Игрушка для босса. Трилогия

Неожиданно туман рассеивается, и я оказываюсь в квартире Грановского. Ясно вижу каждую деталь интерьера, каждую мелочь, даже запахи чувствую. Мы снова в спальне на балконе, в постели — обнаженные, умиротворенные. Он обнимает меня, крепко прижимая к своей груди, сладко мурлычет на ушко, что скучает и тоскует, что только со мной ему хорошо и легко. Он счастлив, лишь когда я рядом.

Трусь щекой о его плечо, крепче вжимаюсь в его бок. Так сильно люблю своего мужчину, так отчаянно по нему тоскую.

Смотрит на меня ласково своими ярко-изумрудными глазами, ладонью по щеке гладит, с волосами играет. Тянется навстречу за поцелуем, а я подаюсь вперед, хочу поймать щедро дарованную ласку, но не могу… Образ тает, словно дымка, исчезает миражом во тьме.

Громко всхлипнув, распахиваю ресницы. Ловлю ртом виденье, ищу его губы… Но нет, хватаю лишь воздух, а рядом абсолютно пусто. Растерянно обвожу пространство взглядом: старенькая мебель, потертый диван, выцветшие обои — и я одна.

Стон разочарования слетает с уст. Приподнимаюсь на локтях, учащенно дышу.

Щеки влажные, видимо, рыдала во сне. Обтираю ладонями лицо, не могу успокоиться. Перевернувшись на другой бок, утыкаюсь носом в стену и сворачиваюсь клубочком. Не собираюсь подниматься, хочу только лежать и жалеть себя.

Снова закрываю ресницы — и опять вижу его. Такие родные задорные глаза, в которых отражается солнце. Волосы, взъерошенные ото сна… Он расслаблен, улыбчив — весь мой. До сих пор помню прикосновения его губ и рук, страстные, обжигающие поцелуи на шее и ключице. Так больно внутри и одновременно…сладко. Душа завывает от тоски.

Меня кидает из крайности в крайность, как теннисный мячик. С одной стороны, ненавижу его за то, что предал, растоптал, унизил, попользовался, словно одноразовой салфеткой, а потом, скомкав, выбросил в помойное ведро за ненадобностью. Хочу вцепиться ему в глотку и разодрать шею, оторвав кусок побольше, упиться до звезд перед глазами его кровью и своей местью.

С другой — внутри безумно глубокое, раздирающее чувство отчаяния, стискивающее горло до хрипоты. Не могу без него существовать, дышать полной грудью. Отчаяние накатывает только от одной мысли, что больше никогда его не увижу, не поговорю, не притронусь, не обниму. Ведь он мой, знаю точно, где-то на уровне подсознания ощущаю это. Мне так плохо, что хочется сдохнуть!

Снова бессознательное затягивает в пропасть, сон поглощает меня. Улетаю в иную реальность, плыву на теплых волнах. Только б подольше не возвращаться сюда, не вспоминать о том, что случилось со мной.

Мир потух — и я в темноте, не понимаю, куда идти, где искать свет. Застряла внутри себя. Измотана морально и физически. Больше никому не верю.

— Насть, ну что с тобой? — подруги обступают меня с трех сторон. Растерянно открываю и закрываю глаза, никак не могу прийти в себя, язык не ворочается.

— Ты уже сутки не просыпаешься, это не нормально, — ворчит Маргаритка, поднимая свои светлые длинные волосы вверх и закалывая их крабом.

— Что стряслось-то, мартышка? — хватает меня за запястья, тянет на себя, чтобы я села, а у меня от резкой смены положения кружится голова.

Сил в организме совсем нет, болезненно ноет желудок, слабость. Лолка подбирается ближе, пробует лоб, считает пульс, а я морщусь от яркого света и неприятного ощупывания.

— Анфис, тащи бульон, у нее упадок сил, — командует темноглазый эскулап, оставляя меня на время в покое. Я же опять укладываюсь на подушку, а на голову натягиваю одеяло. Куда бы этих фурий послать, чтобы подольше не возвращались?

Фиска в домашних трикотажных бриджах и широкой футболке заглядывает в комнату. В руках пиала с супом и горячий чай. Лолка перехватывает еду, а Маргоша стаскивает с моей макушки покрывало.

— Сговорились что ли… — ворчу я, недовольно сведя брови. Отбрыкиваюсь от навещающих подруг.

— Быстро ротик открывай, — никто меня не слушает. — Совсем девка рехнулась, вся зеленая, — мне на колени водружают книжку, сверху ставят вкусно пахнущее блюдо. Желудок, почуяв съестное, начинает радостно визжать и грызть изнутри.

— Ложку в руки и — вперед, либо кормить буду, — угрожает, подперев кулачками бока, Марго. Не дожидаясь, пока поддамся на ее уговоры, подпихивает подушку мне под поясницу.

— Девочки, — отчего-то из глаз самопроизвольно начинают катится слезы, — ОН такой урод! — всхлипываю. Наконец-то я среди людей, которые меня любят и не предадут, с кем прошла огонь, воду и медные трубы. Поэтому только сейчас даю себе волю: расслабляюсь, от души жалуюсь. — Ненавижу ЕГО! — закрываю ладонями лицо, хлюпаю носом

— Так, подробности. Кого убить? — это мои фурии произносят в унисон, и тут же комната наполняется ярким смехом. Недаром столько лет дружим — мысли сходятся.

А я подхватываю столовый прибор, зачерпываю тепленькую жидкость и с шумом ее отхлебываю. Даже аппетит появился — хорошее настроение заразно.

— Что за мерзкая тварь обидела нашу Чи-Чи? — Марго обнимает меня за плечи, притягивая к себе. — Только скажи, мы ему жизнь подпортим, — Лолка улыбаясь, подмахивает головой, а Фиска, становясь в боевую позицию, грозно сжимает кулаки, всем видом показывая, что готова отработать на обидчике все знакомые и незнакомые приемы каратэ.

— Убейте его, девочки, он гад и предатель! Заслужил, — причитаю, науськивая своих воительниц, а сама принимаюсь за еду. Лучше пусть он сдохнет, чем я.

— Правильно, Настена, лопай, сил набирайся. Если из-за каждого козла так убиваться, то и до тридцати не дотянешь. И рассказывай, не молчи. Будем вместе думать, что с твоим засранцем делать. Как наказывать. Это ж надо было нашу мартышку так довести, чтобы слегла. Последний раз я видела тебя такой потухшей, когда твой отец разбился… — в комнате повисла многозначительная пауза, а Фиска пинает Марго в спину.

— Ну, ты, блин, даешь! Нашла же тему…Жуй, Чи-Чи, не слушай эту чокнутую, — ворчит блондиночка, бросая на Ритку предупреждающий взгляд.

А я, тяжело вздохнув, пытаюсь оттолкнуть от себя внезапно нахлынувшие воспоминания о том, как потеряла самого родного и близкого мужчину в мире.

Это было десять лет тому назад. Понедельник не предвещал ничего дурного. С утра я отправилась в школу, после — на занятия японского языка, а вечером планировала вместе с подругами делать уроки. Просто один самый обычный, ничем не примечательный день из череды похожих друг на друга.

Новости застали меня врасплох. По телевизору, висевшему в холле детского цента, я услышала краем уха, что на подлете к Воронежу упал и разбился пассажирский самолет. Я даже не сразу поняла суть произошедшего. Лишь тогда, когда нечаянно подслушала разговор педагога с незнакомой мне женщиной, осознала, что за трагедия случилась в нашем городе.

Мой отец был пилотом. В тот день он находился за штурвалом Боинга 737. Вместе с ним простились с этим миром 230 человек, в том числе 18 детей. В живых не осталось никого.

При изучении обломков на месте происшествия специалисты долго пытались установить, как произошло столкновение с землей: упал ли самолет целиком или развалился на части в воздухе, с продольным или поперечным уклоном и были ли повреждения в двигателе.

Помимо места крушения исследовались данные радарных установок: от высоты и траектории полета до скорости движения самолета. Прослушивали радиообмен пилотов с наземными службами и изучали записи бортового самописца.

Расследование шло долго и муторно. Весь город словно окутал траур, или просто я тогда провалилась во тьму, не знаю. Та часть мозга, которая отвечает за воспоминания о тех жутких событиях, заблокирована моим сознанием по сей день.

Я ничего не помню. Совсем. Лишь только то, что постоянно находилась в угнетенном, потерянном состоянии.

В конце концов объявили официальную версию произошедшего — технические неисправности Боинга. Вот так в одночасье не стало самого главного в моей жизни мужчины, которого я очень любила.

Мать тогда словно с ума сошла, перестала ходить на работу, много спала, практически ничего не ела и не разговаривала со мной. Да и я была не в лучшем состоянии: превратилась в серую, почти прозрачную, безмолвную тень. Домой приходила лишь ночевать, а в остальное время или скиталась по улицам, или тихо сидела на лестничной площадке.

Вот поэтому моя бабушка и приняла решение временно отправить меня к своей старшей дочери, а по совместительству моей тете, в Японию, чтобы отвлеклась, смогла прийти в себя. Я и не сопротивлялась, так как на это у меня не было сил. Вот так я уехала в страну восходящего солнца и прожила там чуть больше четырех лет.

— Насть, ну что ты застыла с ложкой в руке? — из воспоминаний меня вытягивает звонкий голос Лолки. — Прямо статуя Афродиты Голодной, честное слово, — моргнув, перевожу на нее взгляд. Все три подруги смотрят на меня встревоженно, а Фиска до сих пор ворчит на Марго.

— Вот как ты могла, придурочная, так не вовремя это ляпнуть… Посмотри на Настю, она еще сильней побледнела, — а мне снова охота громко рыдать. Ну почему со мной постоянно происходят неприятности? Чем я их заслужила?

— Настя, глянь на меня, — Марго обхватывает мои щеки, не позволяя опустится на подушку, хотя я как раз собралась это сделать. — Нельзя ныть и жалеть себя. Нет в этом пользы, только саморазрушение. Пока человек жив, он обязан бороться. И чаще всего это война не с кем-то, а именно с самим собой. Поэтому ты сейчас встанешь, примешь душ, и мы пойдем гулять. Посидим в кафе, все обсудим и решим, что делать дальше. Поняла? — пристально смотрит мне в глаза, ожидая положительного ответа. Но я лишь морщусь на ее требование, пытаюсь убрать ладони со своего лица. Ничего не хочу, пусть лучше оставят меня в покое.

— Кстати, — подает голос Лолка, приходя на помощь блондинке, — у тебя телефон разрывался весь день, прямо утомил своим нытьем, — вздыхает, демонстративно закатывая глаза. — А на экране высвечивался некий молодой человек… — хитро прищурившись, улыбается.

— Правда, сейчас мобильник выть перестал, видимо, зарядка кончилась, но, может, хотя бы глянешь, что там? — жестикулирует она. — Ты уверена, что трагедия так велика? Может, твой принц на белом пони способен все исправить или хотя бы извиниться? Не хочешь дать ему шанс? — вопросительно склонив голову на бок, закусывает кончик языка. А у меня внутри просыпается жгучее чувство агрессии.

— Лол, у него беременная жена. Разве здесь есть о чем говорить? — выпаливаю я в сердцах, а у девочек от удивления вытягиваются лица. Лолка давится собственной слюной и заходится в кашле. Анфиска, выпучив глаза, приоткрывает рот. А Марго грозно сводит брови к переносице.

Первой отмирает Ритка. Сердито сверкая карими глазами, громко выдает.

— На кол скотину! Без вариантов, — и, знаете, я с ней полностью согласна.