Игрушка для босса. Трилогия

ГЛАВА 26. Свидание

По моим ощущениям, даже если я и вздремнула, то всего каких-то пару секунд, не больше. Тогда почему так жарко и в лицо назойливо бьет яркий солнечный свет? Пытаюсь перевернуться на другой бок, но утыкаюсь носом в нечто сопящее и упругое. Анфиска, зараза, шторку опять забыла закрыть на ночь, и теперь в нашей комнате, как в полдень в пустыне Сахара — душегубка. Тихо ворчу на подругу, приоткрываю левый глаз и…не могу понять, где я.

Странно! Огромная лоджия, превращенная в спальню. Большая двухместная кровать с бежево-коричневым постельным бельем. В изголовье — симпатичная картина с ветвями деревьев. Сбоку на подоконнике тонкая современная настольная лампа, пара детективов, отпитая и незакрытая стеклянная бутылочка минералки, мобильник и ключи от машины.

В противоположной от кровати стороне натянут бело-синий полосатый гамак, внутри которого дремлет пухлая яркая подушка. Жалюзи на окнах есть, но о них вечером никто не вспомнил, поэтому пекло полуденного августовского светила жарит меня, как яичницу на сковородке. А под боком тихо похрапывает господин Грановский.

Куда меня занесло? — Задумчиво обвожу взглядом стильное пространство, пытаюсь припомнить, как закончился вчерашний вечер и когда я уснула. Но голова спросонья работает туго, поэтому лишь зеваю, аккуратно пальцами потираю глаза. По опыту знаю, что резкие движения в этом деле опасны — могут привести к сильным болевым ощущениям, если забыла на ночь смыть тушь.

Подползаю еще ближе к Герке, который дрыхнет на животе, обхватив подушку, обнимаю рукой за спину и коленку сверху на ноги кладу. — Моя добыча! — Еще некоторое время мирно дремлю у него под боком, пока не замечаю, что из-под одеяла выглядывают лямочки моего черного лифчика, а плечи обнажены.

Напрягаюсь, выпучиваю глаза, подозрительно кошусь на Самосваловича. Быстрым движением руки приподнимаю одеяло со своей стороны, проверяю: осталось ли еще что-то на теле или хитрый котяра похитил белье. — Трусы на месте! — Медленно выдыхаю, чисто машинально укрываюсь по самый подбородок. — Но платья-таки нет. Безобразие!

Аккуратненько опускаю ноги на пол, бесшумно стекаю с постели. Шарю глазами по сторонам в поиске, чего бы на себя накинуть. Подмечаю футболку Грановского. О, нет! — Отрицательно мотаю головой. — Так не пойдет. Этот наряд только раздразнит аппетит моего хищника. А я бы хотела сначала чуть больше его узнать, потому что завязывать с начальником свободные половые отношения не намерена. Выйдет боком именно мне. А готов ли он к долгосрочной сердечной связи, я пока не поняла. Может, со стороны я и выгляжу легкомысленной и раскрепощенной, но разбитого сердца боюсь не меньше обычной скромной девочки.

Взглядом нахожу переброшенное через спинку стула бордовое длинное платье, на носочках шмыгаю к нему и тут же ныряю внутрь. А Грановский спит крепко, ему даже льющийся в глаза солнечный свет не мешает.

Уже на выходе с лоджии оборачиваюсь назад, еще раз кидаю восхищенный взгляд на чудесный дизайн помещения. Очень мне идея спальни на балконе нравится. Да и Грановский, видимо, любит проводить тут время, раз здесь так много его личных вещей.

В гостевой комнате на втором этаже принимаю душ, делаю макияж и спускаюсь вниз, на кухню. Кушать хочется до безумия: макароны вчера так и не доела, ну хоть в машине конфетами подкрепилась на славу. Нахожу часы на микроволновке — 12. 23. — Ничего себе мы поспали!

Нагло забираюсь в холодильник. Знаю, что веду себя слишком свободно, но голод не тетка, да и Грановский, думаю, не против поделиться. Удивляюсь наполненным продуктовыми деликатесами полкам. — Подготовился котя на славу! — Улыбаюсь во весь рот. Достаю пачку венских сосисок, яйца, творог со сметаной. Помню, что мой мужчина предпочитает молочные изделия на завтрак. Ставлю на плиту варить кокошки и колбаски, а сама делаю ароматный кофе со сливками.

— Мыш-ка! — слышу громкий вопль. — Где ты? — с балкона выходит заспанный, взъерошенный котяра в одних боксерах. Широко зевает, почесывает затылок. Без малейшего смущения шлепает мне навстречу.

— Привет, — обхватывает сзади руками за талию, чмокает куда-то в макушку. — Колдуешь? — мурлычет мне в шею. А я ловлю себя на мысли, что вот такой, расслабленный и домашний, он мне до безумия нравится.

— Ты на время посмотри, — тычу ложкой в сторону мерцающих циферок, а сама прижимаюсь к его широкой груди. — У тебя никаких планов с утра не было, а то мы проспали до полудня? И твой телефон звонит постоянно в коридоре, — поворачиваюсь к нему лицом. А он отмахивается.

— Подождут, — тянется к моим губам. — Я очень-очень занят, — обхватывает за талию, нагибается.

Требовательно проникает в мой рот, на что я тут же отвечаю взаимностью.

Откладываю куда-то столовый прибор и обнимаю Грановского за шею, плотнее к нему прижимаюсь, хочу чувствовать всего. И то, что на нем нет одежды, только сильней будоражит мое воображение.

Не отпуская губ, он приподнимает меня, сажает попой на столешницу. Руками скользит по ногам, задирая платье вверх. Ох, как же приятно! — Сжимаю коленями его бедра, вдавливаю в себя. Откидываюсь назад, подставляя шею для ласк. Откуда он знает, чего я хочу? Так легко и просто заводит мое естество. Опытный котяра, ничего не скажешь!

А теплые ладони уже на моих ягодицах, платье поднято до талии. Пальцами проникает под кромку трусиков, оглаживает поясницу, попу, снова возвращается к губам, жадно их терзая. А я острыми коготками впиваюсь ему в спину, веду вниз, оставляя на коже красные дорожки. На эти манипуляции он хрипло выдыхает прямо мне в рот.

Тут мое внимание привлекает странный громкий треск. Грановский тоже реагирует, резко поворачивает голову в сторону. В кастрюльке вода выкипела до основания, и куриные яйца стали лопаться одно за другим, сопровождая взрывное шоу ядовитым горелым запахом. С сосисками дело обстоит не лучше: некоторым из них разорвало пузо, вывернув наружу все мясное содержимое.

Герман отстраняется от меня, делает шаг к плите и выключает сенсорные конфорки. А я спрыгиваю со стола, подхватываю плошку с яйцами и заливаю ее холодной водой из-под крана.

Завтрак уже не спасти — это ежу понятно. — Виновато смотрю на Грановского, а тот начинает ржать в голос:

— Насть, когда мы дома, наверное, не стоит огонь разводить, нафиг спалим квартиру! — смешливо морща нос, подходит ближе. — Не расстраивайся, — обнимает меня за плечи, оглядывая место побоища. А я обиженно выпячиваю нижнюю губу. — Может, тогда поедим в кафе? — поглаживает по спине в знак поддержки. — Или… — смотрит на меня с хитрецой в глазах, — лучше в постельку? — многозначительно дергает левой бровью, на что я цокаю языком. Вот же хитрый котяра!

— Я когда ехала к тебе первый раз, видела по дороге пекарню, — перевожу тему, подхватываю высокую чашку с кофе и делаю оттуда глоток. — Там на витрине такие вкусные пирожные стояли и булочки, хочу туда, — на мои слова Грановский реагирует громким показательным вздохом, всем видом демонстрируя, что идея с кроваткой ему нравится больше. Но я, отрицательно мотая головой, протягиваю ему свой стакан с капучино.

— Ладно, — сдается зеленоглазый, забирает мою чашку, отхлебывая из нее, морщится. — Фу, это не кофе, а молоко с сахаром! — возмущается. — Как ты это пьешь?! — возвращает мне сосуд. — Может, тогда вместе в душ? — лукаво закусывает нижнюю губу. — Я тебе спинку потру, массаж сделаю… — снова подбирается ко мне, приобнимает за талию, начинает покусывать вершинку уха: — Обещаю, тебе так понравится, что будешь требовать продолжения банкета, — а я хихикаю, отдергиваю голову, потому что щекотно.

— Как-нибудь обязательно ты продемонстрируешь мне свое мастерство, но сегодня я хочу пригласить тебя на свидание, — ловлю губами его колючий подбородок, целую.

— Ты? Меня? — отстраняется, удивленно приподнимает брови. — Ничего себе! Я всегда думал, что это обязанность мужчин. И давно мир слонами вверх перевернулся? — шлепает меня пальцем по кончику носа.

— Недавно, — мурчу я. — И ничего не изменилось, просто земля круглая, вертится, меняется, а потом возвращается на исходную точку, — трусь щекой об его шею.

— Да ты философ, солнце, — чмокает меня в висок и выпускает из рук. — Но я бы лучше какую-нибудь кашу с ягодами на завтрак съел, думаю, найдем. Я сейчас быстро в душ, оденусь, и поедем, — удаляется.

Когда он уходит, я расстроенно поджимаю губы, осматривая место побоища: яйца — коричнево-черные, с кишками наружу, выпотрошенные сосиски. Выбрасываю еду в мусорку, мою за собой кастрюльки. Опять чуть кухню не подожгли.

Иду в коридор к зеркалу. Критически осматриваю свое отражение: волосы всклокочены, губы красные от жадных поцелуев, а на шее наливается приличный засос. Вот нехороший котяра: все-таки оставил на мне свое царское клеймо… — достаю из косметички пудру, пытаюсь замаскировать следы нашей страсти.

Через двадцать минут появляется Герка. На нем темные джинсы и светлая футболка, в руке носки.

— И куда ты меня поведешь? Туда в шлепках можно? — уточняет на ходу. — Или в тридцатиградусную жару придется ботинки надевать? — а я усмехаюсь в ответ.

— Плавки, сланцы и полотенце захвати, ты же предлагал меня помыть, вот я и решила реализовать твои смелые фантазии, — нравится дразнить моего котяру, вон как от изумления лицо вытянулось.

— Правда? — недоверчиво прищуривается глаза. — Решила утопить, чтобы не мучился?! Ц-ц-ц, вредная, непредсказуемая мышка! — но разворачивается, топает обратно в свою комнату, а я про себя размышляю, где бы мне купальник и вьетнамки раздобыть, чтобы домой не заезжать.

На лифте спускаемся на парковку. Герка меня из рук не выпускает, прижимает к себе, как ребенок любимую плюшевую игрушку. Да и я особо не чертыхаюсь.

Садимся в спортивную машинку, включаем радио и в путь. Через пять минут оказываемся рядом с миловидным кафе, неподалеку от жилого комплекса.

На витрине такое разнообразие вкусностей, что сглатывать штормящую рот слюну начинаю уже на подходе к пекарне. Внутри уютно: интерьер в бежево-коричневых тонах, мягкие диванчики вдоль окон, льняные скатерти и живые цветы, растущие в горшочках.

Располагаемся за столиком на удобном сидении вместе. Я под спину подушку подкладываю, беру меню. Но рассматривать глянцевые картинки неинтересно, когда можно все узреть воочию. Подговариваю Грановского подойти и покапать слюной на тортики, но он в карте упорно ищет себе кашу, поэтому на охоту приходится выдвигаться одной.

Мой выбор остановился на черном, как ночь, трюфельном бисквите, томно подмигивающем мне с прилавка. Но глаза завидущие, руки загребущие — беру еще кусочек «Наполеона», чай с кактусом и газированную воду. Знаю, что заказ выльется мне в копеечку, ведь на свидание пригласила я, мне и платить. Но сегодня не хочу думать о деньгах — для моего славного, терпеливого котяры ничего не жалко.

Возвращаюсь за столик, где зеленоглазый делает заказ официантке. Он все же отыскал в меню рисовую кашу с курагой и изюмом и теперь доволен утром.

Вдогонку просит блинчики с клубникой и эспрессо. Пока мы ждем еду, приваливаюсь к его плечу, а он тут же обнимает меня рукой.