Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Рассказ вышедшего на свободу преступника

Мы приводим следующую краткую автобиографию человека, который недавно возвратился из одного исправительного поселения, будучи пожизненно сосланным. По характеру он сильно отличается от основной массы наших лондонских воров, так как в его жилах течет горячая африканская кровь, которая делает его характер вспыльчивым и необузданным. Раньше он был дерзким грабителем с большой дороги. Его нам случайно представил на Друри-Лейн полицейский офицер с Боу-стрит, который время от времени выполняет обязанности детектива. В этом случае он проявил недостаточно такта и благоразумия, в результате чего нам было чрезвычайно трудно получить от этого человека даже такой краткий рассказ.

«Я родился в Саутгемптоне на опушке леса в цыганской палатке; мои родители были из этого рода-племени. В нашем таборе было обычно семь-восемь палаток, которые часто разбивали в лесу между Сурреем и Саутгемптоном. Глава нашего табора, которого называли цыганским бароном, пользовался у нас большим авторитетом. Тогда он был старым, убеленным сединами мужчиной, и у него было огромное количество детей. В детстве я научился играть на скрипке и играл на ней мастерски. Я ходил по пабам и окрестным домам с тремя-четырьмя другими цыганятами, которые играли на треугольнике и барабане, как это делают итальянские менестрели. Мы ходили днем и часто по вечерам. В свободное время развлекались около наших палаток, прыгали, бегали, фехтовали деревянными палками, а также выпрашивали деньги у проходящих и проезжающих мимо людей.

В дневное время некоторые мужчины нашего табора ходили по окрестностям и высматривали в полях подходящих коней, а потом приходили ночью и уводили их. Они никогда не уводили коней из конюшен. Как правило, они забирали свою добычу вдоль проселочных дорог, приводили коней на окрестные ярмарки и продавали их обычно за 10–12 фунтов. Кони, которых они крали, обычно были легкими и резвыми, такими, которые могли бы быть полезными для них самих. Они меняли им внешность, надевая на них маски, обрезая гривы и хвосты. Пока лошадь была в хорошей форме, они какое-то время держали ее у себя, и только потом, когда она выглядела более старой, продавали. Как правило, они отпускали лошадь пастись вдали от места стоянки табора, пока у них не появлялась возможность продать ее. Обычно краденого коня ставили вместе еще с одним-двумя конями, чтобы он не был так заметен. Тот же самый человек, который украл коня, часто ведет его на ярмарку, чтобы продать.

Цыгане не так часто воруют лошадей с ферм, как это принято считать. Заработать на жизнь им помогают жены и другие женщины, которые ходят по окрестностям и занимаются гаданием. Некоторые из них занимаются уличной торговлей, чтобы заработать себе на жизнь. Это делают мальчики и девочки, а также старики и старухи. Они продают корзины, щетки, веники и другие вещи.

Свое детство я провел, кочуя с цыганами, пока мне не исполнилось тринадцать лет. Как правило, я занимался тем, что ходил со своей скрипкой вместе с братьями.

Мой отец умер, когда мне было лет шесть. Одна дама в Саутгемптоне из методистской церкви заинтересовалась мною и моими братьями, и нас поселили там вместе с нашей матерью, и впоследствии я научился делать экипажи. Я прожил с матерью в Саутгемптоне пять или шесть лет. Мои братья были благонравными, трудолюбивыми ребятами, а я был непослушным и своевольным.

Первую свою кражу я совершил, когда мне было тринадцать лет. Я украл у своей матери шкатулку со старинными монетами и другими предметами и ушел в Кантербери, где попал в компанию проституток и воров. Те немногие деньги, которые у меня были, я вскоре потратил.

Тогда я разбил окно в лавке ростовщика, когда мимо проезжала телега, просунул руку сквозь разбитое стекло, вытащил чашу с золотыми и серебряными монетами и убежал с ними в Чатем.

Через некоторое время после этого однажды в полдень я оказался на дороге между Чатемом и Вулвичем, когда увидел приближающуюся карету. Кучер ловко правил лошадьми. Внутри кареты находились джентльмен и дама, а дворецкий и служанка сидели позади. Когда карета проезжала мимо, я запрыгнул на нее сзади, вытащил бумажник и одежду дворецкого и убежал с этим в близлежащий лес. Я продал их еврею в Саутгемптоне за три или четыре фунта.

Вскоре после этого я приехал в Лондон и познакомился с шайкой молодых воров на Рэтклиффском шоссе. Около восемнадцати месяцев жил там, снимая комнату в кофейне. Мальчишки зарабатывали себе на жизнь карманными кражами у джентльменов, в чем я вскоре стал большим специалистом. Потом я присоединился к шайке воров-мужчин и совершал карманные кражи у женщин, а жил я в течение некоторого времени в Уайтчепеле.

Несколько лет спустя я вместе с несколькими мужчинами участвовал в грабеже на дороге. Я помню, однажды мы узнали, что один человек раз в неделю имеет обыкновение ездить в один из банков в Сити за большой суммой денег, возможно, чтобы заплатить своим рабочим. Как правило, он заезжал по делу и в другие места в городе, а деньги носил с собой в синей сумке из саржи. Мы шли за ним от банка в различные места, куда он заходил, пока он не пришел на тихую улочку у Лондонского моста. Была темная зимняя ночь, мела метель. Я бросился на него и начал его душить, а в это время один из моих спутников отнял у него сумку с деньгами. Это был крепкий старик, одетый по-крестьянски. Тогда мне было около двадцати двух лет.

В то время я ходил в бары, где играла музыка и танцевали, и я играл на своей скрипке.

Вскоре я с несколькими ворами — все они были такими же молодыми мужчинами, как и я, — отправился на ярмарку в Мейдстоун. Один из нас увидел на рынке фермера, здорового мужика средних лет, который вытаскивал кошелек с большой суммой денег. Мы следили за ним с рынка и ушли на расстояние шестнадцати миль. Наконец, мы оказались на пустынном перекрестке, окруженном со всех сторон лесом. Ночь выдалась темной. Я подошел к нему, схватил его за ногу и с силой сдернул с лошади, а мои спутники стали помогать мне. Пока он лежал на земле, мы обыскали его карманы и вытащили кошелек, в котором оказалось пятьсот фунтов и немного серебряных монет. Он не очень-то сопротивлялся, и мы не причинили ему зла. Вернулись в Лондон и разделили между собой добычу.

Кабинка для посетителей

Кабинка для заключенных

Друзья, посещающие заключенных

Во время большого собрания чартистов на Кенсингтон-Коммон в 1848 году я влез в лавку столичного ростовщика и украл драгоценностей на сумму две тысячи фунтов стерлингов. Среди них были часы, кольца и т. п.; я также унес немного денег. Драгоценности я продал скупщику-еврею фунтов за пятьсот. Спустя некоторое время я был арестован и осужден за это преступление; меня приговорили к пожизненной ссылке.

Около года назад я возвратился из одного такого поселения для ссыльных и с тех пор веду честную жизнь».