Сестра Керри - английский и русский параллельные тексты

В царстве величия. Путник мечтает

Whatever a man like Hurstwood could be in Chicago, it is very evident that he would be but an inconspicuous drop in an ocean like New York.

Какое бы положение ни занимал Г ерствуд в Чикаго, в Нью-Йорке он был лишь ничтожнейшей каплей в море.

In Chicago, whose population still ranged about 500,000, millionaires were not numerous.

В Чикаго, хотя его население в то время уже равнялось полумиллиону, крупных капиталистов было немного.

The rich had not become so conspicuously rich as to drown all moderate incomes in obscurity.

Богачи не были еще столь богаты, чтобы затмевать своим блеском людей со средним достатком.

The attention of the inhabitants was not so distracted by local celebrities in the dramatic, artistic, social, and religious fields as to shut the well-positioned man from view.

Внимание жителей не было столь поглощено местными знаменитостями в драматической, художественной, социальной и других областях, чтобы человек, занимающий независимое положение, оставался совсем в тени.

In Chicago the two roads to distinction were politics and trade.

В Чикаго существовало лишь два пути к известности — политика и коммерция.

In New York the roads were any one of a half-hundred, and each had been diligently pursued by hundreds, so that celebrities were numerous.

В Нью-Йорке таких путей было с полсотни, на каждом из них подвизались сотни людей, и, таким образом, знаменитости не были редкостью.

The sea was already full of whales. A common fish must needs disappear wholly from view — remain unseen.

Море здесь кишело китами, а потому мелкая рыбешка совсем исчезала из виду и даже не смела надеяться, что ее заметят.

In other words, Hurstwood was nothing.

Иными словами, в Нью-Йорке Герствуд был ничто.

There is a more subtle result of such a situation as this, which, though not always taken into account, produces the tragedies of the world.

Есть и более опасная сторона в таком положении вещей. Ее не всегда принимают во внимание, но она-то и порождает трагедии.

The great create an atmosphere which reacts badly upon the small.

Великие мира сего окружают себя атмосферой, дурно действующей на малых.

This atmosphere is easily and quickly felt.

Это ее влияние легко ощутить.

Walk among the magnificent residences, the splendid equipages, the gilded shops, restaurants, resorts of all kinds; scent the flowers, the silks, the wines; drink of the laughter springing from the soul of luxurious content, of the glances which gleam like light from defiant spears; feel the quality of the smiles which cut like glistening swords and of strides born of place, and you shall know of what is the atmosphere of the high and mighty.

Пройдитесь среди великолепных особняков, изумительных экипажей, ослепительных магазинов, ресторанов, всевозможных увеселительных заведений; вдохните аромат цветов, шелковых нарядов, вин; почувствуйте опьянение от смеха, рвущегося из груди блаженствующих в роскоши, от взглядов, сверкающих, словно дерзкие копья, ощутите, чего стоят эти разящие, как лезвие меча, улыбки и эта надменная поступь, — и вы поймете, что представляет собой мир, в котором живут могущественные и великие.

Little use to argue that of such is not the kingdom of greatness, but so long as the world is attracted by this and the human heart views this as the one desirable realm which it must attain, so long, to that heart, will this remain the realm of greatness. So long, also, will the atmosphere of this realm work its desperate results in the soul of man.

Нет смысла доказывать, что не в том истинное величие. Пока все тянутся к этим благам, пока человеческое сердце ставит их достижение главной своей целью, до тех пор эта атмосфера будет разрушать душу человека.

It is like a chemical reagent.

Она как химический реактив.

One day of it, like one drop of the other, will so affect and discolour the views, the aims, the desire of the mind, that it will thereafter remain forever dyed.

Один день ее действия — подобно одной капле химического вещества — так меняет и обесценивает наши понятия, желания и стремления, что на них остается неизгладимый след.

A day of it to the untried mind is like opium to the untried body.

День такого воздействия для ума неискушенного то же, что опиум для неискушенного тела.

A craving is set up which, if gratified, shall eternally result in dreams and death.

Начинается мука желаний, которые, если им поддаться, неизменно ведут к безумным грезам и смерти.

Aye! dreams unfulfilled — gnawing, luring, idle phantoms which beckon and lead, beckon and lead, until death and dissolution dissolve their power and restore us blind to nature's heart.

Ах, несбывшиеся мечты! Они снедают нас и томят, эти праздные видения, они манят и влекут, манят и влекут, пока смерть и разложение не сокрушат их власти и не вернут нас, слепых, в лоно природы.

A man of Hurstwood's age and temperament is not subject to the illusions and burning desires of youth, but neither has he the strength of hope which gushes as a fountain in the heart of youth.

Человек возраста и темперамента Герствуда не подвержен иллюзиям и жгучим желаниям юности, зато в нем нет и того оптимизма, который брызжет фонтаном из юного сердца.

Such an atmosphere could not incite in him the cravings of a boy of eighteen, but in so far as they were excited, the lack of hope made them proportionately bitter. He could not fail to notice the signs of affluence and luxury on every hand. He had been to New York before and knew the resources of its folly.

Нью-Йорк не мог вызвать в нем тех вожделений, которые загораются в душе восемнадцатилетнего мальчика. Но отсутствие надежды когда-либо приобщиться к этой роскоши усугубляло горечь его неудач. Герствуд раньше бывал в Нью-Йорке и прекрасно знал, какие возможности открываются в этом городе для тех, кто может вкушать жизнь во всей ее полноте.

In part it was an awesome place to him, for here gathered all that he most respected on this earth — wealth, place, and fame.

Нью-Йорк вызвал в нем отчасти благоговейный страх, ибо здесь сосредоточивалось все, что он уважал и почитал: богатство, положение и слава.

The majority of the celebrities with whom he had tipped glasses in his day as manager hailed from this self-centred and populous spot.

Большинство знаменитостей, с которыми он неоднократно чокался в те дни, когда управлял баром, выдвинулось именно в этом величественном многолюдном городе.

The most inviting stories of pleasure and luxury had been told of places and individuals here.

Рассказывали самые захватывающие истории о роскоши здешних дворцов и о жизни их обитателей.

He knew it to be true that unconsciously he was brushing elbows with fortune the livelong day; that a hundred or five hundred thousand gave no one the privilege of living more than comfortably in so wealthy a place.

Он понимал, что здесь человек, сам того не замечая, живет всю жизнь бок о бок с богатством; что здесь, имея сто или даже пятьсот тысяч долларов, можно жить лишь более или менее прилично.

Fashion and pomp required more ample sums, so that the poor man was nowhere.

Для того, чтобы блистать в обществе, для того, чтобы не отставать от моды, здесь нужны несравненно большие капиталы, а для бедного человека тут вообще нет места.

All this he realised, now quite sharply, as he faced the city, cut off from his friends, despoiled of his modest fortune, and even his name, and forced to begin the battle for place and comfort all over again.

Очутившись в этом городе, отрезанный от друзей, лишившийся не только своего скромного состояния, но и имени, вынужденный заново начать борьбу за существование, Г ерствуд с особенной остротой отдавал себе во всем этом отчет.

He was not old, but he was not so dull but that he could feel he soon would be.

Он не был стар, но был достаточно умен, чтобы понимать, что скоро начнет стареть.

Of a sudden, then, this show of fine clothes, place, and power took on peculiar significance.

И как-то сразу это зрелище красивых нарядов, уверенности и силы приобрело в его глазах особое значение.

It was emphasised by contrast with his own distressing state.

Уж очень велика была разница между этой роскошью и его собственным плачевным положением.

And it was distressing.

А положение его и вправду было плачевное.

He soon found that freedom from fear of arrest was not the sine qua non of his existence.

Герствуд вскоре увидел, что отсутствие страха перед арестом не является Sine qua non[4].

That danger dissolved, the next necessity became the grievous thing.

Едва миновала одна опасность, на сцену выступила другая — нужда.

The paltry sum of thirteen hundred and some odd dollars set against the need of rent, clothing, food, and pleasure for years to come was a spectacle little calculated to induce peace of mind in one who had been accustomed to spend five times that sum in the course of a year.

Жалкая сумма в тысячу триста долларов, которую им с Керри придется растянуть на несколько лет, чтобы покрывать свои расходы на жилище, одежду, пищу и развлечения, вряд ли могла успокоить человека, привыкшего тратить в пять раз больше за один лишь год.

He thought upon the subject rather actively the first few days he was in New York, and decided that he must act quickly.

Г ерствуд много думал об этом в первые же дни по приезде в Нью-Йорк и пришел к выводу, что нужно действовать решительно.

As a consequence, he consulted the business opportunities advertised in the morning papers and began investigations on his own account.

Ознакомившись с коммерческими предложениями в утренних газетах, он принялся за поиски работы.

That was not before he had become settled, however. Carrie and he went looking for a flat, as arranged, and found one in Seventy-eighth Street near Amsterdam Avenue.

Однако прежде он вместе с Керри обосновался в квартире на Семьдесят восьмой улице, близ Амстердам-авеню.

It was a five-story building, and their flat was on the third floor.

Дом был пятиэтажный, а их квартира расположена на третьем этаже.

Owing to the fact that the street was not yet built up solidly, it was possible to see east to the green tops of the trees in Central Park and west to the broad waters of the Hudson, a glimpse of which was to be had out of the west windows.

Благодаря тому, что улица еще не была плотно застроена, на востоке видны были зеленые вершины деревьев Сентрал-парка, а на западе — широкие воды Гудзона.

For the privilege of six rooms and a bath, running in a straight line, they were compelled to pay thirty-five dollars a month — an average, and yet exorbitant, rent for a home at the time.

Квартирка с ванной обходилась в тридцать пять долларов в месяц, что для того времени было средней ценой, но все же очень чувствительной для Герствуда.

Carrie noticed the difference between the size of the rooms here and in Chicago and mentioned it.

Керри обратила внимание на разницу в размере здешних и чикагских комнат. Она поделилась своими наблюдениями с Герствудом.

"You'll not find anything better, dear," said Hurstwood, "unless you go into one of the old-fashioned houses, and then you won't have any of these conveniences."

— Ничего лучшего мы не найдем, дорогая, — сказал он ей. — Разве только если будем искать квартиру в одном из старых домов, а там ты не будешь иметь тех удобств, что здесь.

Carrie picked out the new abode because of its newness and bright wood-work. It was one of the very new ones supplied with steam heat, which was a great advantage.

Квартирка привлекла внимание Керри тем, что была заново отделана и находилась в одном из новых домов с центральным отоплением. Это было большое преимущество.

The stationary range, hot and cold water, dumb-waiter, speaking tubes, and call-bell for the janitor pleased her very much.

Хорошая плита, горячая и холодная вода, грузовой лифт и даже рупор для переговоров со швейцаром — все это очень понравилось молодой женщине.

She had enough of the instincts of a housewife to take great satisfaction in these things.

В ней был достаточно развит хозяйственный инстинкт, чтобы вполне оценить эти усовершенствования.

Hurstwood made arrangements with one of the instalment houses whereby they furnished the flat complete and accepted fifty dollars down and ten dollars a month.

Герствуд вошел в соглашение с одной мебельной компанией, которая обставила квартиру за взнос в пятьдесят долларов наличными при условии выплаты остальной суммы частями, по десять долларов в месяц.

He then had a little plate, bearing the name G.

Затем он заказал медную дощечку, на которой было выгравировано

W. Wheeler, made, which he placed on his letter-box in the hall.

"Дж. У.Уилер", и прикрепил ее в вестибюле над своим почтовым ящиком.

It sounded exceedingly odd to Carrie to be called Mrs. Wheeler by the janitor, but in time she became used to it and looked upon the name as her own.

Сперва Керри казалось очень странным, когда швейцар называл ее "миссис Уилер", но мало-помалу она привыкла и стала относиться к этому имени, как к своему собственному.

These house details settled, Hurstwood visited some of the advertised opportunities to purchase an interest in some flourishing down-town bar.

Покончив с хлопотами по устройству квартиры, Г ерствуд отправился по нескольким объявлениям, рассчитывая приобрести долю в каком-нибудь преуспевающем баре.

After the palatial resort in Adams Street, he could not stomach the commonplace saloons which he found advertised. He lost a number of days looking up these and finding them disagreeable.

После роскошного заведения на Адамс-стрит ему не по душе были жалкие кабаки, которые он теперь посетил; он только зря потратил несколько дней на их осмотр: все они были очень неприглядны.

He did, however, gain considerable knowledge by talking, for he discovered the influence of Tammany Hall and the value of standing in with the police.