Сестра Керри - английский и русский параллельные тексты

"Well, by foolishness of my own.

— По собственной глупости, — ответил он.

It isn't anything to talk about now.

— Но об этом не стоит теперь говорить.

You could find out if you wanted to.

Если бы вы пожелали, вы могли бы проверить мои слова.

I'm 'broke' now and, if you will believe me, I haven't eaten anything today."

Но сейчас я остался без гроша и, поверьте мне, сегодня еще ничего не ел.

The hotel man was slightly interested in this story.

Управляющий отелем почувствовал некоторый интерес к этому человеку.

He could hardly tell what to do with such a figure, and yet Hurstwood's earnestness made him wish to do something.

Он не знал, куда бы мог его пристроить, но в то же время голос Герствуда звучал так искренне, что невольно рождалось желание помочь ему.

"Call Olsen," he said, turning to the clerk.

— Позовите Олсена, — распорядился управляющий.

In reply to a bell and a disappearing hall-boy, Olsen, the head porter, appeared.

Клерк позвонил и отправил мальчика за заведующим младшим персоналом. Тот не замедлил явиться.

"Olsen," said the manager, "is there anything downstairs you could find for this man to do?

— Олсен, — обратился к нему управляющий отелем, — не нашлось бы там на кухне какой-нибудь работы для этого человека?

I'd like to give him something."

Мне хотелось бы помочь ему.

"I don't know, sir," said Olsen.

— Право, не знаю, сэр, — ответил Олсен.

"We have about all the help we need.

— У нас весь штат заполнен.

I think I could find something, sir, though, if you like."

Но, если вам угодно, я постараюсь что-нибудь найти.

"Do.

— Хорошо, Олсен.

Take him to the kitchen and tell Wilson to give him something to eat."

Отведите его на кухню и скажите, чтобы Уилсон прежде всего накормил его.

"All right, sir," said Olsen.

— Слушаю, сэр! — сказал Олсен.

Hurstwood followed.

Герствуд последовал за ним.

Out of the manager's sight, the head porter's manner changed.

Как только они вышли из конторы, манеры Олсена сразу изменились.

"I don't know what the devil there is to do," he observed.

— Черт его знает, что мы с ним будем делать! — проворчал он.

Hurstwood said nothing.

Герствуд ничего не сказал.

To him the big trunk hustler was a subject for private contempt.

К таким мелким служащим он продолжал относиться с полным пренебрежением.

"You're to give this man something to eat," he observed to the cook.

— Дайте этому человеку поесть, — сказал Олсен повару, когда они очутились на кухне.

The latter looked Hurstwood over, and seeing something keen and intellectual in his eyes, said:

Повар оглядел Г ерствуда с головы до ног и, очевидно, прочел в его глазах что-то, говорившее о лучших временах.

"Well, sit down over there."

— Присядьте вот сюда, — вежливо предложил он.

Thus was Hurstwood installed in the Broadway Central, but not for long.

Так Герствуд обосновался в отеле "Бродвей-Сентрал". Впрочем, не надолго.

He was in no shape or mood to do the scrub work that exists about the foundation of every hotel.

Ни по своему физическому, ни по своему душевному состоянию он не подходил для черной работы.

Nothing better offering, he was set to aid the fireman, to work about the basement, to do anything and everything that might offer.

Герствуд должен был помогать истопнику. Кроме того, он делал все, что приходилось: колол дрова, перетаскивал тяжести.

Porters, cooks, firemen, clerks — all were over him.

Швейцары и повара, истопники и клерки — все были начальством для него.

Moreover his appearance did not please these individuals — his temper was too lonely — and they made it disagreeable for him.

К тому же его внешность не слишком располагала к себе. Он был молчалив и угрюм, и ему подсовывали самую неприятную работу.

With the stolidity and indifference of despair, however, he endured it all, sleeping in an attic at the roof of the house, eating what the cook gave him, accepting a few dollars a week, which he tried to save.

С упрямством и равнодушием отчаяния Г ерствуд, однако, все сносил. Он спал на чердаке отеля, ел, что ему давали, и старался сберечь те несколько долларов, которые он получал в конце каждой недели.

His constitution was in no shape to endure.

Но состояние его здоровья было таково, что его сил не могло хватить надолго.

One day the following February he was sent on an errand to a large coal company's office.

Однажды в феврале его послали с каким-то поручением в контору крупной угольной компании.

It had been snowing and thawing and the streets were sloppy.

Улицы были покрыты густым слоем талого снега.

He soaked his shoes in his progress and came back feeling dull and weary.

Г ерствуд промочил ноги и вернулся, чувствуя усталость и недомогание во всем теле.

All the next day he felt unusually depressed and sat about as much as possible, to the irritation of those who admired energy in others.

На следующий день он был в крайне угнетенном состоянии и старался по возможности не двигаться, что, естественно, вызывало раздражение у тех, кто любит, чтобы другие были расторопны.

In the afternoon some boxes were to be moved to make room for new culinary supplies.

После обеда потребовалось перетащить несколько ящиков, чтобы освободить место для новых припасов.

He was ordered to handle a truck. Encountering a big box, he could not lift it.

Герствуду попался огромный ящик, который он никак не мог сдвинуть с места.

"What's the matter there?" said the head porter.

— Ну что там еще? — крикнул швейцар.

"Can't you handle it?"

— Не можете справиться, что ли?

He was straining to lift it, but now he quit.

Герствуд напрягал все силы, но в конце концов вынужден был бросить свои старания.

"No," he said, weakly.

— Нет, не могу, — слабо выговорил он.

The man looked at him and saw that he was deathly pale.

Швейцар пристально посмотрел на него и вдруг заметил, что Герствуд смертельно бледен.

"Not sick, are you?" he asked.

— Да не больны ли вы? — спросил он.

"I think I am," returned Hurstwood.

— Кажется, болен, — ответил Герствуд.

"Well, you'd better go sit down, then."

— Тогда вы лучше присядьте.

This he did, but soon grew rapidly worse.

Герствуд присел, но вскоре ему стало еще хуже.

It seemed all he could do to crawl to his room, where he remained for a day.

Он с трудом дотащился до своей койки на чердаке и пролежал там весь остаток дня.

"That man Wheeler's sick," reported one of the lackeys to the night clerk.

— Этот Уилер болен, — доложил один из официантов дежурному ночному клерку.

"What's the matter with him?"

— А что с ним такое?

"I don't know.

— Право, не знаю.

He's got a high fever."

У него сильный жар, — добавил он.

The hotel physician looked at him.

Состоявший при отеле врач осмотрел Г ерствуда и сразу заявил:

"Better send him to Bellevue," he recommended.

— Скорее отправьте его в больницу.

"He's got pneumonia."

У него воспаление легких.

Accordingly, he was carted away. In three weeks the worst was over, but it was nearly the first of May before his strength permitted him to be turned out.

Через три недели опасность миновала, но только к началу мая силы Г ерствуда восстановились настолько, что его можно было выпустить.

Then he was discharged.

Тогда его выписали из больницы.

No more weakly looking object ever strolled out into the spring sunshine than the once hale, lusty manager.

Когда он снова вышел на весеннее солнышко, вид у него был самый жалкий. Куда делись былая бодрость и живость бывшего управляющего баром!

All his corpulency had fled. His face was thin and pale, his hands white, his body flabby.

От прежней его представительности не осталось и следа — бледное, исхудалое лицо, синевато-белые руки, опущенные плечи.

Clothes and all, he weighed but one hundred and thirty-five pounds. Some old garments had been given him — a cheap brown coat and misfit pair of trousers. Also some change and advice. He was told to apply to the charities.

Ему дали на дорогу мелочи, посоветовали обратиться в благотворительные учреждения.

Again he resorted to the Bowery lodging-house, brooding over where to look.

Он возвратился в ночлежку на Бауэри, ломая голову над вопросом, как жить дальше.

From this it was but a step to beggary.

До нищенства оставался один шаг.

"What can a man do?" he said.

"А что же делать? — думал он про себя.

"I can't starve."

— Не умирать же мне с голоду!"

His first application was in sunny Second Avenue. A well-dressed man came leisurely strolling toward him out of Stuyvesant Park.

С первой просьбой о милостыне он обратился к хорошо одетому джентльмену, который только что вышел из парка Стивесант и не спеша направился по солнечной Второй авеню.

Hurstwood nerved himself and sidled near.

Г ерствуд, сделав над собой огромное усилие, подошел к нему.

"Would you mind giving me ten cents?" he said, directly.

— Не можете ли вы дать мне десять центов? — прямо приступил он к делу.

"I'm in a position where I must ask some one."

— Я в таком положении, что вынужден просить.

The man scarcely looked at him, fished in his vest pocket and took out a dime.

Прохожий, почти не глядя на Г ерствуда, запустил руку в жилетный карман и достал монету.

"There you are," he said.

— Получите! — сказал он.

"Much obliged," said Hurstwood, softly, but the other paid no more attention to him.

— Очень вам благодарен, — пробормотал Г ерствуд, но прохожий больше не обращал на него внимания.

Satisfied with his success and yet ashamed of his situation, he decided that he would only ask for twenty-five cents more, since that would be sufficient.

Довольный своей удачей, но испытывая в то же время жгучий стыд, Герствуд решил продолжать, поставив себе целью собрать еще двадцать пять центов. Этого ему было бы вполне достаточно.

He strolled about sizing up people, but it was long before just the right face and situation arrived.

Он брел по солнечной стороне, присматриваясь к пешеходам, но прошло немало времени, прежде чем он опять встретил человека, лицо которого внушило ему должную храбрость.

When he asked, he was refused.

Однако прохожий ответил отказом.

Shocked by this result, he took an hour to recover and then asked again.

Это так потрясло Герствуда, что он целый час не решался снова попытать счастья.

This time a nickel was given him.

В третий раз ему повезло больше: он получил пять центов.

By the most watchful effort he did get twenty cents more, but it was painful.

И лишь после долгих усилий ему удалось собрать еще двадцать.

The next day he resorted to the same effort, experiencing a variety of rebuffs and one or two generous receptions.

На следующий день он принялся за то же занятие. Порою Герствуду везло, и ему кое-что подавали, но чаще он наталкивался на грубый отказ.

At last it crossed his mind that there was a science of faces, and that a man could pick the liberal countenance if he tried.

В конце концов ему пришло в голову, что необходимо изучать физиономии прохожих, тогда можно по выражению лица определить тех, кто будет пощедрее.

It was no pleasure to him, however, this stopping of passers-by. He saw one man taken up for it and now troubled lest he should be arrested.

Конечно, останавливать людей на улице было не особенно приятно, тем более, что на глазах Герствуда одного нищего арестовали. Теперь его мучил страх, как бы и его не постигла та же участь.

Nevertheless, he went on, vaguely anticipating that indefinite something which is always better.

Но он продолжал бродить, смутно надеясь на что-то.

It was with a sense of satisfaction, then, that he saw announced one morning the return of the Casino Company, "with Miss Carrie Madenda."

Он испытал удовольствие, когда однажды утром снова увидел афишу, возвещавшую возвращение труппы, игравшей раньше в "Казино", и спектакль "при участии мисс Керри Маденда".

He had thought of her often enough in days past.

Герствуд часто думал о ней в последнее время.

How successful she was — how much money she must have!

Каким она пользуется успехом! Сколько у нее, должно быть, денег!

Even now, however, it took a severe run of ill luck to decide him to appeal to her.

Однако только сейчас, после на редкость неудачного дня, он решился попросить у нее помощи.

He was truly hungry before he said:

Он по-настоящему изголодался и лишь потому, наконец, сказал себе:

"I'll ask her.

"Пойду попрошу у нее.

She won't refuse me a few dollars."

Она не откажет мне в нескольких долларах!"

Accordingly, he headed for the Casino one afternoon, passing it several times in an effort to locate the stage entrance.

Он отправился к театру "Казино" и несколько раз прошел мимо него взад и вперед, соображая, где может быть вход для актеров.

Then he sat in Bryant Park, a block away, waiting.

Потом опустился на скамью в парке Брайант, на расстоянии квартала от театра, и стал ждать.

"She can't refuse to help me a little," he kept saying to himself.

"Не может быть, чтобы она отказала мне в небольшой помощи!" — не переставал он твердить себе.

Beginning with half-past six, he hovered like a shadow about the Thirty-ninth Street entrance, pretending always to be a hurrying pedestrian and yet fearful lest he should miss his object.

Начиная с половины седьмого Герствуд как тень маячил около входа в "Казино", стараясь слиться с толпой спешащих пешеходов и вместе с тем боясь упустить Керри.

He was slightly nervous, too, now that the eventful hour had arrived; but being weak and hungry, his ability to suffer was modified.