Младшая сестра

Дует мартовский ветер

Как велит добрый старый обычай, еще задолго до праздника, каждый вторник вечером, взбирался Шамси на асфальтовую крышу своего дома.

Но костра он теперь не разводил: незачем лишний раз привлекать внимание людей; к тому же говорят, что костры теперь запрещены — от них возникают пожары.

Зябко ежась от ветра, Шамси окидывал взором старую Крепость и, не видя привычных костров на крышах домов и очертаний мечетей в трепетном свете огней, досадовал: упразднили добрый старый обычай, все перевернули вверх дном! Скоро наступит новый год — какие-то новости он принесет, какие заботы?..

Дует мартовский ветер, уныло дребезжат стекла в квартире Хабибуллы.

— У всех скоро праздник, — вздыхает Фатьма, — одних — новруз, у других — Женский день. Бывало, отца в эти дни Баджи уже принималась за уборку. Готовятся, слышала я, и в клубе к Женскому дню. А нас — ни новруз, ни Женский день!

— Не те времена, чтоб праздновать, — угрюмо отвечает Хабибулла. — Скажи спасибо, что живы!

Он снимает очки, закрывает рукой усталые глаза, вспоминает другой март — семнадцатого года — свержение царя, совпавшее с праздником весны, и мечты богатых и знатных азербайджанцев, доселе считавших себя обойденными, о том, как расцветут они, ветви промерзшего за зиму дерева. Оно быстро увяло, то дерево! Неужели ему не расцвести вновь?

— За мартовским ветром всегда наступает весна! — говорит, приободряясь, Хабибулла, и не столько для того, чтобы утешить Фатьму, сколько в ответ своим собственным мыслям. — Когда наступят эти лучшие времена — попразднуем!

Фатьма невольно качает головой. Лучшие времена? Хабибулла с каждым днем холоднее, грубее. Целыми вечерами все о чем-то думает, лежа на тахте. Уйти бы ей от него, как ушла от мужа Ругя. Только куда и к кому? Кто ее примет? Двое детей, ждет третьего. Неграмотная, и руки ни к какой работе не приспособлены, не то что у Баджи или у Ругя. Уйти назад к отцу? Скажет: сами с твоей матерью туговато живем, — куда еще вас четверых? Не для того, скажет, испрашивал я твоего согласия на брак с Хабибуллой, чтобы ты, дав согласие, от мужа бегала. Нет уж, дочка, живи, как аллах определил!

Уныло дребезжат стекла в квартире Хабибуллы, наводя на грустные мысли ее хозяев. Но что поделаешь? Видно, правильно говорится: весеннего ветра не остановить!..

Дует мартовский ветер, стучится в дом Газанфара.

Вот Ругя замечталась у окна… Уже весна. В родных краях скоро зацветут ложбины, покроются цветами. Вот бы выткать такой ковер!

Любой ковер может выткать Ругя не хуже тех, какие издавна ткали у нее в родных краях лучшие ковроткачихи. Но сейчас, когда близится Женский день, сердце ее радуется иному — вот уже несколько месяцев, как она работает над ковром, каких прежде никогда не ткали… Это ничего, что портрет Ленина ткут теперь очень многие ковроткачихи — Ленин этого заслужил. К тому же неизвестно, какая из мастериц выткет лучше…

Наступает канун восьмого марта.

Ругя ушла в клуб — снести готовый ковер.

— Что мы подарим нашим женщинам к Женскому дню? — спрашивает Газанфар Юнуса, пришедшего к нему с тем же вопросом.

— Духи, — подумав, предлагает Юнус. — Женщины любят душиться.

— У Ругя уже есть два флакона, — возражает Газанфар.

— А что, если красивые гребни?

— Что-то не то… Слишком мало…

Подает свой голос и Бала, присутствующий при разговоре.

— Надо купить матери и Баджи по пять фунтов халвы! — заявляет он убежденно.

Газанфар улавливает в предложении Балы душок корысти.

— Не уверен в этом! — говорит он, потрепав Балу по щеке. — Давайте лучше пройдемся втроем по магазинам— там будет видней! — предлагает он.

Юнус смотрит на Газанфара: мягкий пикейный воротничок и аккуратно завязанный галстук вместо обычного широко расстегнутого воротника косоворотки. Вот это да! Красив!

— Ты, Газанфар, я вижу, принарядился по случаю Женского дня, — говорит он, дружески улыбаясь.

Газанфар ничуть не смущается.

— А разве праздник наших женщин — не наш праздник? — спрашивает он, и Юнусу приходится с ним согласиться.

Выйдя из дому, Юнус и Газанфар подсчитывают свои ресурсы и решают действовать вскладчину. Неожиданно Бала останавливается и восклицает:

— Подождите меня минутку!

Он исчезает и вскоре догоняет Юнуса и Газанфара, держа в руках свою глиняную копилку.

— Мне уже двенадцать лет, — говорит он, запыхавшись и потрясая копилкой. — Праздник матери — и мой праздник!.. Возьмите-ка и мои!

Ветер останавливает, кружит прохожих на перекрестках, но Юнус, Газанфар и Бала бодро и весело идут вперед.

— Читал я где-то, что слово Баку происходит от слов «бадку» или «Бад-кубе», что означает ветер с гор или удар ветра, — говорит Газанфар.

— Охотно верю! — восклицает Юнус, пускаясь в погоню за своим новым картузом, несущимся вдоль мостовой.

Дует мартовский ветер, играет подолами женских платьев, треплет чадры и платки, словно хочет сорвать их и унести. Что принесет этот весенний ветер женщинам? Что принесет он Баджи и Ругя?..

Наутро, проснувшись, Баджи видит подле себя на стуле белый пушистый берет.

Нетрудно понять: это подарок брата в честь Женского дня. Большое спасибо брату! Когда он придет с работы, он тоже найдет какой-нибудь сюрприз — в долгу у такого хорошего брата сестра не останется!

Баджи спешит к Ругя поделиться радостью.

Там — та же картина: белый пушистый берет на столе. Молодцы мужчины — сумели угодить!

Баджи и Ругя подходят к зеркалу, примеряют береты — первые в жизни. Баджи надевает свой берет круто набекрень. Ругя нахлобучивает свой на самый лоб. Баджи оглядывает Ругя и разражается веселым смехом:

— Да кто же так носит берет, чудачка? Так носят крестьяне папаху-косматку!

Ругя не остается в долгу:

— Подумаешь, модница нашлась! Еще вчера носила платок, а позавчера — чадру.

— Что было — сплыло!

В разговор вмешивается Бала?

— Знаешь, мама, у нас в школе все девочки носят береты набекрень.

— Ну, и любуйся ими, твоими девочками, — обрывает его Ругя. — А свою мать не учи!

Бала умолкает, обиженный: во-первых, он уже не маленький, ему двенадцать лет, а во-вторых — в подарках этих есть и его скромная доля.

Женщины долго не отходят от зеркала, споря, как правильнее и красивее носить берет, пока наконец Баджи не спохватывается:

— Мы опоздаем в клуб! Надевай как хочешь, хоть на нос — только скорей!..

На щите у входа в клуб — фотографии активисток.

Баджи находит и свою маленькую фотографию, на которой она снята в черном скромном платке. Еще несколько дней назад эта фотография казалась ей очень удачной. Но сейчас, когда на голове у Баджи замечательная обновка, этот снимок представляется ей уже устаревшим, почти чужим!

В клубе жарко, душно, но Баджи и Ругя не снимают беретов: не каждый день получаешь такие подарки! Невольно они замедляют шаг подле зеркал. В конце концов Ругя уступает доводам Баджи и тоже надевает берет набекрень.

Обе они сегодня очень привлекательны. Незнакомые женщины останавливают их, с интересом справляются:

— Где вы купили такие красивые шапочки?

— Это — подарки к Женскому дню: мне — от брата, а ей — от мужа, — отвечает Баджи с гордостью.

— Хороший у тебя брат, а у нее — муж! — восхищенно говорят женщины.

— Не жалуемся! — весело отвечает Ругя.

— А сами-то мы разве плохие? — лукаво подхватывает Баджи.

Одна из женщин задумчиво произносит:

— Вот бы и нам такие шапочки приобрести!

Другая задорно восклицает:

— За деньгами не постоим! У нас отложены трудовые копейки на новую одежду.

На клубной сцене, на фоне ковра с портретом Ленина, искусно вытканным Ругя, расположились полукругом участницы кружка художественной самодеятельности.

Баджи исполняет народные песни: «Взгляни сюда!», «Ты — красавица!», «Не подходи ко мне!»

Голос у Баджи небольшой, но приятный, и она от лица влюбленного так трогательно молит любимую кинуть взор в его сторону, с такой страстью обещает отдать жизнь за этот взор, с такой горечью упрекает ее в измене, что зал награждает певицу бурными аплодисментами.

Немалый успех выпадает на долю армянской народной песни «Как чинара стройна». Баджи научилась этой песне у Сато, Кое-кто в зале тайком утирает слезы: много ран нанесла в свое время эта нелепая и губительная вражда между народами, которую сеяли царь и его слуги себе на выгоду. Счастье, что те жестокие времена прошли!

Участвует Баджи и в хоровом танце «гыд-галады́».

К традиционным типам, обычно изображаемым в этом танце, сейчас присоединяются новые: фабричная работница, сельская активистка, девушка-школьница. В этих новых типах зрительницы узнают самих себя и снова восторженно аплодируют.

Затем Баджи вместе с Ругя исполняют танец «иннаби».

Это — старинный танец с покрывалом, исполняемый обычно двумя девушками. Баджи начинает танец, а Ругя, как бы нехотя, присоединяется к ней. Баджи упрашивает подругу пуститься в пляс, но та жеманничает, отказывается. В конце концов упрямство сломлено и веселый задорный танец становится общим.

Нехитрый по замыслу, но богатый по рисунку, танец этот издавна являлся выражением женского кокетства. Но сегодня он говорит зрителям о большем: подруга может, если захочет, увлечь подругу в настоящую жизнь. Многим в зале известно, как Ругя попала в клуб, как стала работать в артели, как стала женой такого человека, как Газанфар, и танец от этого приобретает особый смысл.

Еще больший успех выпадает на долю Баджи, когда она танцует «вакзаллы́».

«Вакзаллы» — жонглерский танец. Его, как правило, исполняет мужчина. Но сейчас с подносом на голове, уставленным стаканами, на сцену выходит Баджи и, начиная плавное движение по кругу, с каждым шагом убыстряет его и доходит в конце до бурной пляски.

Зрители смотрят затаив дыхание: вот-вот стаканы сорвутся и разлетятся вдребезги. Но поднос словно прилип к голове Баджи, и стаканы лишь тихо позвякивают в такт танца. Женщины приходят в восторг. Кто сказал, что «вакзаллы» танец исключительно мужской? Все может сделать женщина, стоит ей только захотеть!

Концерт окончен. Вокруг Баджи собираются зрители.

— Да ты вроде как настоящая актерка! — слышит Баджи восхищенный голос Софиат.

— А мы сидим в зале, глядим на тебя и думаем: уж не в театре ли мы? — подхватывает та, кто в день прихода Баджи в клуб записала ее на ликбез.

Староста кружка подходят к Баджи с каким-то незнакомым мужчиной.

— Это товарищ из Наркомпроса, познакомься, — говорит она. — Он видел тебя сегодня на сцене. Говорит, что очень хорошо, талантливо.

Баджи бросает на мужчину недоверчивый взгляд: в самом деле?

— Очень хорошо! — подтверждает мужчина, приветливо улыбаясь. — Вам нужно учиться по-серьезному, идти вперед. Подумайте над этим. И если понадобится, пожалуйста, приходите к нам в Наркомпрос, в отдел искусств. Мы вам охотно поможем.

Радость и гордость охватывают Баджи: никогда никто не называл ее на «вы», никогда никто с нею так еще не говорил. Но от волнения Баджи находит в ответ только два слова:

— Спасибо, товарищ!..

В большом светлом зале после концерта — общие танцы. Два тара и кеманча, зурна и бубен играют неутомимо, барабан отбивает четкий ритм.