Сестра Керри - английский и русский параллельные тексты

Гримасы нищеты

The gloomy Hurstwood, sitting in his cheap hotel, where he had taken refuge with seventy dollars — the price of his furniture — between him and nothing, saw a hot summer out and a cool fall in, reading.

Герствуд угрюмо сидел в дешевенькой гостинице, куда он перебрался с семьюдесятью долларами (все, что он выручил от продажи мебели), и, читая газеты, смотрел, как проходят жаркое лето и прохладная осень.

He was not wholly indifferent to the fact that his money was slipping away.

Однако он далеко не равнодушно относился к тому, что деньги его тают.

As fifty cents after fifty cents were paid out for a day's lodging he became uneasy, and finally took a cheaper room — thirty-five cents a day — to make his money last longer.

Платя в гостинице полдоллара в день, он наконец встревожился и переехал в еще более дешевое место, где с него брали за ночлег лишь тридцать пять центов. Теперь его денег могло хватить на более продолжительный срок.

Frequently he saw notices of Carrie.

Об успехах Керри он часто читал в газетах.

Her picture was in the "World" once or twice, and an old "Herald" he found in a chair informed him that she had recently appeared with some others at a benefit for something or other.

Ее портрет раза два появился в газете "Уорлд", а из старого номера "Гералда", случайно найденного в гостинице, он узнал о том, что мисс Керри Маденда в числе других знаменитостей сцены принимала участие в одном благотворительном спектакле.

He read these things with mingled feelings.

Все это вызывало у него смятенные чувства.

Each one seemed to put her farther and farther away into a realm which became more imposing as it receded from him.

С каждой газетной заметкой Керри, казалось, отходила от него все дальше и дальше в мир, рисовавшийся Г ерствуду все более великолепным и недоступным.

On the billboards, too, he saw a pretty poster, showing her as the Quaker Maid, demure and dainty. More than once he stopped and looked at these, gazing at the pretty face in a sullen sort of way.

Он видел на афишах изображение Керри, такой скромной и нежной в костюме квакерши, и не раз останавливался и мрачно всматривался в ее красивое лицо.

His clothes were shabby, and he presented a marked contrast to all that she now seemed to be.

Одежда Герствуда совсем обветшала, и весь его облик представлял разительный контраст с той Керри, какой, по его представлениям, она должна была быть теперь.

Somehow, so long as he knew she was at the Casino, though he had never any intention of going near her, there was a subconscious comfort for him — he was not quite alone.

Пока Керри работала в "Казино", Герствуд, как ни странно, сам того не замечая, находил в этом утешение — он не ощущал полного одиночества, хотя ему никогда и в голову не приходило искать встречи с нею.

The show seemed such a fixture that, after a month or two, he began to take it for granted that it was still running.

Прошел месяц-другой, а Керри все выступала в том же театре, — Герствуд привык к этому и думал, что так будет продолжаться всегда.

In September it went on the road and he did not notice it.

Но в сентябре труппа отправилась в турне, и Герствуд не заметил этого.

When all but twenty dollars of his money was gone, he moved to a fifteen-cent lodging-house in the Bowery, where there was a bare lounging-room filled with tables and benches as well as some chairs.

Когда у него осталось всего двадцать долларов, он переселился в ночлежный дом на Бауэри, где за пятнадцать центов постояльцам предоставлялась большая общая комната со столами, скамьями и стульями.

Here his preference was to close his eyes and dream of other days, a habit which grew upon him.

Здесь Герствуд сидел часами и, закрыв глаза, грезил о былом. Постепенно это вошло у него в привычку.

It was not sleep at first, but a mental hearkening back to scenes and incidents in his Chicago life. As the present became darker, the past grew brighter, and all that concerned it stood in relief.

Вначале это не было похоже на забытье, он только прислушивался к отзвукам дней, проведенных в Чикаго, и чем безрадостнее становилась действительность, тем ярче и рельефнее выступало перед ним прошлое.

He was unconscious of just how much this habit had hold of him until one day he found his lips repeating an old answer he had made to one of his friends.

И Г ерствуд не сознавал, до какой степени укоренилась в нем привычка грезить наяву, пока он однажды не заговорил вслух, обращаясь к одному из своих бывших приятелей.

They were in Fitzgerald and Moy's. It was as if he stood in the door of his elegant little office, comfortably dressed, talking to Sagar Morrison about the value of South Chicago real estate in which the latter was about to invest.

Ему представилось, что он стоит в роскошном баре "Фицджеральд и Мой" у дверей своего элегантного маленького кабинета и беседует с мистером Моррисоном о ценах на земельные участки в южной части Чикаго, в которые его собеседник собирался вложить большие деньги.

"How would you like to come in on that with me?" he heard Morrison say.

"Что вы скажете, если я вам предложу войти со мной в компанию?" — раздался у него в ушах голос Моррисона.

"Not me," he answered, just as he had years before.

И Герствуд вслух произнес: — Нет, не могу.

"I have my hands full now."

У меня все деньги вложены в дело.

The movement of his lips aroused him.

Движение губ заставило его очнуться.

He wondered whether he had really spoken.

Неужели он сам с собой разговаривал?

The next time he noticed anything of the sort he really did talk.

Он имел случай убедиться, что это так, когда в другой раз услышал произнесенные им самим слова.

"Why don't you jump, you bloody fool?" he was saying.

— Почему же ты не прыгаешь, дурень? — проговорил он.

"Jump!"

— Прыгай!

It was a funny English story he was telling to a company of actors.

Это был забавный анекдот, который он часто рассказывал в компании актеров.

Even as his voice recalled him, he was smiling.

Когда Герствуд очнулся от звука собственного голоса, он все еще улыбался.

A crusty old codger, sitting near by, seemed disturbed; at least, he stared in a most pointed way.

Какой-то старикашка рядом с ним беспокойно заерзал и укоризненно покосился на него.

Hurstwood straightened up. The humour of the memory fled in an instant and he felt ashamed.

Г ерствуд мгновенно перестал смеяться, и ему стало стыдно.

For relief, he left his chair and strolled out into the streets.

Чувствуя себя неловко, он поднялся со стула и вышел на улицу.

One day, looking down the ad. columns of the "Evening World," he saw where a new play was at the Casino.

Просматривая театральные рекламы в одной из вечерних газет, Герствуд вдруг заметил, что в "Казино" идет уже другая пьеса.

Instantly, he came to a mental halt.

Он замер.

Carrie had gone!

Керри уехала!

He remembered seeing a poster of her only yesterday, but no doubt it was one left uncovered by the new signs.

Он вспомнил, что лишь накануне видел афишу с ее изображением. Значит, это была старая афиша, которую еще не успели заклеить новыми!

Curiously, this fact shook him up.

Как ни странно, но это открытие потрясло его.

He had almost to admit that somehow he was depending upon her being in the city.

Он вынужден был признаться себе, что его жизнь как-то зависит от пребывания Керри в Нью-Йорке.

Now she was gone.

И вот теперь ее нет!

He wondered how this important fact had skipped him.

Как же это ускользнуло от него?

Goodness knows when she would be back now.

Бог знает, когда она теперь вернется!

Impelled by a nervous fear, he rose and went into the dingy hall, where he counted his remaining money, unseen.

Г онимый страхом, Г ерствуд вышел в грязный темноватый коридор, где его никто не видел, и пересчитал свои деньги.

There were but ten dollars in all.

Оставалось всего десять долларов.

He wondered how all these other lodging-house people around him got along.

Он недоумевал, чем же, собственно, пробавляются все другие обитатели ночлежки.

They didn't seem to do anything.

Судя по всему, они ничего не делают.

Perhaps they begged — unquestionably they did.

Возможно, что они просят милостыню: да, несомненно, это так и есть.

Many was the dime he had given to such as they in his day.

Много серебряных монеток подал Г ерствуд таким за свою жизнь!

He had seen other men asking for money on the streets.

Он видел, как люди просят на улицах.

Maybe he could get some that way.

Что ж, может быть, и ему удастся сколько-нибудь собрать таким путем?

There was horror in this thought.

Однако эта мысль ужаснула его.

Sitting in the lodging-house room, he came to his last fifty cents.

Он оставался в ночлежке, пока дело не дошло до последних пятидесяти центов.

He had saved and counted until his health was affected.

Рассчитывая каждый цент и урезывая себе в пище, Г ерствуд сильно отощал, и здоровье его пошатнулось.

His stoutness had gone. With it, even the semblance of a fit in his clothes.

Прежняя полнота исчезла, и старый костюм висел на нем мешком.

Now he decided he must do something, and, walking about, saw another day go by, bringing him down to his last twenty cents — not enough to eat for the morrow.

"Надо что-то предпринять!" — решил он и отправился бродить по городу. Так прошел еще день, и у него осталось лишь двадцать центов, — этого ему не могло хватить даже на завтрак.

Summoning all his courage, he crossed to Broadway and up to the Broadway Central hotel.

Призвав на помощь все свое мужество, он направился к отелю "Бродвей-Сентрал".

Within a block he halted, undecided.

Но, не доходя нескольких домов до отеля, Герствуд в нерешительности остановился.

A big, heavy-faced porter was standing at one of the side entrances, looking out. Hurstwood purposed to appeal to him. Walking straight up, he was upon him before he could turn away.

У подъезда, глядя на улицу, стоял величественный швейцар, Г ерствуд решил обратиться к нему и, быстро подойдя, остановился перед ним, прежде чем тот успел отвернуться.

"My friend," he said, recognising even in his plight the man's inferiority, "is there anything about this hotel that I could get to do?"

— Мой друг, — начал он, и в его голосе даже теперь прозвучала та снисходительность, с какою он привык обращаться к швейцарам, — не найдется ли в отеле какой-нибудь работы для меня?

The porter stared at him the while he continued to talk.

Швейцар невозмутимо глядел на него, не мешая ему говорить.

"I'm out of work and out of money and I've got to get something, — it doesn't matter what.

— Я сейчас без работы и без денег, и мне во что бы то ни стало нужно найти какое-нибудь занятие.

I don't care to talk about what I've been, but if you'd tell me how to get something to do, I'd be much obliged to you. It wouldn't matter if it only lasted a few days just now. I've got to have something."

Я не стану рассказывать вам, кем я был когда-то. Но я был бы вам крайне обязан, если бы вы указали мне, как получить здесь работу. Хотя бы на несколько дней.

The porter still gazed, trying to look indifferent.

Швейцар все так же молча смотрел на него, стараясь придать своему лицу выражение полного безразличия.

Then, seeing that Hurstwood was about to go on, he said:

Но, видя, что Г ерствуд собирается продолжать, он сказал:

"I've nothing to do with it.

— Я ничего не могу.

You'll have to ask inside."

Справьтесь в конторе.

Curiously, this stirred Hurstwood to further effort.

Как ни странно, услышав этот ответ, Герствуд потерял надежду.

"I thought you might tell me."

— Простите, я думал, что вы знаете, — сказал он.

The fellow shook his head irritably.

Но швейцар только сердито покачал головой.

Inside went the ex-manager and straight to an office off the clerk's desk. One of the managers of the hotel happened to be there.

Он направился в контору отеля, где случайно оказался один из управляющих.

Hurstwood looked him straight in the eye.

Герствуд посмотрел ему прямо в глаза.

"Could you give me something to do for a few days?" he said.

— Не могли бы вы дать мне работу, хотя бы на несколько дней?

"I'm in a position where I have to get something at once."

Я в таком положении, что мне надо немедленно за что-то браться.

The comfortable manager looked at him, as much as to say:

Холеный джентльмен посмотрел на него так, точно хотел сказать:

"Well, I should judge so."

"Да, судя по вашей внешности, вам можно поверить!"

"I came here," explained Hurstwood, nervously, "because I've been a manager myself in my day.

— Я пришел сюда потому, — нервно говорил Герствуд, — что в свое время сам управлял большим делом.

I've had bad luck in a way but I'm not here to tell you that.

Меня постигла неудача. Впрочем, я не хочу говорить об этом.

I want something to do, if only for a week."

Я прошу дать мне какую-нибудь работу, хотя бы на одну неделю.

The man imagined he saw a feverish gleam in the applicant's eye.

Управляющий заметил лихорадочный блеск в его глазах.

"What hotel did you manage?" he inquired.

— Каким делом вы управляли? — спросил он.

"It wasn't a hotel," said Hurstwood. "I was manager of Fitzgerald and Moy's place in Chicago for fifteen years."

— Баром Фицджеральда и Моя в Чикаго, — ответил Герствуд. — Я прослужил там пятнадцать лет.

"Is that so?" said the hotel man.

— Вот как? — удивился управляющий.

"How did you come to get out of that?"

— Как же случилось, что вы ушли оттуда?

The figure of Hurstwood was rather surprising in contrast to the fact.

— Слишком уж противоречила рассказу Герствуда его внешность.