Сестра Керри - английский и русский параллельные тексты

Thus crowded fortune.

Фортуна начала осыпать Керри своими дарами.

For this whole week, though her large salary had not yet arrived, it was as if the world understood and trusted her.

Несмотря на то, что повышенного жалованья она еще не получала, весь мир, казалось, рад был открыть ей неограниченный кредит.

Without money — or the requisite sum, at least — she enjoyed the luxuries which money could buy. For her the doors of fine places seemed to open quite without the asking.

Не имея наличных денег, она наслаждалась роскошью, доступной только богатым.

These palatial chambers, how marvellously they came to her.

Эти великолепные комнаты в "Веллингтоне" — они достались ей чудом!

The elegant apartments of Mrs. Vance in the Chelsea — these were hers.

Двери элегантных апартаментов, которые занимали супруги Вэнс в отеле "Челси", всегда были для нее открыты.

Men sent flowers, love notes, offers of fortune.

Мужчины посылали ей цветы и любовные письма, предлагали руку и сердце.

And still her dreams ran riot.

И, однако, ее по-прежнему обуревали мечты.

The one hundred and fifty! the one hundred and fifty!

Она нетерпеливо дожидалась первой получки. Сто пятьдесят долларов! Сто пятьдесят долларов!

What a door to an Aladdin's cave it seemed to be.

Эта сумма казалась ей волшебным ключом, открывающим все двери сразу.

Each day, her head almost turned by developments, her fancies of what her fortune must be, with ample money, grew and multiplied.

Она заранее рисовала себе все, что купит на эти деньги. Ее воображение разыгралось беспредельно.

She conceived of delights which were not — saw lights of joy that never were on land or sea.

Ей мерещились такие радости, каких никогда не было на земле.

Then, at last, after a world of anticipation, came her first installment of one hundred and fifty dollars. It was paid to her in greenbacks — three twenties, six tens, and six fives.

И наконец настал долгожданный день. Сто пятьдесят долларов были выплачены ей тремя ассигнациями по двадцати, шестью по десяти и шестью по пяти долларов.

Thus collected it made a very convenient roll. It was accompanied by a smile and a salutation from the cashier who paid it.

В общей сложности это составило довольно внушительную пачку, которую кассир передал ей с улыбкой.

"Ah, yes," said the latter, when she applied; "Miss Madenda — one hundred and fifty dollars. Quite a success the show seems to have made."

— Прошу вас, мисс Маденда, — сказал он. — Сто пятьдесят долларов.

"Yes, indeed," returned Carrie.

— Благодарю вас, — ответила Керри.

Right after came one of the insignificant members of the company, and she heard the changed tone of address. "How much?" said the same cashier, sharply.

Следом за нею к кассиру подошла одна из незначительных актрис, и Керри услышала, как он совсем другим тоном, почти резко спросил: — Сколько получаете?

One, such as she had only recently been, was waiting for her modest salary.

Совсем еще недавно она сама стояла вот так в очереди за своим скромным жалованьем.

It took her back to the few weeks in which she had collected — or rather had received — almost with the air of a domestic, four-fifty per week from a lordly foreman in a shoe factory — a man who, in distributing the envelopes, had the manner of a prince doling out favours to a servile group of petitioners.

Керри мысленно перенеслась к тем нескольким неделям, когда получала на сапожной фабрике четыре с половиной доллара, и мастер раздавал конверты с видом принца, оказывающего благодеяние жалким просителям.

She knew that out in Chicago this very day the same factory chamber was full of poor homely-clad girls working in long lines at clattering machines; that at noon they would eat a miserable lunch in a half-hour; that Saturday they would gather, as they had when she was one of them, and accept the small pay for work a hundred times harder than she was now doing.

Керри знала, что и сейчас там, в Чикаго, в том же фабричном зале, сидят длинными рядами бедно одетые девушки и стучат на машинах, с нетерпением дожидаясь полуденного перерыва, чтобы наскоро проглотить свой скудный завтрак. В субботу они получат свою мизерную заработную плату, которая достается им в тысячу раз труднее, чем Керри ее сто пятьдесят долларов.

Oh, it was so easy now! The world was so rosy and bright.

О, теперь все давалось ей легко, и мир казался светлым и безмятежным!

She felt so thrilled that she must needs walk back to the hotel to think, wondering what she should do.

Охваченная радостным трепетом, она почувствовала, что необходимо вернуться в отель пешком и подумать на свободе, что теперь делать.

It does not take money long to make plain its impotence, providing the desires are in the realm of affection.

Деньги быстро обнаруживают свое бессилие, как только желания человека касаются области чувств.

With her one hundred and fifty in hand, Carrie could think of nothing particularly to do.

Едва Керри свыклась со своими деньгами, она убедилась, что, в сущности, не может придумать применения для них.

In itself, as a tangible, apparent thing which she could touch and look upon, it was a diverting thing for a few days, but this soon passed.

Сами по себе, как осязаемая и видимая вещь, которую можно ощупывать и рассматривать, они забавляли ее несколько дней, но это скоро прошло.

Her hotel bill did not require its use. Her clothes had for some time been wholly satisfactory. Another day or two and she would receive another hundred and fifty.

Отель почти ничего не стоил ей, туалетов у нее было достаточно, а между тем через несколько дней ей снова предстояло получить сто пятьдесят долларов.

It began to appear as if this were not so startlingly necessary to maintain her present state.

Однажды к ней явился театральный критик и попросил интервью.

If she wanted to do anything better or move higher she must have more — a great deal more. Now a critic called to get up one of those tinsel interviews which shine with clever observations, show up the wit of critics, display the folly of celebrities, and divert the public.

Это был автор тех легковесных фельетонов, которые сверкают хлесткими определениями, обнаруживают остроумие журналиста и глупость знаменитостей, а, в общем, служат для забавы публики.

He liked Carrie, and said so, publicly — adding, however, that she was merely pretty, good-natured, and lucky.

Керри понравилась критику. Он громогласно заявил об этом, добавив, однако, что мисс Маденда, конечно, хороша, мила и весела, но ей просто повезло.

This cut like a knife.

Это больно задело Керри.

The

Газета

"Herald," getting up an entertainment for the benefit of its free ice fund, did her the honour to beg her to appear along with celebrities for nothing.

"Гералд", устраивая спектакль в пользу своего фонда для даровой раздачи льда неимущим семьям, удостоила ее приглашения выступить бесплатно в числе разных знаменитостей.

She was visited by a young author, who had a play which he thought she could produce. Alas, she could not judge.

А когда к ней явился один юный драматург с пьесой, которая, по его мнению, подошла бы для нее, она, увы, не в состоянии была составить собственного мнения о предлагаемой вещи.

It hurt her to think it.

И это тоже причиняло ей боль.

Then she found she must put her money in the bank for safety, and so moving, finally reached the place where it struck her that the door to life's perfect enjoyment was not open.

Потом ей пришлось положить свои деньги для сохранности в банк, и наконец она внезапно поняла, что дверь, за которой таится полное человеческое счастье, так для нее и не открылась.

Gradually she began to think it was because it was summer.

Постепенно она начала думать, что в ее неудовлетворенности виновато летнее время.

Nothing was going on much save such entertainments as the one in which she was the star.

В городе не происходило ничего интересного. Все спектакли были вроде того, в котором выступала она.

Fifth Avenue was boarded up where the rich had deserted their mansions.

Богачи Пятой авеню уехали, и их особняки были заколочены.

Madison Avenue was little better.

Опустела и Медисон-авеню.

Broadway was full of loafing thespians in search of next season's engagements.

По Бродвею слонялись актеры в поисках ангажемента на следующий сезон.

The whole city was quiet and her nights were taken up with her work.

В городе все затихло, вечера же у Керри были заняты работой.

Hence the feeling that there was little to do.

Все это рождало ощущение однообразия и скуки.

"I don't know," she said to Lola one day, sitting at one of the windows which looked down into Broadway, "I get lonely; don't you?"

— Не понимаю, — сказала она однажды Лоле, когда они сидели у окна и смотрели вниз на Бродвей, — я чувствую себя такой одинокой.

"No," said Lola, "not very often.

А ты, Лола? — Нет, — ответила Лола. — Во всяком случае, редко.

You won't go anywhere. That's what's the matter with you."

Ты нигде не бываешь — вот в этом-то и беда!

"Where can I go?"

— А куда же я могу пойти? — возразила Керри.

"Why, there're lots of places," returned Lola, who was thinking of her own lightsome tourneys with the gay youths.

— О, мало ли куда! — воскликнула Лола, которая тотчас же мысленно представила себе множество развлечений в обществе веселых молодых людей.

"You won't go with anybody."

— Ты ни с кем не хочешь встречаться.

"I don't want to go with these people who write to me.

— Я не хочу встречаться с людьми, которые пишут мне эти дурацкие письма, — ответила Керри.

I know what kind they are."

— Я знаю, что они собой представляют.

"You oughtn't to be lonely," said Lola, thinking of Carrie's success.

— Не пойму я тебя, Керри! — сказала Лола, думая об успехе, выпавшем на долю подруги. — Ты не должна была бы скучать.

"There're lots would give their ears to be in your shoes."

Тысячи людей пожертвовали бы годами жизни, чтобы только быть на твоем месте.

Carrie looked out again at the passing crowd.

Керри долго молчала, глядя на проходившую мимо толпу.

"I don't know," she said.

— Право, не знаю, — пробормотала она.

Unconsciously her idle hands were beginning to weary.

Керри начала уставать от праздности.

Chapter XLV

Curious Shifts of the Poor