Младшая сестра

«Есть такие люди»

Баджи заглянула в окошко к администратору кино.

— А где Фатьма-ханум? — спросила она, увидя незнакомое мужское лицо там, где обычно ее встречала приветливая улыбка Фатьмы.

— Уже неделя, как она на бюллетене — простудилась, наверно, — донеслось в ответ. — Сидишь тут в духоте, а за спиной у тебя то и дело отворяют двери — сквозняки… Вы, может быть, хотите посмотреть картину?

— Спасибо… — По тону спросившего Баджи поняла, что тот знает, кто она. — Сперва я, пожалуй, навещу Фатьму-ханум, а там видно будет.

У Фатьмы Баджи, к своему удивлению, застала Хабибуллу. Дымя папиросой, он нервно шагал из конца в конец стеклянной галереи. Поймав удивленный взгляд Баджи, он, словно оправдываясь, стал объяснять, что привело его сюда. У Фатьмы гнойный плеврит, есть угроза отека легких, неладно и с сердцем. Что станет с дочками, если они лишатся матери?

Не успела Баджи толком расспросить о больной, как из комнаты вышел врач, а за ним Лейла и Гюльсум. Вид у обеих был расстроенный, глаза — полны слез.

— Не могу вас порадовать — положение весьма тяжелое, — сказал врач.

— Мы, доктор, сделаем все, что в наших силах, только бы помочь ей. Скажите, что предпринять? — взволнованно спросил Хабибулла.

— Радикальное действие в таких случаях оказывает пенициллин. Но… — врач вздохнул. — Я даже не выписал рецепта — в аптеках пенициллина, к сожалению, не найти.

— А где же в таком случае можно его достать? — спросила Баджи.

Врач пожал плечами, но, видя вокруг себя взволнованные лица, понизив голос, ответил:

— Есть такие люди, у которых вы могли бы его приобрести… В частном порядке. Поищите энергичней… Только никому не говорите, кто вам это посоветовал.

Дверь за врачом закрылась, и все молча переглянулись. «Есть такие люди…» А кто их знает, где эти люди, как их разыскать? На кого он намекает?

— Я достану лекарство! — воскликнул Хабибулла и решительно взялся за свою поношенную шляпу.

А через час на столике у постели больной лежала коробка с пенициллином и ампулы с новокаином…

Спустя несколько дней наступил кризис, и Фатьма, хоть похудевшая и осунувшаяся, была вне опасности.

Зайдя к больной, Баджи снова застала у нее Хабибуллу. Он разгуливал по галерее с гордым видом спасителя и благодетеля, пускал изо рта густые кольца табачного дыма.

«Вот ты, Баджи, в моем отношении к Фатьме всегда видишь только дурное. А что, скажи по совести, стало бы с ней, не достань я пенициллина?» — казалось, говорил весь его вид.

В данную минуту спорить было не к чему, Баджи готова была простить Хабибулле не только эти самодовольные взгляды и нагловатую позу. Она поймала себя на том, что даже склонна поверить в его глубоко затаенное, но доброе чувство к Фатьме.

О, как было б прекрасно, если б такие надежды осуществлялись, а вера в человека не обманывала нас!

Выйдя на улицу, Баджи вдруг вспомнила о Телли… Что это с той происходит? Вся труппа радостно настроена — обновился репертуар, выздоровел, вернулся к работе Гамид. Актеры, художник, композитор полны энергии, готовятся к постановке «Грозы». Оживилась вся творческая жизнь. А Телли вот уже несколько дней не видно в театре. Ходят слухи, будто бедняжка впала в меланхолию. Проведать ее, что ли?

— Ну и дымище у тебя здесь! — покривилась Баджи войдя в квартиру Телли, и тут же растворила окна.

Кругом царил беспорядок. На столе немытая посуда, остатки еды. На стульях — разбросана одежда. Хозяйка полулежала на диване с папиросой во рту, непричесанная, в небрежно накинутом халате.

Свежий воздух ворвался в комнату, и Телли, запахнув халат, раздраженно крикнула:

— Холодно, сейчас же закрой!

Не обращая внимания на окрик, Баджи подошла к дивану, подняла с полу затрепанную книгу.

— Замечательная книга, ее дала мне почитать одна интеллигентная старушка! — сказала Телли с важностью: Баджи постоянно корит ее, что она мало читает, а вот — пожалуйста!

— Вербицкая… — прочла Баджи и пошутила: — Под ногами у тебя «Ключи счастья», а ты, я вижу, — в меланхолии?

— А чего мне радоваться?

— У тебя неприятности?

— Вроде этого… Как будто сама не знаешь… В театре у нас все перевернулось вверх дном — какая-то чертова генеральная уборка! А хороших ролей для себя я что-то не предвижу.

— Все тоскуешь по Зумруд?

— Тебе-то — Катерине — хорошо! — вскинулась Телли. — В театре все только и заняты «Грозой». А для меня роли не нашлось! Мне эта «Гроза» грозит творческой смертью! — с грустной ухмылкой сострила она и отвернулась. Похоже было, что она вот-вот заплачет.

Да, Телли в тот день была явно не в духе. Но Баджи не собиралась потворствовать ей.

— «Тебе», «мне»… У тебя все только — «для тебя»! Самое главное — быть на сцене! А все остальное — постановка, ансамбль, репертуар — все это фон, не больше.

— О репертуаре пусть голова болит у комитетского начальства — они за то и получают хорошую зарплату, чтоб не прошляпить, как случилось с «Нашими днями»!

— Однако когда дело касается тебя, ты проявляешь к репертуару интерес!

— Что ж, это вполне естественно!.. — Телли вдруг соскочила с дивана. — Пойми ты наконец: у нас с тобою разные точки зрения на театр, на людей, на жизнь, на все!

— Да, с этим нельзя не согласиться!

Успокоившись, Телли продолжала свое:

— Взять, скажем, Хабибуллу-бека. Ты, Баджи, издавна его не выносишь, презираешь. А я всегда была о нем неплохого мнения. И что же мы видим? Не он ли буквально спас свою бывшую супругу от смерти?

— Он достал ей пенициллин, — подтвердила Баджи,

— Кстати, о пенициллине… — Телли осеклась, лицо ее приняло загадочное выражение. — Знаешь, где Хабибулла-бек достал пенициллин?

— Не до того нам тогда было, чтоб спрашивать об этом. Одно могу сказать: честь и хвала ему, что достал спасительное лекарство.

— В том-то и дело, что честь и хвала не только ему одному!

— А кому же еще?

Теперь на лице Телли отразилась внутренняя борьба: не терпелось высказать то, что могло бы поднять ее в глазах Баджи, но боязно было довериться.

— Обещаешь держать язык за зубами?

— Да говори же — кому?

Понизив голос, Телли решилась:

— Представь себе — моему Мовсуму!

— Твоему Мовсуму?.. — Баджи вспомнила: «Есть такие люди…» Так вот, значит, чем занимается избранник Телли! Колесит из города в город — Тбилиси, Москва, Ташкент… — Вот уж не думала я, что друг твой способен на такие дела, — сказала она, осуждающе покачивая головой.

— Я не вмешиваюсь в дела Мовсума! А вообще-то, что плохого, если, бывая в командировках в разных городах, он иной раз привозит лекарства? Ведь он снабжает этими лекарствами больных людей, иногда даже спасает им жизнь, как твоей сестре длинноносой, к слову сказать.

— Но ведь он зарабатывает на страданиях больных людей!

— А любой врач? И почему это Мовсум обязан даром делать добро чужим людям?

— Но это — спекуляция!

Телли уже кляла себя за длинный язык.

— Поверь мне, Мовсум не взял ни одной копейки с Хабибуллы-бека!

— Странно…

— Он знал, что у Хабибуллы-бека нет денег на такое дорогое лекарство.

— Что же толкнуло его на такой бескорыстный, благородный поступок? — с иронией спросила Баджи.

Телли пришла в ярость.

— Что толкнуло?.. — переспросила она, прищурив глаза. — Доброе сердце Мовсума — вот что заставило его так поступить! Доброе сердце — понятно? И не думай, святоша, что только ты одна имеешь право на благородные и бескорыстные поступки!