Второй шанс для Лили Эванс

Глава 205

Вечером того же дня, когда находившийся на взводе Северус совершенно потерял покой, на подоконник опустилась уже знакомая сова.

— Ты с весточкой от леди Вальбурги? — не веря собственным глазам, спросил Снейп.

Птица степенно кивнула и протянула лапу с примотанным к ней куском пергамента. Дрожащими, плохо слушающимися пальцами Северус развернул послание.

«Дело сделано, — писала Вальбурга, — посылка будет доставлена на пустынный берег моря. Почтальон придет один. Кричер явится за вами завтра в девять утра и аппарирует вас на место».

— Получилось! — воскликнул Северус, с трудом сдерживаясь, чтобы не заключить сову в объятия. — Твоя хозяйка просто невероятная женщина!

— А я разве не говорил тебе! — усмехнулся Септимус. — Мы с леди Блэк несколько раз встречались, и она произвела на меня очень сильное впечатление.

— Признаться, я боялся, что их с Беллатрисой встреча закончится плачевно для Вальбурги, но, очевидно, она переиграла свою неистовую племянницу. Правда, ума не приложу, как именно.

— Главное, что ей это удалось. Все остальное — детали. Так когда у тебя рандеву с миссис Лестрейндж? — к Септимусу вернулась серьезность, а в его голосе прозвучали нотки обеспокоенности.

— Завтра в девять утра. А в четверть десятого у Риддла не останется больше крестражей, — с ликованием в голосе отозвался Северус.

— Надеюсь, ты не помчишься сразу же после этого вызывать его на магическую дуэль? — поинтересовался мистер Принц. — Мне кажется, достаточно будет просто сообщить в Министерство, где он теперь прячется, а уж они сами пришлют наряд авроров, чтобы окончательно разобраться с ним.

— Но мы ведь не знаем точно, где он обосновался, — резонно заметил Северус.

— Точно, разумеется, не знаем. Однако, поскольку многие его сторонники умерли, убиты или покинули Риддла, выбор у него теперь невелик. Думаю, не ошибусь, если предположу, что он обосновался у своих последних верных последователей — Лестрейнджей.

— Скорее всего, вы правы. И все же я не стану вызывать наряд авроров, чтобы они покончили с Риддлом, — упрямо сказал Снейп. — Вы забыли, что у меня с ним личные счеты? Он убил Лили, обрек меня на страдания и одиночество. Восемнадцать лет я не жил, а существовал в аду, устроенном мне собственной совестью! — теперь Северус почти кричал. — Вы понятия не имеете о том, каково это — знать, что именно ты повинен в смерти любимой девушки! Жить с ощущением пустоты в сердце. С осознанием того, что ничего уже не исправить…

— Послушай, Северус. Я отлично понимаю, как ты ненавидишь Риддла. У тебя есть тысяча причин, чтобы хотеть его смерти, и все-таки тебе не обязательно все делать самому, — в голосе Септимуса явно звучала мольба. — Я, конечно, теперь уже не сомневаюсь в твоих силах и умениях, однако не забывай, что Риддл — невероятно могущественный волшебник. Только представь, какой магической силой нужно обладать, чтобы создать пять крестражей! Я не хочу, чтобы ты пострадал. Уверен, что твоя Лили сказала бы точно так же. Подумай о том, сколько ты сделал для победы над Риддлом. Без тебя он так бы и оставался бессмертным… Дай слово, что не станешь сражаться с ним.

— Я подумаю об этом после того, как покончу с чашей, — пообещал Северус.

На самом деле, несмотря на все доводы Септимуса, он не собирался перепоручать дело убийства Риддла посторонним людям. Это была его личная месть, и он собирался осуществить ее собственными руками. Только убедившись в том, что Риддл действительно мертв, Северус сможет жить спокойно.

— Хотел бы я знать, каким образом Вальбурге удалось подчинить себе эту стерву Беллатрису, — мечтательно произнес Снейп, пытаясь уйти от неприятной ему темы.

— Вряд ли ты сумеешь уговорить ее показать тебе свои воспоминания, а значит, мы никогда этого не узнаем, — пожал плечами Септимус. — Можно только предполагать, что разговор у них вышел не из легких…

* * *

Беллатриса Лестрейндж быстро, как тень, скользила по утреннему Косому переулку. Еще вечером она отправила сову поверенному Лестрейнджей в банке Гринготтс, зачем-то назначив встречу с ним в несусветную рань, и теперь торопилась, чтобы не опоздать. У нее было странное, неприятное ощущение, что все происходящее — какое-то неправильное. Появилось это ощущение еще вчера вечером. Возможно, даже, скорее всего, виной ее состояния было отсутствие Темного Лорда, который еще прошлым утром аппарировал к Гойлам. Рядом с ним она чувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее. Однако, несмотря на то, что Беллатрисе остро не хватало своего повелителя, она не имела права осуждать его. Да она и не хотела, поскольку боготворила Волдеморта, сгорая от тайной любви к нему вот уже десять лет. Когда-то давно, будучи совсем еще юной девушкой, она потеряла голову, слушая его страстные речи и наблюдая за тем, как он творит волшебство. Беллатриса отлично разбиралась в Темной магии и прекрасно осознавала, что для такого запредельного уровня колдовства необходим невероятный магический потенциал. Как же ее тянуло к этому волшебнику, пусть он и являлся полукровкой, которых в аристократическом семействе Блэк считали чуть выше маггловских выродков. Сколько раз Беллатриса мечтала, что, несмотря на большую разницу в возрасте, Волдеморт обратит на нее внимание и захочет провести с ней ночь. А уж после этого он никуда бы не делся ни из ее жизни, ни из ее постели! Уж она бы постаралась женить его на себе! Но, к большому сожалению Беллатрисы, она интересовала Волдеморта исключительно как преданная поклонница, а позже — последовательница, первая женщина отмеченная ЕГО печатью. Очевидно, секс не интересовал его вовсе, так же как, впрочем, и любовь. А ведь Беллатриса готова была подарить ему и то и другое. Когда стало понятно, что Волдеморт видел в ней лишь талантливого солдата в созданной им армии Пожирателей смерти, Беллатриса в полном отчаянии согласилась на брак с Рудольфусом Лестрейнджем, с которым их обручили еще в детстве, и которого она бы без сожаления бросила, помани ее Волдеморт хоть пальцем. Несмотря на магический брак, они с Руди вели достаточно свободный образ жизни, позволявший им обоим спать с тем, с кем только пожелается. Вот только тот, кого жаждала Беллатриса, совершенно не хотел ее. И это порой заставляло миссис Лестрейндж рыдать от бессильной злобы в подушку, а позже, во время рейдов, вымещать свой гнев на тех, кому не посчастливилось подвернуться ей под руку.

* * *

Весь вечер Беллатриса слонялась по дому, не находя себе места. Она чувствовала себя больной и разбитой. Тело словно отказывалось слушаться ее, а голова была тяжелой и точно чужой. Особенно плохо стало Беллатрисе после того, как она написала и отправила коротенькую записку поверенному Лестрейнджей в банке Гринготтс. Отчего-то все ее существо восставало против запланированного на завтра похода в банк, ведь от нее требовалось ни много ни мало вынести из него очень ценную вещь. Правда, в чем именно состояла ценность чаши Пенелопы Пуффендуй, кроме того, что когда-то в незапамятные времена она принадлежала одной из четырех основательниц Хогвартса, Беллатриса не знала. Или когда-то знала, но забыла. В бесплодных попытках вспомнить, чем так важна маленькая двуручная чаша, Беллатриса провела несколько беспокойных часов. В конце концов она прилегла на софу в гостиной, да так и провалилась в сон.

Впрочем, долго поспать ей не удалось. Ее разбудил властный женский голос, выкрикнувший во сне: «Империо!» — прямо над ее ухом. Беллатриса подскочила на софе так резко, что едва не свалилась на пол. Выхватив палочку, она заозиралась по сторонам, пытаясь понять, кто только что произнес Заклинание подчинения. Однако почти сразу же поняла: кроме нее и нескольких эльфов, в доме никого нет.

Беллатриса вызвала Темпус. Пять тридцать утра. Скоро ей нужно собираться в банк. Не может же она предстать перед гоблинами в измятой одежде, непричесанной и неухоженной.

* * *

Ровно в семь тридцать утра Беллатриса сидела в удобном кресле напротив поверенного делами рода Лестрейнджей. При всем своем изрядном высокомерии Беллатриса относилась к этому гоблину с уважением за его неизменную учтивость без признаков лести, расторопность и сообразительность. Услышав о том, что именно хочет забрать из своего сейфа Беллатриса, гоблин вызвался сделать это самостоятельно.

— Вам незачем утруждать себя, мадам Лестрейндж. Сейф, как вы помните, расположен на самом нижнем уровне. Тележка обязательно проезжает сквозь водопад «Гибель воров», который невозможно отключить. Я не могу допустить, чтобы наша самая уважаемая клиентка промокла насквозь из-за политики банковского начальства.

— Вы, значит, не согласны с такими мерами безопасности, многоуважаемый Бодрод? — лукаво прищурилась Беллатриса.

— Что вы, мадам, я всецело их одобряю, однако полагаю, что для отдельных волшебников, — он поклонился в сторону миссис Лестрейндж, — стоит делать исключения. Видите ли, я против крайностей и фанатизма. Даже когда речь идет о безопасности. В любом случае я считаю, что банк не имеет права подозревать своих клиентов в бесчестности. Вы предъявили ключ — этого должно быть вполне достаточно для того, чтобы обслужить вас на самом высшем уровне.

— Э-э… — Беллатриса не нашлась, что ответить, пораженная такой обходительностью гоблина. Ей и в самом деле ужасно не хотелось мокнуть под водопадом, назначением которого было смывать любые наложенные на волшебника чары, в том числе Маскировочные и даже Чары подчинения. Но раз Бодрод был столь любезен, что избавлял ее от незапланированного купания в ледяной воде, следовало ответить услугой за услугу.

— Наш с мистером Лестрейнджем сейф, как вы, вероятно, знаете, имеет особый уровень защиты.

— О да! — улыбнулся Бодрод. — Заклятие умножения и Пылающей руки. Весьма остроумно придумано! Ни один воришка не уйдет живым из вашего сейфа.

— Именно! — кивнула Беллатриса. — Однако, как я понимаю, эти заклятия навредят всем, кроме хозяев сейфа. Так каким же образом?..

— Простите, что перебиваю вас, мадам. Эту проблему очень просто решить, — вновь улыбнулся Бодрод. — Дайте мне свое письменное согласие на то, чтобы я взял необходимую вам вещь. Ваша личная подпись позволит мне коснуться чаши Пенелопы Пуффендуй и не получить при этом ожогов.

— Чаша находится довольно высоко, — продолжила оказывать любезность за любезностью Беллатриса.

— Благодарю, — поклонился ей Бодрод. — Я возьму складную стремянку. Может, хотите выпить кофе, пока я принесу вам чашу?

— Не откажусь, — кивнула Беллатриса, поудобнее устраиваясь в кресле. Все складывалось как нельзя более удачно. Вот только почему ей было так тревожно?