Сестра Керри - английский и русский параллельные тексты

"Hurry up, now," said the other policeman.

— Смотрите поторапливайтесь! — сказал полисмен.

Cold as it was, these officers were hot and mad.

Несмотря на холод, полисменам было очень жарко. Вид у них был свирепый.

Hurstwood worked with the conductor, lifting stone after stone and warming himself by the work.

Герствуд приступил к делу: вместе с кондуктором он убирал с пути булыжник за булыжником, согреваясь работой.

"Ah, you scab, you!" yelled the crowd.

— Ах ты, скэб проклятый! — кричала толпа.

"You coward!

— Трус подлый!

Steal a man's job, will you?

Красть у людей работу, на это вы годитесь!

Rob the poor, will you, you thief?

Грабить бедняка, мошенники этакие!

We'll get you yet, now. Wait."

Мы еще доберемся до вас, подождите!

Not all of this was delivered by one man.

Эти возгласы неслись со всех сторон.

It came from here and there, incorporated with much more of the same sort and curses.

Каждое замечание сопровождалось аккомпанементом брани и проклятий.

"Work, you blackguards," yelled a voice.

— Ладно, работайте, мерзавцы! — грубо крикнул кто-то.

"Do the dirty work.

— Делайте свое подлое дело!

You're the suckers that keep the poor people down!"

Из-за вас, кровопийц, и душат бедняка.

"May God starve ye yet," yelled an old Irish woman, who now threw open a nearby window and stuck out her head.

— Чтоб вы подохли голодной смертью! — крикнула какая-то старая ирландка, открывая окошко и высовываясь на улицу.

"Yes, and you," she added, catching the eye of one of the policemen.

— И ты тоже, гад! — добавила она по адресу одного из полисменов.

"You bloody, murtherin' thafe!

— Подлый убийца!

Crack my son over the head, will you, you hardhearted, murtherin' divil?

Я тебе покажу бить моего сына дубинкой по голове! Гнусный, кровожадный дьявол!

Ah, ye — "

Ах ты!..

But the officer turned a deaf ear. "Go to the devil, you old hag," he half muttered as he stared round upon the scattered company.

Полисмен сделал вид, будто ничего не слышит, и только пробормотал про себя: — Пошла ты к черту, старая ведьма!

Now the stones were off, and Hurstwood took his place again amid a continued chorus of epithets.

Камни были, наконец, убраны, и Герствуд снова занял свое место на площадке, провожаемый хором ругательств.

Both officers got up beside him and the conductor rang the bell, when, bang! bang! through window and door came rocks and stones.

Полицейские один за другим поднялись к нему, и кондуктор дважды дернул веревку. Дзинь! Бум! В окна и двери полетели булыжники.

One narrowly grazed Hurstwood's head. Another shattered the window behind.

Один пронесся мимо самого уха Герствуда, другой вдребезги разбил стекло.

"Throw open your lever," yelled one of the officers, grabbing at the handle himself.

— Полный ход! — крикнул один из полисменов, и сам ухватился за рукоятку.

Hurstwood complied and the car shot away, followed by a rattle of stones and a rain of curses.

Герствуд повиновался, и вагон стрелой понесся вперед, сопровождаемый градом камней и проклятий.

"That — hit me in the neck," said one of the officers.

— Этот сукин сын треснул меня по шее! — заметил один из полисменов.

"I gave him a good crack for it, though."

— Но я здорово угостил его за это по башке!

"I think I must have left spots on some of them," said the other.

— Наверно, и я оставил кой-кому память о себе! — похвастался другой полисмен.

"I know that big guy that called us a-" said thefirst.

— Я, между прочим, знаю того парня, который назвал меня подлой рожей, — сказал первый.

"I'll get him yet for that."

— Я еще посчитаюсь с ним!

"I thought we were in for it sure, once there," said the second.

— Я сразу подумал, что будет драка, как только увидел толпу, — сказал его товарищ.

Hurstwood, warmed and excited, gazed steadily ahead.

Г ерствуд смотрел вперед, разгоряченный и взволнованный.

It was an astonishing experience for him.

Сцена, разыгравшаяся за последние несколько минут, ошеломила его.

He had read of these things, but the reality seemed something altogether new.

Ему приходилось читать о подобных вещах, но действительность превзошла все, что рисовало его воображение.

He was no coward in spirit.

По натуре он не был трусом.

The fact that he had suffered this much now rather operated to arouse a stolid determination to stick it out.

То, что он уже испытал, породило в нем твердое намерение выдержать до конца.

He did not recur in thought to New York or the flat.

Он совсем перестал думать о Нью-Йорке и о своей квартире.

This one trip seemed a consuming thing.

На этом пробеге по Бруклину, казалось, сосредоточились все его мысли.

They now ran into the business heart of Brooklyn uninterrupted.

Вагон катился теперь по торговой части Бруклина, не встречая препятствий.

People gazed at the broken windows of the car and at Hurstwood in his plain clothes.

Публика смотрела на разбитые стекла и на вагоновожатого не в форменной одежде.

Voices called "scab" now and then, as well as other epithets, but no crowd attacked the car.

Время от времени вдогонку неслось "скэб" и тому подобное, но никто не делал попытки остановить вагон.

At the downtown end of the line, one of the officers went to call up his station and report the trouble.

Когда они прибыли к конечному пункту, один из полисменов вызвал по телефону свой участок и донес о случившемся.

"There's a gang out there," he said, "laying for us yet.

— Там и сейчас еще засада, — услышал Герствуд.

Better send some one over there and clean them out."

— Вы бы послали кого-нибудь очистить это место!

The car ran back more quietly — hooted, watched, flung at, but not attacked.

Обратный путь вагон прошел более спокойно. Правда, вслед неслись камни и брань, но прямых нападений больше не было.

Hurstwood breathed freely when he saw the barns.

Г ерствуд облегченно вздохнул, завидев вдали трамвайный парк.

"Well," he observed to himself, "I came out of that all right."

— Ну, — сказал он про себя, — на первый раз все сошло благополучно.

The car was turned in and he was allowed to loaf a while, but later he was again called.

Вагон был введен в депо, и Герствуду дали передохнуть, но вскоре вызвали снова.

This time a new team of officers was aboard.

На этот раз его сопровождала другая пара полисменов.

Slightly more confident, he sped the car along the commonplace streets and felt somewhat less fearful. On one side, however, he suffered intensely.

Герствуд, теперь несколько более уверенный в себе, полным ходом гнал вагон по невзрачным улицам, не испытывая уже прежнего страха.

The day was raw, with a sprinkling of snow and a gusty wind, made all the more intolerable by the speed of the car.

Погода была скверная, все время сыпал снежок, и прямо в лицо бил порывистый ледяной ветер. От быстрого движения вагона стужа чувствовалась еще сильнее.

His clothing was not intended for this sort of work.

Одежда Герствуда вовсе не подходила для такой работы.

He shivered, stamped his feet, and beat his arms as he had seen other motormen do in the past, but said nothing.

Он дрожал от холода, топал ногами, потирал руки, но молчал.

The novelty and danger of the situation modified in a way his disgust and distress at being compelled to be here, but not enough to prevent him from feeling grim and sour.

Новизна и опасность положения несколько умерили отвращение и горечь от того, что он вынужден делать такую работу, но не настолько, чтобы прогнать уныние и тоску.

This was a dog's life, he thought.

"Собачья жизнь! — размышлял он.

It was a tough thing to have to come to.

— Докатиться до такого — как это тяжело!"

The one thought that strengthened him was the insult offered by Carrie.

Только одно поддерживало в нем решимость — память об оскорблении, которое нанесла ему Керри.

He was not down so low as to take all that, he thought.

Не так уж он низко пал, чтобы сносить обиды!

He could do something — this, even — for a while.

Он еще кое на что способен и может временно выдержать даже такую работу.

It would get better.

Потом дела поправятся.

He would save a little.

Он скопит немного денег.

A boy threw a clod of mud while he was thus reflecting and hit him upon the arm. It hurt sharply and angered him more than he had been any time since morning.

Какой-то мальчишка запустил в него комом мерзлой земли, угодившим ему в плечо и причинившим довольно острую боль. Это особенно обозлило Герствуда.

"The little cur!" he muttered.

— Щенок негодный! — пробормотал он.

"Hurt you?" asked one of the policemen.

— Он вас не поранил? — осведомился полисмен.

"No," he answered.

— Нет, пустяк!

At one of the corners, where the car slowed up because of a turn, an ex-motorman, standing on the sidewalk, called to him:

На углу одной из улиц, где вагон на повороте замедлил ход, забастовщик-вагоновожатый крикнул Герствуду с тротуара:

"Won't you come out, pardner, and be a man?

— Будь мужчиной, друг, и сойди с вагона!

Remember we're fighting for decent day's wages, that's all.

Помни, что мы боремся только за кусок хлеба, — это все, чего мы хотим.

We've got families to support."

У каждого из нас есть семья, которую нужно кормить.

The man seemed most peaceably inclined.

Человек говорил самым мирным тоном и, по-видимому, не имел никаких враждебных намерений.

Hurstwood pretended not to see him.

Герствуд притворился, будто не слышит его.

He kept his eyes straight on before and opened the lever wide.

Глядя прямо перед собой, он снова дал полный ход.

The voice had something appealing in it.

Однако в голосе забастовщика звучали нотки, которые задели его за живое.

All morning this went on and long into the afternoon.

Так прошло утро и большая часть дня.

He made three such trips.

Герствуд сделал три рейса.

The dinner he had was no stay for such work and the cold was telling on him.

Обед, который он съел, был весьма скуден для такой работы, и холод все сильнее пробирал его.

At each end of the line he stopped to thaw out, but he could have groaned at the anguish of it.

В конце пути он каждый раз слезал с вагона, чтобы хоть сколько-нибудь размяться и согреться, но от боли еле сдерживал стоны.

One of the barnmen, out of pity, loaned him a heavy cap and a pair of sheepskin gloves, and for once he was extremely thankful.

Какой-то служащий парка из жалости одолжил ему теплую шапку и меховые рукавицы, и Герствуд был бесконечно благодарен ему.

On the second trip of the afternoon he ran into a crowd about half way along the line, that had blocked the car's progress with an old telegraph pole.

Во время второго послеобеденного рейса Герствуд был вынужден остановить вагон в пути, так как толпа бросила поперек дороги старый телеграфный столб.

"Get that thing off the track," shouted the two policemen.

— Убрать это с пути! — одновременно закричали оба полисмена, обращаясь к толпе.

"Yah, yah, yah!" yelled the crowd.

— Еще чего! Ого!

"Get it off yourself."

Убирайте сами! — неслось в ответ.

The two policemen got down and Hurstwood started to follow.

Полисмены соскочили с площадки, и Герствуд собрался было последовать за ними.

"You stay there," one called.

— Нет, вы лучше оставайтесь на месте! — крикнул ему полисмен.

"Some one will run away with your car."

— Не то кто-нибудь угонит вагон.

Amid the babel of voices, Hurstwood heard one close beside him.

Посреди гула возбужденных голосов Г ерствуд вдруг услышал почти над самым ухом:

"Come down, pardner, and be a man.

— Сойди, приятель! Будь мужчиной!

Don't fight the poor.

Нехорошо бороться против бедняков.

Leave that to the corporations."

Предоставь это богачам!

He saw the same fellow who had called to him from the corner. Now, as before, he pretended not to hear him.

Г ерствуд тотчас же узнал забастовщика, окликнувшего его на перекрестке, и опять сделал вид, будто ничего не слышит.

"Come down," the man repeated gently.

— Сойди, дружище, — доброжелательным тоном повторил тот.

"You don't want to fight poor men.

— Нехорошо идти против всех.

Don't fight at all."

И лучше бы тебе совсем в это дело не вмешиваться!

It was a most philosophic and jesuitical motorman.

Вагоновожатый, очевидно, отличался философским складом ума, его голос звучал убедительно.

A third policeman joined the other two from somewhere and some one ran to telephone for more officers.

Откуда-то на помощь первым двум появился третий полисмен и побежал к телефону вызывать подкрепление.

Hurstwood gazed about, determined but fearful.

Г ерствуд озирался вокруг, исполненный решимости, но вместе с тем и страха.

A man grabbed him by the coat.

Кто-то схватил его за рукав и попытался силой стащить с площадки вагона.

"Come off of that," he exclaimed, jerking at him and trying to pull him over the railing.

— Сходи отсюда! — услышал Герствуд ив то же мгновение чуть не полетел кувырком через решетку.

"Let go," said Hurstwood, savagely.

— Пусти! — в бешенстве крикнул он.

"I'll show you — you scab!" cried a young Irishman, jumping up on the car and aiming a blow at Hurstwood.

— Я тебе покажу, скэб проклятый! — ответил какой-то молодой ирландец, вскакивая на площадку.

The latter ducked and caught it on the shoulder instead of the jaw.

Он нацелился кулаком Герствуду в челюсть, но тот наклонился, и удар пришелся в плечо.

"Away from here," shouted an officer, hastening to the rescue, and adding, of course, the usual oaths.