Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Слепой нищий

Слепой нищий с собакой-поводырем, к которому я обратился на улице, добровольно рассказал мне свою историю. Я должен заметить, что он очень охотно отвечал на мои вопросы и, пока говорил, все время ощупывал пальцами мою одежду. Полагаю, цель этого состояла в том, чтобы понять, являюсь ли я тем, кого такие люди, как он, называют «джентльменом», или я бедный человек. Пришло ли ему в голову, что я офицер, не могу сказать.

«Мне шестьдесят лет. Может быть, вы не подумаете, что мне столько, но так оно и есть. Нет, я не родился слепым; я потерял зрение от оспы двадцать пять лет назад. Восемнадцать лет я прошу милостыню на улице. Да, моя собака знает дорогу домой. Как я ее обучил этому? Ну, когда она у меня только появилась, возницы кэбов и водители автобусов увозили ее и в Кэмден-Таун, и в Вестминстер, и в другие места, а потом отпускали. Она быстро научилась находить дорогу домой. Нет, это не та собака, которая у меня была изначально; та умерла; ей было двадцать пять лет, когда она умерла. Да, это очень большой возраст для собаки. Эта собака у меня появилась около пяти лет назад. Я не получаю столько, сколько бывало? Нет-нет, друг мой. Мне дают около шиллинга в день, никогда — ну, почти никогда — больше, иногда меньше, гораздо меньше. Но некоторые люди очень добры ко мне. Я живу в Пулз-Плейс, Маунт-Плезант. Там живет немало инженеров, и их жены очень добры ко мне. У них всегда есть для меня полпенса, когда я хожу там. У меня есть свои привычные маршруты. Я не очень часто хожу по этой дороге (Гоуэр-стрит), только раз в месяц. Я всегда хожу по этой стороне Тоттенхэм-Корт-Роуд; моя собака это знает.

Я иду туда (показывает); это Чениз-стрит. Я знаю, где я нахожусь: следующий поворот направо — это Альфред-стрит, следующий налево — Френсис-стрит, а когда я дойду до ее конца, собака остановится. Но я все знаю так же хорошо, как и она. Да, это хорошая собака, но не такая хорошая, как у меня была. Та всегда останавливалась, когда кто-нибудь оказывался рядом, и тянула дальше, когда никого не было. Это была, что называется, надежная собака, а эта молодая и глуповатая. Иногда она останавливается как вкопанная, а я продолжаю разговаривать, думая, что рядом со мной находится дама или джентльмен. Эта собака останавливается только для того, чтобы пообщаться с другими собаками. Нет-нет-нет, сэр. — Это он сказал, когда я бросил еще несколько медяков в его шляпу, перед этим дав ему пенс. — Этого не нужно.

Мне кажется, я узнаю ваш голос, сэр; я уверен, что слышал его раньше. Нет! Ах, тогда я ошибаюсь». Здесь он снова дотронулся до моего сюртука и жилета; явно удовлетворенный, он продолжал: «Я расскажу вам, сэр, то, что я не рассказал бы всякому. У меня есть небольшое уютное жилье в Маунт-Плезант, если бы вы захотели посмотреть. Вы не стали бы думать, что я вынужден просить милостыню, если бы вы увидели его. Что ж, сэр, я много раз прошу подаяние, и тогда у меня в кармане бывает до шестнадцати шиллингов; по крайней мере, не в кармане, а дома. Видите ли, сэр, близятся зимние месяцы, и я откладываю, что могу, на сырые месяцы, когда я не могу выходить на улицу. Это ничего, сэр.

А теперь, сэр, я вам вот что скажу: там на Сассекс-стрит есть один человек, которого я знаю, и он сказал мне сейчас, когда я проходил мимо паба: «Заходи, Джон, и выпей чего-нибудь». — «Нет, спасибо, — говорю я, — я не хочу пить; если ты хочешь дать мне что-нибудь, дай мне денег». — «Нет, — говорит он, — я не сделаю этого, но, если ты зайдешь и выпьешь что-нибудь, я дам тебе шесть пенсов». Нет, сэр, я не пойду. Не годится, чтобы таких, как я, слепых людей, зарабатывающих себе на пропитание подаянием, видели в пабе. Люди не будут знать, сэр, свои ли деньги я плачу за выпивку или нет. Я никогда не хожу в пабы; свое я выпиваю дома. О да, я устал — устал от этого. Но вот что я вам скажу, сэр, мне кажется, я скоро покончу с этим. Вы знаете, как это делается, сэр? Думаю, что в октябре я пойду на благотворительную акцию; мне обещали голоса, и я надеюсь на этот раз. Благослови вас Бог, сэр».

В течение многих лет в городе можно было увидеть слепца с собакой, который, как обнаружилось, был отъявленным мошенником. Мальчишки выяснили это задолго до полиции. Они, бывало, старались вытащить деньги из небольшой корзинки, которую собака несла в своей пасти, но это им никогда не удавалось. Как только какой-нибудь мальчик приближался к корзинке, слепой налетал на него с палкой, что, разумеется, доказывало, что этот человек мог видеть. Некоторые мои читатели могут вспомнить, что видели в газетах рассказ о приличной молодой девушке, которая убежала из дома с этим слепым. На самом деле она сожительствовала с ним, и выяснилось, что они жили припеваючи на ежедневную выручку этого слепого.