Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Нищие, занимающиеся мелкой торговлей

Это, наверное, самая многочисленная категория нищих в Лондоне. Они торгуют такими предметами, как спички, шнурки для ботинок, сетки для капусты, тесьма, хлопчатобумажные нитки, пуговицы, и тому подобным товаром, что в большинстве случаев является просто прикрытием, чтобы не попасть под статью закона о нищих и бродягах. Немногие из этих уличных продавцов таких мелких товаров, как спички и пуговицы, могут прожить на доходы от своей торговли. Да они на самом деле и не рассчитывают на это. Коробок спичек или небольшая деревянная коробочка с нитками используются просто как пропуск в места, где бывают щедрые на милостыню люди. Полицейские обязаны уважать торговца, хотя они прекрасно знают, что маска странствующего коммерсанта — это уловка нищего.

Нищие этой категории используют торговлю, чтобы возбудить к себе сострадание и скорее получить что-то даром, нежели продать что-то. Бедный полуодетый страдалец стоит у края тротуара, предлагая на продажу коробок спичек по цене «всего лишь полпенни». Мимо идет милосердный прохожий, бросает полпенни или пенни в руку бедняги и считает ниже своего достоинства взять спички. Таким образом, одного коробка будет достаточно на целый вечер торговли, если только какой-нибудь человек не станет настаивать на совершении реальной «сделки». И тогда нищий должен добыть себе другой коробок спичек в ближайшей лавке. Есть очень немного предметов, законная торговля которыми приносит реальный доход. Фарфоровые пуговицы, любимый товар нищих, занимающихся мелкой уличной торговлей, не принесут продавцу денег, достаточных, чтобы поесть один раз, если только он не будет продавать их по меньшей мере двадцать дюжин в день. Нитки, тесьма для корсажа и т. п. сейчас можно купить в магазине так дешево, что никому и в голову не придет покупать эти вещи на улице, если только не из соображений благотворительности. Почти единственными товарами, торговля которыми законно осуществляется мелкими уличными торговцами на улицах, являются цветы, ножи, гребни, подтяжки, кошельки, портмоне и песни. Продавцы ножей, гребней и т. п. занимаются в определенной степени законной торговлей и не рассчитывают на благотворительность. Возможно, они жулики, но не нищие. Продавцы цветов и песен — хотя они и действительно стараются продать свои товары и часто получают сносный доход — тем не менее являются попрошайками и надеются повысить свой заработок, получая деньги и не давая ничего взамен. Огромное множество детей родители отправляют продавать цветы на улицах летом и осенью. Свой лучший рынок сбыта они находят в барах питейных заведений, особенно тех, в которые часто захаживают проститутки. Если больше никто не отзывается о проституках хорошо, то самые бедные люди делают это. «Не знаю, что бы мы делали, если бы не они, — сказала мне однажды одна старая нищенка. — У них добрые сердца, они всегда добры к беднякам. Надеюсь, Господь простит их». У меня есть много примеров такого сочувствия к бедам и нищете со стороны уличных падших женщин. Некое родство душ, несомненно, делает их поразительно добрыми. Они знают, что значит быть изгоем, отвергнутым и презираемым; они также знают, что значит голодать, и так же, как и нищие, они слышат от полицейского суровое «проходите».

В отношениях, которые существуют между проститутками и нищими, обнаруживаются некоторые любопытные черты. Нищие зайдут в паб, потому что они видят у бара нескольких женщин, которые откликнутся на их просьбу. Они предлагают свои мелкие товары каким-нибудь джентльменам у барной стойки, а женщины скажут: «Дайте что-нибудь бедняге» или «Купите нам по букетику», или — если товаром являются кружева или пуговицы — они говорят: «Не берите у бедной старой женщины ничего, дайте ей денег». И чтобы порисоваться и выглядеть щедрыми, джентльмены делают то, что им говорят. Возможно, если бы не заступничество их беспутных подружек, они бы ответили на просьбу ругательствами и грубым приказанием убираться. Однажды я видел, как старая женщина поцеловала руку разряженной проститутки в благодарность за услугу такого рода. Не думаю, что я когда-либо был свидетелем чего-нибудь более трогательного в своей жизни. Женщина, которая несколько минут тому назад вызывающе и развязно вела себя в баре, как это свойственно таким, как она, была тронута действиями старой нищенки, и я увидел, как в ее глазу появилась слеза и медленно потекла по накрашенной щеке, оставляя белую дорожку в румянах, перед тем как упасть. Но через мгновение она смахнула ее, а в следующее — она уже рисовалась и пела, как раньше. Проститутки боятся долго оставаться под воздействием добрых мыслей. Они вспоминают то время, когда они были невинными, и их охватывает невыносимая печаль, которая возникает от раскаяния. Беспутные женщины покровительственно относятся к нищим, а те именно этого от них и ждут. Но женщина-нищенка, какой бы бедной и несчастной она ни была, если она сознает свою добродетель, всегда чувствует свое превосходство в этом отношении. Она благодарна падшей женщине за доброту и превозносит доброту ее сердца, но она жалеет тогда, когда восхищается, и на прощанье бормочет: «Да простит ее Господь». Таким образом, один порыв делает всех сродни друг другу, и таким образом добродетель выдерживает все удары злой судьбы, даже нищего поднимая на один уровень с самыми достойными людьми, и является сокровищем, более дорогим и чистым, чем все удовольствия мира.

Продавцы цветов и песен — это, в основном, мальчики и девочки. Они покупают цветы в Ковент-Гардене, когда убирают рыночные отходы, и делают из них небольшие букетики, которые продают за один пенни. Когда цветочный сезон заканчивается, они продают песни — эти знакомые всем сочинения Райла, Кэтнача и компании, которые, говорят, имел обыкновение собирать и хранить в качестве сопуствующих фактов истории великий лорд Маколей. Некоторые мальчики, занимающиеся этим делом, являются специалистами во всем, что имеет отношение к попрошайничеству. По отличительному признаку (самому отвратительному косоглазию) я проследил карьеру одного мальчика на протяжении десяти лет. Когда я впервые увидел его, он был ребенком лет четырех. Его мать посылала его вместе с оборванной маленькой девочкой (его сестрой) в пивнушки просить подаяние.

Их крохотный рост привлекал внимание и вызывал в людях милосердные порывы. Вскоре, возможно, из-за вмешательства полиции, они стали носить с собой то букетики цветов стоимостью один пенс, то спички, то листочки с песнями за полпенса. Потом этот мальчик и девочка стали появляться одетыми в матросские костюмы (оба были одеты как мальчики) и петь дуэтом. Я помню, что одна из песен, которую они пели дуэтом и в которой была часть, где следовало говорить, была не очень приличного содержания. Бедные дети, очевидно, не понимали, что говорят, но легкомысленные люди в баре смеялись и давали им деньги. Вскоре мальчик стал слишком большим для такого занятия, и в следующий раз, когда я встретил его, он продавал фитили. Приблизительно через год он стал чистильщиком обуви. Его место было в конце Эндел-стрит, рядом с банями. Но так как он не принадлежал к одной из организованных бригад, его гоняли полицейские, и он не мог заработать себе на жизнь. После смерти подметальщика перехода через улицу к нему перешла его метла, и в своем новом качестве он стал считаться у полицейских полезным членом общества. В последний раз, когда я его видел, он был владельцем тележки бродячего торговца и продавал скумбрию. Он вырос и превратился в крупного сильного парня, но мне было легко узнать в сильном продавце скумбрии с громким голосом маленького косоглазого ребенка, который просил подаяние и продавал цветы и песни в пивных барах. Полагаю, можно сказать, что этот юный попрошайка сделал достойную карьеру и поднялся в жизни на более высокую ступень. Многие из тех, кто начинал так свою жизнь, закончили ее в исправительной колонии.

Есть немало таких людей, которые рядятся в мелких торговцев с целью совершать кражи: они обчищают карманы пьяных джентльменов и прокрадываются в бильярдные салоны, чтобы украсть бильярдные шары. Иногда такими торговцами переодеваются полицейские агенты. Есть известный человек, который ходит с мешком орехов и заключает пари на то, что он может сказать с точностью до двух штук, сколько орехов у вас в руке. Говорят, что этот человек — полицейский агент. У меня не было возможности удостовериться, правда это или нет, но я доволен тем, что этот человек не зарабатывает себе на жизнь этим трюком с орехами. Днем он появляется без орехов одетый в черный костюм и, безусловно, выглядит как полицейский в штатском.

Среди нищих, промышляющих мелкой торговлей, есть много слабоумных и умственно отсталых людей, которые зарабатывают себе на жизнь — и очень неплохую при этом — тем, что пляшут с гротескными и дурацкими ужимками на тротуарах на потеху детей. Некоторые из них не такие слабоумные, какими кажутся; они принимают вид недоумков, чтобы придать пикантности своему выступлению и вызвать сострадание к своему несчастью. Уличные мальчишки мстят за такой обман людей.

Слабоумный исполнитель узнает, почем фунт лиха, когда вокруг него собираются мальчишки. Они тянут его за одежду, сбивают с него шляпу и швыряются в него известью и грязью. Но это приставание иногда оборачивается ему на пользу, ведь когда взрослые люди видят такое обращение, они больше жалеют его. Эти нищие всегда заботятся о том, чтобы иметь при себе что-нибудь на продажу. Самым распространенным таким товаром являются песни за полпенса.

Маленький слабоумный итальянец, который обычно ходил по улицам, вертя ручку шарманки, в которой, по словам мальчишек, «ничего нет внутри», относился к нищим этой категории. Я думаю, он извлекал выгоду из постоянных приставаний уличных мальчишек. Разумеется, никакую музыку он играть не мог, потому что в его потрепанной шарманке была только одна струна, но он всегда вел себя так, будто это мальчишки разбили его инструмент. Он отворачивался от ручки шарманки с отчаянным видом, как будто он решил не тратить сил на то, чтобы доставить удовольствие своим слушателям; но из нее никогда и нельзя было извлечь какие-либо звуки, кроме слабого треньканья через большие интервалы. Если его шарманку когда-то и испортили, безусловно, мальчишки могли это сделать, так как самым любимым их развлечением было положить в нее камни и колотить по ее деревянному корпусу палками. Мне сказали, что этот человек был гораздо в большей степени мошенником, нежели слабоумным. Один джентльмен предложил отдать его шарманку в починку, но он отказался, и, наконец, когда единственная оставшаяся струна лопнула, он попросил починить только ее. Это была его уловка — впустую крутить ручку шарманки и делать вид, что извлекает из нее самую выразительную музыку.

Продажей брошюр на улицах занимаются индусы. Я полагаю, что брошюры дают им религиозные люди и что религиозные люди покупают их, которые часто оказываются теми же самыми людьми, которые и дали им их. Очень немногие нищие, занимающиеся мелкой торговлей, берутся торговать брошюрами по вдохновению, так как, по правде говоря, на этом не заработать, если только это не осуществляется по принципу, который я только что указал. Некоторые находят очень удобным показывать брошюры просто для того, чтобы не попасть под статью закона о нищих и бродягах. Но они не используют их, если они могут достать товар, пользующийся большей популярностью. Говоря так, я далек от того, чтобы отзываться о «религиозных людях» сколько-нибудь неуважительно. Я использую выражение «религиозные люди» просто для того, чтобы обозначить тех, кто активно и постоянно занимается распространением религиозных публикаций среди людей. Их мотивы и усилия достойны самой высокой похвалы, и я сожалею только о том, что их труды не вознаграждаются большим успехом.