Сестра Керри - английский и русский параллельные тексты

Чем грозит нищета. Гранит и бронза

Minnie's flat, as the one-floor resident apartments were then being called, was in a part of West Van Buren Street inhabited by families of labourers and clerks, men who had come, and were still coming, with the rush of population pouring in at the rate of 50,000 a year.

Квартирка Минни была расположена в третьем этаже дома на Ван-Бьюрен-стрит, где ютятся семьи рабочих и конторских служащих, людей, прибывших и продолжавших прибывать в Чикаго с тем потоком, который ежегодно увеличивал население города на пятьдесят тысяч человек.

It was on the third floor, the front windows looking down into the street, where, at night, the lights of grocery stores were shining and children were playing.

Две комнаты выходили окнами на улицу, где по вечерам ярко горели витрины гастрономических магазинов и на тротуаре играли дети.

To Carrie, the sound of the little bells upon the horse-cars, as they tinkled in and out of hearing, was as pleasing as it was novel.

Девушке было внове и понравилось треньканье звонков конки, то приближавшееся, то замиравшее вдали.

She gazed into the lighted street when Minnie brought her into the front room, and wondered at the sounds, the movement, the murmur of the vast city which stretched for miles and miles in every direction.

Когда Минни привела сестру в отведенную ей комнатку, Керри подошла к окну и стала смотреть на освещенную улицу, дивясь звукам, движению и рокоту необъятного города, простиравшегося на многие мили во всех направлениях.

Mrs. Hanson, after the first greetings were over, gave Carrie the baby and proceeded to get supper.

Дома, после первых же приветствий, миссис Гансон дала Керри нянчить ребенка, а сама принялась готовить ужин.

Her husband asked a few questions and sat down to read the evening paper.

Мистер Гансон, задав Керри несколько вопросов, углубился в чтение вечерней газеты.

He was a silent man, American born, of a Swede father, and now employed as a cleaner of refrigerator cars at the stock-yards.

Это был молчаливый человек, швед по отцу, родившийся в Америке; сейчас он работал на бойне уборщиком вагонов-ледников.

To him the presence or absence of his wife's sister was a matter of indifference.

К приезду свояченицы он отнесся равнодушно.

Her personal appearance did not affect him one way or the other.

Внешность девушки не произвела на него особого впечатления.

His one observation to the point was concerning the chances of work in Chicago.

Его интересовало лишь одно — найдет ли Керри работу в Чикаго.

"It's a big place," he said.

— Город велик, — заметил он.

"You can get in somewhere in a few days.

— Через несколько дней ты где-нибудь пристроишься.

Everybody does."

Рано или поздно все пристраиваются.

It had been tacitly understood beforehand that she was to get work and pay her board.

Еще до ее приезда в семье Гансонов молчаливо подразумевалось, что Керри поступит на работу и будет платить за свое содержание.

He was of a clean, saving disposition, and had already paid a number of monthly instalments on two lots far out on the West Side.

Г ансон был по натуре человеком высокопорядочным и бережливым; уже несколько месяцев подряд он выплачивал взносы за два участка земли, купленные далеко, в западной части города.

His ambition was some day to build a house on them.

Он мечтал когда-нибудь построить на этой земле дом.

In the interval which marked the preparation of the meal Carrie found time to study the flat.

Пока шли приготовления к ужину, Керри успела осмотреть квартиру сестры.

She had some slight gift of observation and that sense, so rich in every woman — intuition.

Девушка не лишена была наблюдательности и вдобавок обладала ценным даром, присущим каждой женщине, — интуицией.

She felt the drag of a lean and narrow life.

Она угадывала, что здесь живут скудной, однообразной жизнью.

The walls of the rooms were discordantly papered.

Стены были оклеены безвкусными обоями.

The floors were covered with matting and the hall laid with a thin rag carpet.

Полы устланы дешевыми дорожками, а в гостиной лежал тонкий лоскутный коврик.

One could see that the furniture was of that poor, hurriedly patched together quality sold by the instalment houses.

И сразу бросалось в глаза, что мебель грубая, кое-как сколоченная, купленная, очевидно, в рассрочку.

She sat with Minnie, in the kitchen, holding the baby until it began to cry.

С ребенком на руках Керри прошла на кухню к Минни и посидела там, пока он не разревелся.

Then she walked and sang to it, until Hanson, disturbed in his reading, came and took it.

Тогда она встала и, что-то напевая, принялась ходить с ним по комнате. Наконец Гансон, которому ее пение мешало читать, пришел и взял у нее малютку.

A pleasant side to his nature came out here. He was patient.

В этом сказалась хорошая черта его характера: он был терпелив.

One could see that he was very much wrapped up in his offspring.

К тому же сразу видно было, что он обожает свое чадо.

"Now, now," he said, walking.

— Ну, ну! — говорил он, шагая с ребенком по комнате.

"There, there," and there was a certain Swedish accent noticeable in his voice.

— Полно, тише! — И в его произношении ясно слышался шведский акцент.

"You'll want to see the city first, won't you?" said Minnie, when they were eating.

— Ты, наверное, захочешь прежде всего посмотреть город, — сказала во время ужина Минни.

"Well, we'll go out Sunday and see Lincoln Park.

— Вот мы в воскресенье поедем и покажем тебе Линкольн-парк.

Carrie noticed that Hanson had said nothing to this.

Керри заметила, что Гансон ничего на это не ответил.

He seemed to be thinking of something else.

Его мысли, по-видимому, были заняты чем-то другим.

"Well," she said, "I think I'll look around tomorrow. I've got Friday and Saturday, and it won't be any trouble.

— Я завтра же пойду искать работу, — сказала Керри.

Which way is the business part?"

— Где находится торговая часть города?

Minnie began to explain, but her husband took this part of the conversation to himself.

Минни принялась было растолковывать, как туда попасть, но муж решил объяснения взять на себя.

"It's that way," he said, pointing east. "That's east."

— Вот, — начал он, указывая рукою, — видите, там восток…

Then he went off into the longest speech he had yet indulged in, concerning the lay of Chicago.

И Гансон произнес речь на тему о расположении Чикаго — такую пространную, какой, наверно, еще ни разу в жизни не произносил.

"You'd better look in those big manufacturing houses along Franklin Street and just the other side of the river," he concluded.

— Мой совет — побывать на больших фабриках, что на Франклин-стрит и по ту сторону реки, — сказал он в заключение.

"Lots of girls work there.

— Там много девушек работает.

You could get home easy, too.

И домой добираться легко.

It isn't very far."

Это неподалеку.

Carrie nodded and asked her sister about the neighbourhood.

Керри кивнула в знак согласия и стала расспрашивать сестру о районе, где они живут.

The latter talked in a subdued tone, telling the little she knew about it, while Hanson concerned himself with the baby. Finally he jumped up and handed the child to his wife.

Минни отвечала вполголоса, сообщая то немногое, что знала сама. Г ансон все еще возился с ребенком, потом вдруг встал и передал его жене.

"I've got to get up early in the morning, so I'll go to bed," and off he went, disappearing into the dark little bedroom off the hall, for the night.

— Мне завтра рано вставать, я пойду лягу, — сказал он и скрылся в маленькой темной спальне, по другую сторону коридора.

"He works way down at the stock-yards," explained Minnie, "so he's got to get up at half-past five."

— Он работает далеко, на бойне, и ему приходится вставать в половине шестого, — пояснила Минни.

"What time do you get up to get breakfast?" asked Carrie.

— Когда же ты встаешь, чтобы успеть приготовить завтрак? — спросила Керри.

"At about twenty minutes of five."

— Примерно без двадцати пять.

Together they finished the labour of the day, Carrie washing the dishes while Minnie undressed the baby and put it to bed.

Домашнюю работу они закончили вместе. Керри вымыла посуду, а Минни тем временем раздела и уложила ребенка.

Minnie's manner was one of trained industry, and Carrie could see that it was a steady round of toil with her.

Во всем, что она ни делала, чувствовалась привычная сноровка, и Керри подумала, что вот так сестра трудится с утра до вечера каждый день.

She began to see that her relations with Drouet would have to be abandoned.

Керри начала понимать, что ей придется отказаться от всякого общения с Друэ.

He could not come here.

О том, чтобы он приходил сюда, не могло быть и речи.

She read from the manner of Hanson, in the subdued air of Minnie, and, indeed, the whole atmosphere of the flat, a settled opposition to anything save a conservative round of toil.

По поведению Гансона, по покорному виду Минни и вообще по атмосфере в доме сестры она чувствовала, что все, выходящее за рамки монотонной жизни труженика, встретит решительный отпор.

If Hanson sat every evening in the front room and read his paper, if he went to bed at nine, and Minnie a little later, what would they expect of her?

Если Гансон каждый вечер сидит с газетой в гостиной и ложится спать в девять часов, а Минни чуть позднее, то что же остается делать ей?

She saw that she would first need to get work and establish herself on a paying basis before she could think of having company of any sort.

Разумеется, сперва нужно найти работу, чтобы самой содержать себя, а потом уже думать о знакомствах.

Her little flirtation with Drouet seemed now an extraordinary thing.

Безобидный флирт с Друэ казался, ей теперь чем-то из ряда вон выходящим.

"No," she said to herself, "he can't come here."

"Нет, он не может приходить сюда", — мысленно решила Керри.

She asked Minnie for ink and paper, which were upon the mantel in the dining-room, and when the latter had gone to bed at ten, got out Drouet's card and wrote him.

Она попросила у сестры бумаги и чернил (и то и другое оказалось в столовой на камине) и, когда та ушла к себе спать, достала визитную карточку Друэ с его адресом и написала:

"I cannot have you call on me here.

"Я не могу принять Вас здесь.

You will have to wait until you hear from me again.

Подождите, пока я снова не дам о себе знать.

My sister's place is so small."

У моей сестры слишком уж крохотная квартирка".

She troubled herself over what else to put in the letter.

Керри задумалась, что бы еще приписать.

She wanted to make some reference to their relations upon the train, but was too timid.

Ей хотелось как-нибудь упомянуть об их совместном пребывании в поезде, но застенчивость удерживала ее.

She concluded by thanking him for his kindness in a crude way, then puzzled over the formality of signing her name, and finally decided upon the severe, winding up with a "Very truly," which she subsequently changed to "Sincerely."

Она ограничилась лишь неловкой благодарностью Друэ за внимание, а потом снова стала ломать голову над тем, как же ей подписаться. Наконец она решила закончить письмо обычным "с почтением", но в последний миг передумала и заменила на "искренне преданная Вам".

She scaled and addressed the letter, and going in the front room, the alcove of which contained her bed, drew the one small rocking-chair up to the open window, and sat looking out upon the night and streets in silent wonder.

Керри запечатала конверт, надписала адрес, прошла в комнатку, где в нише стояла ее кровать, и, придвинув маленькую качалку к открытому окну, присела, в немом восторге вглядываясь в вечерние улицы.

Finally, wearied by her own reflections, she began to grow dull in her chair, and feeling the need of sleep, arranged her clothing for the night and went to bed.

Наконец, устав от дум, вялая и сонная, она разделась, аккуратно сложила одежду и легла в постель.

When she awoke at eight the next morning, Hanson had gone.

Когда Керри утром проснулась, было уже восемь часов и Гансон давно ушел на работу.

Her sister was busy in the dining-room, which was also the sitting-room, sewing.

Сестра сидела в столовой, которая служила и гостиной, и шила.

She worked, after dressing, to arrange a little breakfast for herself, and then advised with Minnie as to which way to look.

Керри оделась, сама приготовила себе завтрак, потом посоветовалась с Минни, куда идти искать работу.

The latter had changed considerably since Carrie had seen her.

Как сильно изменилась Минни с тех пор, как Керри видела ее в последний раз!

She was now a thin, though rugged, woman of twenty — seven, with ideas of life coloured by her husband's, and fast hardening into narrower conceptions of pleasure and duty than had ever been hers in a thoroughly circumscribed youth.

Теперь это была худая, хотя и крепкая женщина двадцати семи лет. Ее представления о жизни всецело отражали взгляды мужа, а ее косные понятия о развлечениях и о долге свидетельствовали о кругозоре еще более узком, чем в юности.

She had invited Carrie, not because she longed for her presence, but because the latter was dissatisfied at home, and could probably get work and pay her board here.

Минни пригласила к себе сестру вовсе не потому, что тосковала по ней, — просто та была недовольна своей жизнью у родителей, а здесь она, наверное, сумеет найти работу и сможет платить ей за комнату и стол.

She was pleased to see her in a way but reflected her husband's point of view in the matter of work.

Минни, пожалуй, была и рада видеть Керри, но относительно работы полностью придерживалась взглядов мужа.