Младшая сестра

Пароходы уходят

«Нужно до отъезда поговорить с Юнусом насчет Баджи», — решил Саша, вспоминая свой разговор с Азизбековым.

Нелегко было в эти дни людям с Петровской площади пробраться на промыслы — патрули «Диктатуры» рыскали по дорогам и делали все, чтоб прервать связь между площадью и рабочими районами, задерживали и обыскивали всех подозреваемых в сочувствии к советской власти, и тем более тех, в ком угадывали большевика.

Саша все же пробрался.

— Мы, наверно, скоро эвакуируемся… — начал он, коротко поздоровавшись с Юнусом, но тот, не дав ему договорить, воскликнул с грустной усмешкой:

— Я думал, ты город обороняешь, а ты, оказывается, путешествовать собрался!

Саша едва не вспыхнул: еще свежи были в памяти суровые дни похода на Ганджу — безводье, недоедание, болезни, тяжелые бои. Но он тотчас овладел собой: надо все объяснить Юнусу, и он поймет.

Юнус внимательно за ним наблюдал. Выгоревшая гимнастерка, стоптанные солдатские сапоги, болезненная желтизна лица и бескровные губы подтверждали, что Саша прошел трудный путь. Полуденное августовское солнце жгло, в воздухе — ни дуновения ветерка, но Саша поеживался точно от озноба.

«Малярия!..» — понял Юнус и, вспомнив Сару, какой та была во время болезни, промолвил участливо и виновато:

— Я не знал, что ты болен… Что ж, если так…

— Малярия меня отсюда не выгнала бы! — ответил Саша со спокойной уверенностью. — Дело в ином… Обороняли мы город до последней минуты, но… — Он вынул из кармана листовку и подал Юнусу. — Прочти!

— «Пролетарская социалистическая оборона Баку превратилась в войну двух империалистических коалиций… Революционного фронта уже нет, а есть фронт империалистический…» — прочел вслух Юнус.

Это было воззвание Бакинского комитета партии большевиков. Оно выражало отношение партии к происходящим событиям, объясняло причину подготовлявшейся эвакуации.

— Партийная конференция определила, что если мы будем сражаться против турок и немцев плечом к плечу с англичанами и с Центрокаспием, то, значит, вступим в сделку с английскими оккупантами, поможем им удержать Баку в руках Англии, — вставил Саша, не дожидаясь, пока Юнус прочтет всю листовку.

— А я слышал, что были предложения оставаться в Баку, дожидаться подкреплений из Астрахани, — заметил Юнус.

— Кое-кто высказывался и так. Но для того, чтобы одновременно бороться против немцев, и турок, и англичан, у нас здесь сейчас недостаточно сил, и мы только зря погубим наших людей. Нашим частям надо эвакуироваться в Астрахань, организоваться там в большую силу, вернуться сюда и восстановить советскую власть. На конференции двадцать два человека были за такую временную эвакуацию, восемь — против. Среди двадцати двух — Шаумян, Джапаридзе, Азизбеков…

— А выпустят ли вас отсюда эта «Диктатура» и англичане? — спросил Юнус.

— Обещают выпустить. Зачем мы им здесь нужны? Впрочем, обещать эти людишки умеют. Степан Георгиевич опасается, что вряд ли они отпустят нас с миром — слишком сильно они нас ненавидят. От них можно всего ожидать. Но другого выхода нет — надо идти на риск!

Они помолчали: слишком горько было говорить об отъезде.

— Как тетя Мария? — спросил Юнус.

Саша пожал плечами.

— Детский сад закрылся… Наверно, тоже временно эвакуируется с советскими частями…

По лицу Юнуса прошла тень: сегодня, видно, не избежать разговоров об отъезде.

Они снова помолчали.

— А что слышно о Баджи? — спросил как бы мимоходом Саша.

— Не видел ее с той поры, как прогнал отсюда… Такую сестру я знать не желаю!

— За то, что сестра хочет жить вместе с тобой?

— Нет! За то, что не хочет брата своего понимать! И наконец… Прошу тебя, Сашка, не лезь в мои дела с Баджи!.. Она — моя сестра, а не твоя!

— Твоя, — спокойно ответил Саша, — я ее у тебя не отнимаю… Но ведь ты сам назвал меня братом — как же ты хочешь, чтобы твою сестру я не считал также и своей?

Юнус смутился: мало того, что он, родной брат, не заботится о сестре, он еще недоволен, если о ней заботится побратим.

— Я не хотел тебя обидеть… — сказал он тихо. — Прости… Но пойми, Саша, что я на нее в большой обиде…

— Не до обид нам в такое время! Нужно быть дружными, как никогда! Неужели не понимаешь?

— Это, конечно, верно…

— Ну, вот… Саша положил руку Юнусу на плечо. — Дай мне слово, что повидаешься с Баджи и отнесешься к ней как брат… — Он пристально взглянул в глаза Юнусу. — Ну!..

Юнус отвел взгляд.

— «Какой ты мне брат?.. До сих пор угла своего не имеем…» Помнишь? — спросил он, и по губам его пробежала горестная усмешка.

— Она еще девчонка и неразумна… Мы, ее братья, должны ей помочь. А что мы, но совести говоря, для нее сделали? Да ровным счетом ничего!..

Юнус почувствовал себя виноватым.

— Пожалуй, в самом деле не следовало ее отпускать…

— Это поправимо!.. Ну, дай же мне слово!

Юнус колебался: трудно было ему преодолеть обиду. Но он представил себе, что снова увидит Баджи и объяснит ей многое, чего она до сих нор не понимает, и они поймут друг друга.

— Ладно! — воскликнул он наконец. — Даю, Сашка, слово!

— Ну вот, так бы и сразу! — облегченно воскликнул в ответ Саша.

Перед тем как уйти с «Апшерона», Саша сказал:

— Хотелось бы мне попрощаться с Арамом Христофоровичем и с тетей Розанной. Славные они люди, особенно старик!

— Какой он старик? — обиделся за своего друга Юнус. — Это волосы у него рано поседели, после того как убили на войне двух его сыновей…

У Арама пробыли недолго — не та пора, чтоб засиживаться в гостях.

— Хорошо бы и вам, Арам Христофорович, на время отсюда уехать — вас здесь все знают… — заметил Саша.

Он имел в виду опасность, грозящую Араму в случае, если в город ворвутся немцы и турки, но Арам, казалось, не хотел его понимать.

— Ну и хорошо, что все знают! — воскликнул он с шутливой важностью. — Я, худо-бедно, прожил здесь не день и не два!

— Неровен час…

— Никуда я, дорогой Саша, не уеду, не уговаривай! — прервал Арам, и в голосе его теперь не было и следа шутки. — Должен же кто-нибудь из наших людей остаться здесь… — Стремясь найти поддержку у домочадцев, он кивнул на Розанну и дочерей и добавил: — Наконец, не оставлять же мне их одних!

Розанна промолвила:

— О нас ты, Арам, сейчас не беспокойся, а поступай по совести, как всегда поступал.

Арам взглянул на Сато. Ему показалось, что она одобряет слова Розанны. Он перевел свой взгляд на Кнарик. А та, словно в ответ, только тесней прижалась к сестре.

— Вот я и думаю — по совести — никуда не уезжать! — решительно произнес Арам.

— Может быть, вам, Арам Христофорович, следует хотя бы уйти с квартиры? — осторожно заметил Саша.

Юнус поддержал:

— В самом деле, Арам, может быть, где-нибудь поселишься в другом месте? Тебе любой рабочий охотно предоставит кров!

— И с квартиры я никуда не уйду! — буркнул Арам.

Стало ясно, что его не переубедить.

— Ну что ж, Арам Христофорович, в таком случае… — сказал Саша и протянул ему руку. — Счастливо вам всем оставаться!.. До скорого, надеюсь, свидания!

Арам привлек Сашу к себе и крепко обнял.

— Счастливого возвращения с Красной Армией! — воскликнул он бодро. — И — скорого! Мы будем ждать!.. И сами, конечно, не будем сидеть без дела!

По-матерински обняла Сашу и Розанна. Потом смущенно подала ему руку Сато, и вслед за ней заторопилась протянуть свою ручку Кнарик, опасаясь, как бы с ней не забыли попрощаться…

Пришла пора проститься Саше и Юнусу.

У ворот они долго держали друг друга за руки, не в силах расстаться. И гут оба вспомнили, что они уже расставались однажды у ворот в Черном городе, а жизнь снова и еще крепче их соединила и дала обменяться вином братства. Неужели стали они братьями лишь для того, чтобы теперь разлучиться навек?..

На другой день пароходы с советскими войсками и активом бакинской большевистской организации отчалили от пристаней, взяли курс на север.

На север, в Астрахань, в Советскую Россию!.. Получить там подкрепление людьми и вооружением и скорей вернуться в Баку для борьбы и победы!..

Но то, чего опасались Шаумян и его друзья, случилось: вдогонку советским пароходам «Диктатура» выслала свои военные корабли с требованием вернуться в Баку. Как вскоре выяснилось, обещание беспрепятственно пропустить большевиков в Астрахань вожаки «Диктатуры» дали с провокационной целью: им казалось, что расправиться с советским лагерем будет гораздо легче в море.

Вероломное требование «Диктатуры» было с возмущением отвергнуто большевиками. Тогда военные корабли «Диктатуры» открыли огонь по пассажирским пароходам и нефтеналивным судам, на которых разместились советские войска и актив большевиков-бакинцев. Не имея возможности принять бой с военными кораблями, караван советских судов оказался в тягчайшем положении — число жертв с каждой минутой росло, всему каравану грозила гибель. В этих условиях пришлось выполнить требование «Диктатуры» — вернуться в Баку…

Сходящие с советских судов отряды тотчас разоружались контрреволюционными силами «Диктатуры». Десятки советских руководящих работников были арестованы на пристани и уведены в тюрьму; среди них — Шаумян, Азизбеков, Джапаридзе, Фиолетов.

А вслед за тем началась высылка советских частей в Астрахань, но уже разоруженных, лишенных своих руководителей. Снова высыпали бакинцы на набережную, пробирались на пристани, откуда отходили пароходы с высылаемыми. Многие стремились передать на дорогу узелок с едой, многим хотелось обнять своих друзей и пожелать скорейшего возвращения с победой.

Меньшевики, эсеры, дашнаки, контрреволюционные вожаки из военного флота злорадствовали:

— Вы, смутьяны, хотели в Астрахань, в Советскую Россию? Что ж, теперь — без оружия и без ваших вождей — можете туда беспрепятственно следовать. Счастливого пути!..

Баджи металась по пристани: надо думать, что и Саша где-нибудь здесь.

Она не могла понять: почему отняли у этих людей оружие? Почему многих из них, как говорили, увели в тюрьму? Что они — воры или грабители, какие-нибудь дурные люди? Баджи вспоминала все, что видела на площади, и сама себе отвечала: нет, нет, это — хорошие люди! Они воевали и собирались еще много воевать за правду!

— Са-ша!.. — время от времени взывала она в пространство, сложив руки рупором. — Са-ша!..

Никто теперь не шутил с ней, не называл ее невестой.

— Какого еще тебе Сашу? — участливо спрашивали ее некоторые. — Саш на свете много!

— Филиппова! — восклицала она в ответ. — Красноармейца! Неужели не знаете?

Неожиданно Баджи натолкнулась на знакомого красноармейца, который хотел подарить ей колечко.

— Саша? Где Саша?.. — закричала она, схватив его за руку.

Красноармеец повел ее к одному из пароходов, готовых к отплытию.

— Должен быть здесь — ищи!..

Баджи металась по пристани вдоль борта парохода взад и вперед, стараясь найти среди пассажиров Сашу. Наконец она увидела его и тетю Марию. Они стояли на палубе, стиснутые со всех сторон.

— Тетя Мария!.. Саша!.. — закричала Баджи, и они увидели ее.

Расталкивая людей, запрудивших пристань, Баджи пробивалась к сходням. Еще мгновенье, и она будет подле тети Марии, подле Саши!.. Увы, сходни уже убраны!