Сестра Керри - английский и русский параллельные тексты

"You'll be at home if I come around Monday night?" he said.

— Если я загляну к вам в понедельник вечером, я вас застану дома? — спросил он.

"I think so," she answered.

— Думаю, что застанете, — ответила Керри.

How true it is that words are but the vague shadows of the volumes we mean.

Как это верно, что слова — лишь бледные тени того множества мыслей и ощущений, что стоит за ними!

Little audible links, they are, chaining together great inaudible feelings and purposes.

Слова — это крохотные слышимые звенья звуков, но связывают они большие чувства и стремления — то, что нельзя услышать.

Here were these two, bandying little phrases, drawing purses, looking at cards, and both unconscious of how inarticulate all their real feelings were.

Здесь, в вагоне, эти двое перекидывались незначительными фразами, доставали кошелек или бумажник, разглядывали визитную карточку, и каждый не сознавал, как неясны еще его истинные чувства для другого.

Neither was wise enough to be sure of the working of the mind of the other.

Ни у него, ни у нее не хватало проницательности, чтобы угадать, что сейчас на уме у собеседника.

He could not tell how his luring succeeded.

Он еще не был уверен, удалось ли ему завлечь девушку.

She could not realise that she was drifting, until he secured her address.

Она не понимала, что поддается ему, пока он не заручился ее адресом.

Now she felt that she had yielded something — he, that he had gained a victory.

И только тогда она почувствовала, что в чем-то ему уступила, а он убедился, что одержал победу.

Already they felt that they were somehow associated.

И уже оба поняли, что как-то связаны.

Already he took control in directing the conversation.

И уже он овладел разговором, направляя его так, как ему хотелось.

His words were easy.

Он болтал с полной непринужденностью.

Her manner was relaxed.

А она стала держаться гораздо свободнее.

They were nearing Chicago.

Они приближались к Чикаго.

Signs were everywhere numerous.

Замелькали сигнальные огни.

Trains flashed by them.

Мимо пролетали встречные поезда.

Across wide stretches of flat, open prairie they could see lines of telegraph poles stalking across the fields toward the great city.

Из беспредельных просторов ровных и голых прерий к большому городу шагали по полям шеренги телеграфных столбов.

Far away were indications of suburban towns, some big smokestacks towering high in the air.

Вдали уже вставали очертания предместий, высоко к небу вздымались фабричные трубы.

Frequently there were two-story frame houses standing out in the open fields, without fence or trees, lone outposts of the approaching army of homes.

Часто стали попадаться двухэтажные деревянные строения, одиноко стоящие в открытом поле, не защищенные ни оградой, ни деревьями, словно дозорные надвигающейся армии домов.

To the child, the genius with imagination, or the wholly untravelled, the approach to a great city for the first time is a wonderful thing.

Ребенку, человеку, одаренному воображением, и тому, кто никогда не путешествовал, момент приближения к большому городу всегда сулит чудеса.

Particularly if it be evening — that mystic period between the glare and gloom of the world when life is changing from one sphere or condition to another.

Особенно, если это происходит вечером, в тот таинственный час борьбы света с мраком, когда весь живой мир переходит из одного состояния в другое.

Ah, the promise of the night.

О, эти обещания надвигающейся ночи!

What does it not hold for the weary!

Как много говорит ночь усталому человеку!

What old illusion of hope is not here forever repeated!

Сколько былых иллюзий и надежд возрождает она!

Says the soul of the toiler to itself,

Душа утомленного труженика говорит:

"I shall soon be free.

"Скоро я буду свободна!

I shall be in the ways and the hosts of the merry.

Я примкну к сонмам веселящихся и буду веселиться вместе с ними.

The streets, the lamps, the lighted chamber set for dining, are for me.

Улицы, фонари, ярко освещенные комнаты, где накрыты обеденные столы, — все это для меня!

The theatre, the halls, the parties, the ways of rest and the paths of song — these are mine in the night."

Театры, залы, собрания… пути, что ведут к отдыху, и тропинки, что ведут к веселым песням, — все это с наступлением ночи мое!"

Though all humanity be still enclosed in the shops, the thrill runs abroad. It is in the air.

Хотя весь род людской еще работает в конторах и на заводах, — трепет предвкушения уже наполняет воздух.

The dullest feel something which they may not always express or describe. It is the lifting of the burden of toil.

Самые апатичные люди, и те испытывают чувство, которое не всегда можно описать или выразить словами, — точно с плеч вдруг свалилось тяжелое бремя.

Sister Carrie gazed out of the window.

Сестра Керри глядела в окно.

Her companion, affected by her wonder, so contagious are all things, felt anew some interest in the city and pointed out its marvels.

Любопытство девушки, словно прилипчивая болезнь, передалось ее спутнику, и он сам по-новому стал смотреть на большой город, рассказывая ей о его чудесах.

"This is Northwest Chicago," said Drouet.

— Это северо-западная часть Чикаго, — сказалДруэ-

"This is the Chicago River," and he pointed to a little muddy creek, crowded with the huge masted wanderers from far-off waters nosing the black-posted banks.

— А вот река Чикаго, — добавил он, указывая на мутную реку, где, упираясь носами в усаженные черными столбиками гранитные берега, теснились трехмачтовые гиганты, пришельцы из далеких вод.

With a puff, a clang, and a clatter of rails it was gone.

Свист вырывающегося пара, стук, лязг — и река осталась позади.

"Chicago is getting to be a great town," he went on. "It's a wonder.

— Чикаго становится великим городом, — продолжал Друэ, — удивительным городом!

You'll find lots to see here."

Вы найдете там много такого, на что стоит посмотреть.

She did not hear this very well.

Керри почти не слушала его.

Her heart was troubled by a kind of terror. The fact that she was alone, away from home, rushing into a great sea of life and endeavour, began to tell.

Ее вдруг охватил невольный страх при мысли, что она совсем одна, вдали от родного дома, и ее несет прямо в огромное море жизни и дерзаний.

She could not help but feel a little choked for breath — a little sick as her heart beat so fast.

Она почувствовала, что ей не хватает воздуха, — сильное сердцебиение вызывало легкую тошноту.

She half closed her eyes and tried to think it was nothing, that Columbia City was only a little way off.

Она прикрыла глаза и стала убеждать себя, что все это пустяки, что Колумбия-сити не так уж далеко от Чикаго.

"Chicago!

— Чикаго!

Chicago!" called the brakeman, slamming open the door.

Чикаго! — прокричал проводник, шумно открывая дверь.

They were rushing into a more crowded yard, alive with the clatter and clang of life.

Поезд врезался в густую сеть рельсов; грохот и гул наполнили воздух.

She began to gather up her poor little grip and closed her hand firmly upon her purse.

Керри схватила в одну руку свой жалкий чемоданчик, а в другой крепко зажала кошелек.

Drouet arose, kicked his legs to straighten his trousers, and seized his clean yellow grip.

Друэ тоже встал. Привычным движением ног расправив брюки, он взял свой чистенький желтый чемодан.

"I suppose your people will be here to meet you?" he said.

— Вероятно, ваши родные встретят вас? — спросил он.

"Let me carry your grip."

— Разрешите мне донести ваш чемодан.

"Oh, no," she said.

— О нет, не надо! — быстро ответила Керри.

"I'd rather you wouldn't.

— Пожалуйста, не надо!

I'd rather you wouldn't be with me when I meet my sister."

И прошу вас, не стойте рядом, когда подойдет моя сестра.

"All right," he said in all kindness.

— Хорошо, — нисколько не обижаясь, отозвался он.

"I'll be near, though, in case she isn't here, and take you out there safely."

— Но на всякий случай я буду поблизости, и если вашей сестры на вокзале не окажется, я вас доставлю к ней.

"You're so kind," said Carrie, feeling the goodness of such attention in her strange situation.

— Вы очень добры, — поблагодарила его Керри, чувствуя, как в столь непривычной для нее обстановке ценно подобное внимание.

"Chicago!" called the brakeman, drawing the word out long.

— Чикаго! — снова протяжно прокричал проводник.

They were under a great shadowy train shed, where the lamps were already beginning to shine out, with passenger cars all about and the train moving at a snail's pace.

Медленно продвигаясь вперед, поезд вошел под огромный сумрачный свод вокзала, где только что начали зажигаться огни.

The people in the car were all up and crowding about the door.

Все пассажиры были уже на ногах и толпились у выхода.

"Well, here we are," said Drouet, leading the way to the door.

— Ну, вот мы и приехали, — сказал Друэ, направляясь к двери.

"Good-bye, till I see you Monday."

— До свиданья, до понедельника.

"Good-bye," she answered, taking his proffered hand.

— До свиданья! — ответила Керри и пожала его протянутую руку.

"Remember, I'll be looking till you find your sister."

— Помните, я не выпущу вас из виду, пока вы не найдете сестру!

She smiled into his eyes.

Она улыбнулась, глядя ему в глаза.

They filed out, and he affected to take no notice of her.

Пассажиры один за другим стали покидать вагон. Друэ сделал вид, будто не обращает на Керри внимания.

A lean-faced, rather commonplace woman recognised Carrie on the platform and hurried forward.

На перроне какая-то невзрачная женщина с изможденным лицом узнала Керри и поспешила к ней навстречу.

"Why, Sister Carrie!" she began, and there was embrace of welcome.

— А, здравствуй, Керри! — сказала она и небрежно обняла сестру.

Carrie realised the change of affectional atmosphere at once.

Керри почувствовала, как мгновенно исчезла атмосфера ласкового внимания.

Amid all the maze, uproar, and novelty she felt cold reality taking her by the hand.

Среди суматохи, шума и новизны она ощутила холодное прикосновение действительности.

No world of light and merriment.

Какой уж там мир яркого света и веселья!

No round of amusement.

Какой уж там вихрь развлечений и удовольствий!

Her sister carried with her most of the grimness of shift and toil.

На лице сестры была написана вся история ее тяжелой жизни, полной забот и труда.

"Why, how are all the folks at home?" she began; "how is father, and mother?"

— Ну, как поживают все наши? — спросила она. — Как отец, как мама?

Carrie answered, but was looking away.

Керри отвечала на вопросы, но глаза ее были устремлены вдаль.

Down the aisle, toward the gate leading into the waiting-room and the street, stood Drouet.

В конце перрона, у прохода, который вел в зал ожидания и на улицу, стоял Друэ.

He was looking back.

Он тоже оглянулся.

When he saw that she saw him and was safe with her sister he turned to go, sending back the shadow of a smile.

Убедившись, что она видит его и что она находится под охраной сестры, он слегка улыбнулся ей и двинулся дальше.

Only Carrie saw it.

Одна только Керри заметила это.

She felt something lost to her when he moved away.

И тут при виде его удаляющейся фигуры ее охватило такое чувство, словно она чего-то лишилась.

When he disappeared she felt his absence thoroughly.

Когда же он совсем скрылся из виду, она поняла, что ей недостает его.

With her sister she was much alone, a lone figure in a tossing, thoughtless sea.

Она чувствовала себя куда более одинокой в обществе сестры, — и теперь она одна, совсем одна среди бурного, равнодушного моря.

Chapter II

What Poverty Threatened — Of Granite and Brass