а Грановский в ответ хмурится.

— Я очень постараюсь, — выдает как-то слишком размыто, на что девушка вскипает не на шутку.

— Я тебя не понимаю, Грановский! Если так несерьезно относишься к бизнесу, зачем бестактно сместил Антона с должности генерального и сам возглавил фирму?! — рычит, неприкрыто высказывая свое неодобрение. — Получал бы дивиденды, как раньше, и не парился! — атмосфера в салоне становится душной, зловещей. В зеркале вижу, как лицо Грановского искажается в агрессивной ухмылке. Нервозно дергается кадык. Слишком бестактно ведет беседу Терентьева, это понятно и мне, хотя я не в курсе ситуации. Не завидую ей. Сейчас огребет по полной!

— Потому что это моя фирма! — голос строгий, жесткий, властный. Пытается приструнить балаболку взглядом. — Я ее создал, я ее единственный владелец, и только я решаю, кто на меня работает и на какой должности! А если такое положение вещей кого-то не устраивает, то выход там же, где и вход! — Полина на пару секунд обескураженно замолкает, но потом снова оживает.

— Хватит этим тыкать, знаю, что ТВОЯ. Но мы с Антоном и Глебом ее подняли, взрастили, вывели на достойный уровень, пока ты там по полю свой мячик гонял. И я не хочу видеть, как весь наш труд рассыпается в прах! Идет коту под хвост! — вцепляется ухоженными пальчиками с острыми коготками ему в футболку, придвигаясь ближе. Попав во власть гневных эмоций, отчаянно препирается: — Пять лет без выходных и проходных! Используя все возможные связи, привлекая влиятельных знакомых, мы завоевывали азиатский рынок! Строили взаимоотношения, зарабатывали авторитет не для того, чтобы ты своим эгоизмом и апатичными действиями развалил компанию! — осуждение и обида так и сквозят в голосе рыжей, но девушка отчаянно пытается справиться с возникшими отрицательными эмоциями, душит в себе гнев.

Смотрю на Грановского, понимаю, что Полина перешла черту его терпения, потому что слишком грозно вперился в нее глазами, а руки сжаты в крепкие кулаки. Не знаю, как быть, срочно нужен тайм-аут для этих бойцов без правил. Но я им не помощник. Да и неудобно мне, что пригрела уши на чужой разговор.

Без слов открываю дверцу со своей стороны, выныриваю на воздух. Не думаю, что мне надо быть в курсе столь конфиденциальных сведений о компании. Хранить чужие тайны не так уж просто.

За мной появляется водитель — Артем-непоколебимый. Обходит автомобиль, встает немного поодаль на тротуаре.

Время идет, но никто не покидает салон. Я скрещиваю руки на груди, пытаюсь согреться. На улице похолодало сильно, разыгрался ветер. Мои распущенные волосы кидает на лицо. Постоянно убираю их, отплевываюсь от попавших в рот прядок. А саму потихоньку начинает трясти от нетерпения. Надеюсь, они там не поубивают друг друга?!

Ну, наконец-то!

Дверца распахивается, и из машины выскакивает зареванная Полина Анатольевна. Пытаюсь не шевелиться, чтобы случайно не задело минометом, но нет, выстреливает агрессивным взглядом, практически сбивает с ног. Несется ко входу в бизнес-центр.

А я-то тут при чем, курица? — Приподнимаю возмущенно бровь. Любопытно, это ее рабочие моменты так расстроили или успела наябедничать Грановскому про мою личную жизнь и получила достойный ответ? — Но в машину сесть не решаюсь, не знаю, Халк утихомирился или зверствует. Топчусь на месте, тру заледеневшие ладошки. А с неба: кап-кап-кап. — Спасибо, небесная канцелярия, ты вовремя!

Открывается дверка «мерседеса». Замираю, вдыхаю, кошусь на босса, который выходит на воздух. Вид суровый, но ведет себя сдержанно. От меня отворачивается. Непонятно откуда достает сигарету. С минуту задумчиво вертит ее между длинных пальцев, потом отправляет в рот, но не зажигает.

Делаю к нему опасливый шаг, потому что усиливается морось. Хочу уточнить: мы едем дальше или можно спрятаться под навес, но боюсь.

Рта открыть не успеваю. Сминает в ладони никотиновую палочку, отшвыривает мелкие частицы и крошки в сторону, поворачивается лицом ко мне.

— Забирайся, не мокни, — смотрит на меня уже расслабленно, спокойно. На губах снова появляется легкая, вкусная улыбка.

Ба! Неужто оттаял?!

Хороший мальчик, отходчивый. — Отвечаю ему взаимностью, послушно ныряю в пузо железной коняшки.

Не буду сейчас ни о чем спрашивать, хоть и любопытно. Он и так впечатлил меня своей стрессоустойчивостью. Пусть пережует, обдумает полученную информацию. А потом потихоньку выужу подробности. — Тоже забирается внутрь.

Бесцеремонно подтаскивает мое хрупкое тельце к себе, обхватывает двумя руками за талию. Ловко устраивает полулежа на своей широкой, теплой груди, а машина плавно трогается.

Мамочки! Сейчас помру от удовольствия! Да что ж он такой притягательный и удобный? И пахнет по-родному, знакомо, словно всю жизнь рядом был. Кладу ладошку поверх его руки, располагаюсь на нем удобнее. Не хочу думать ни о чем, поддаваться сомнениям. Настоящее так прекрасно и нереально, что боюсь момент спугнуть, проснуться.

— Есть хочешь? — смотрит на меня сверху вниз. — Хотя кого я спрашиваю? Естественно. Мне порой страшно, что нечаянно сломаю тебя пополам, не рассчитав силу захвата, — усмехается, а мне даже отвечать неохота — и так все идеально.

Нагло скидываю туфельки, усталые ножки поднимаю на кожаное сидение. А он лениво реагирует на мои поползновения, подстраивается, меняя позу.

— Зайдем в супермаркет около дома, что-нибудь купим: я часов пятнадцать не ел — в дороге не могу, и практически в два раза больше времени не спал, — утыкается в мои распущенные темные волосы носом, согревает замерзшее тело горячим дыханием.

— Даааа, — мечтательно тяну я, — готова слопать непотрошеного кабана и закусить тушкой бурого медведя, — хихикаю: — И экзотика тут ни при чем. Привлекателен размер порции, — довольно причмокиваю губами. В воображении представляю, как вгрызаюсь острыми, заточенными клыками в золотистую корочку целой, разложенной на огромном резном блюде хрюшки.

— Да ты гурман, девочка, — усмехается Грановский, произнося слова с французским акцентом. — Может, заодно и лапки у мимо прошмыгивающей земноводной откусишь для полноты ощущений? — уже раскатисто смеется.

А я поднимаю на него глаза цвета темной гортензии, откровенно любуюсь его идеальными чертами лица, легкой брутальной щетиной на подбородке, щеках и шее, красивым очертанием полных губ, на что получаю взаимный ответ. А в голове проскальзывает опасная, дикая мысль.

Если он так внимательно и участливо будет на меня глазеть, чувственно и нежно поглаживать пальцы ладошкой, дразнить глубоким, с нотками бархатной хрипотцы голосом — я его поцелую. Сама. Вцеплюсь, как жадный, чокнутый аллигатор, и облобызаю с ног до головы. Доиграется Нервный, допрыгается. И пусть потом не плачет, не жалуется. Сам напросился!

Чтобы не поддаться соблазну, делаю вид, что устала, захлопываю длинные темные ресницы, размышляю.

И к чему меня приведут отношения с начальником? Разве только к безработице. Я ведь не дура, знаю, что ему от меня нужно. На охоте мой котяра, увлечен забавным процессом ловли неуправляемой мышки. Том и Джерри в реальном времени. Не более.

А вот я пострадаю в любом случае. Мало того, что лишусь средств к существованию, так придется и карьеру начинать заново. Еще, возможно, с горем пополам соберу острые осколки вдребезги разбитого девичьего сердца. Вы со мной не согласны?

Но соблазн так велик, потому что подобный эксклюзивный мужской экземпляр, аналогичный тому, что сейчас находится у меня под боком, встречается на жизненном пути исключительно редко. А кому-то и никогда. Поэтому так хочется поймать удачу за хвост. Хоть на время получить максимум от бытия. Стать баловнем судьбы.

Но яркое настоящее, к сожалению, не гарантирует светлого будущего. Есть огромная вероятность того, что после бурной ночи, с первыми лучами солнца, сказочный принц растворится в неге, вернется в свой шикарный мир, а ты останешься у старого разбитого корыта. Несчастная и брошенная. Готова ли я к таким опасным экспериментам со своим сердцем? Да хрен его знает!

— Мышка, просыпайся, приехали, — словно сквозь вату в ушах слышу знакомый, приятный мужской голос.

Это что, я, правда, уснула?! — С горем пополам размыкаю слипшиеся от туши ресницы и встречаюсь с такими же сонными изумрудными глазами парня. И, похоже, не одна! — Улыбаюсь ему смущенно, а он не спешит выпускать меня из своих объятий. Приятно поглаживает спину, давая возможность прийти в себя. Сладко зевает и потягивается. Какой же он красивый! — Не могу оторваться.

— В магазин, — напоминает мой Нервный, — а то дома шаром покати, а я такой голодный, что могу нечаянно перепутать и сожрать тебя, — и в подтверждение своих слов, кровожадно обнажает два ряда жемчужно-белых зубов, нацеливает их на мое хрупкое плечико. Но я тут же остужаю его резвость.

— Но-но-но, — веду указательным пальцем рядом с его носом, — если подавишься костями, спасать не буду, — делает разочарованную моську, помогает мне подняться с него.

— Правду говоришь, синеглазая. Есть в тебе нечего, можно только мослы грызть, но я все же не собака, так что за продуктами вперед, ать-два! — выбираемся на воздух каждый со своей стороны.

Он быстро обходит машину и тут же по-хозяйски накидывает руку на мое плечо, снова притягивая ближе.

— Ты вся дрожишь, — хитро щурится, — это я на тебя так действую?! — А я сильней на груди запахиваю пиджак, прячась от сильного ветра, обнимая себя за талию. После сна и теплой машинки меня знобит, аж зубы стучат. Не могу управлять телом — самовольничает.

— Естественно, так впечатлена видом начальника, что еле сдерживаюсь, чтобы в обморок не грохнуться! — прозрачные двери быстро разъезжаются в стороны, и я практически вбегаю в лоно небольшого светлого супермаркета, довольно щурясь от желанного тепла.

Герман подхватывает корзину на колесиках, ставит меня между собой и коляской. Прижимается теплой грудью к моей замерзшей спине, согревая собой.