Младшая сестра
- Автор: Лев Вайсенберг
- Жанр: Современная проза
- Дата выхода: 1970
Читать книгу "Младшая сестра"
С мечом в руке
Отстоять советскую власть в Баку и распространить ее на весь Азербайджан можно было не иначе, как разгромив основные силы мусаватской контрреволюции и германо-турецких войск.
С этой целью в начале лета советские части выступили из Баку и решительно двинулись вдоль линий Закавказской железной дороги на запад, на Ганджу — так теперь стали называть город Елисаветполь.
С одной из воинских частей продвигался и Саша.
Не узнали бы его сейчас старые друзья, если бы повстречали! Новенькая необмятая гимнастерка топорщилась, широкие парусиновые обмотки упорно сползали на непомерно большие солдатские башмаки, фигура стала приземистой и неуклюжей. Впрочем, винтовка за плечами, патронные ленты на груди, подсумок и походная фляжка придавали Саше воинственный вид.
Мысленно Саша был еще в Баку — он вспоминал о матери, о том, как, расставаясь, обещал ей вернуться с победой… Мать осталась сейчас в городе одна… Правда, в детском саду она окружена своими любимцами-малышами, тосковать ей сейчас не приходится — слишком много у нее забот и хлопот!
Лето в том году было раннее, знойное. Яркое июньское солнце палило, слепило глаза, пыль вздымалась от солдатских ног, шагавших по дороге вдоль железнодорожного полотна, и забивала горло; красноармейцы часто прикладывались к фляжкам с водой; уже не раз присаживались отдохнуть на чахлую травку по обочинам дороги.
«Когда же мы схватимся?» — думал Саша, с тоской вглядываясь в степную серую даль.
Ждать пришлось недолго; уже на второй день похода советским авангардом занята была станция Сатиры, а на третий день после короткого боя с конницей врага — Кюрдамир, станция и село. В бою, правда, Саше участвовать не пришлось — часть его оставалась в резерве, но наблюдать бой ему все же довелось.
«Кто знает, когда и где придется пролить свою кровь и мне?» — думал он, с волнением и нетерпением следя за ходом боя.
Густое облако пыли, убегающее на запад, — вот все, что осталось от вражеского отряда, оборонявшего Кюрдамир. Не устояли они против красноармейцев, эти конники «дикой дивизии» с гордым князем Магаловым во главе, так лихо гарцевавшие недавно на парадах в своих добротных бешметах и дорогих папахах, с развевающимися концами башлыков, с шашками, украшенными серебром!
…Сводки с фронта взволнованно обсуждались людьми, оставшимися на «Апшероне». Рабочие собирались кучками, спорили, строили планы.
— Ты смотри, как наши идут! — с радостным возбуждением восклицал Юнус, следя по карте за продвижением советских войск на запад и обводя занятые советскими войсками пункты красным карандашом. Он досадовал, когда на маленькой карте не находил того или иного пункта: так хотелось обозначить его красным кружком!
— Молодцы! — разделял его восхищение Арам. — Нелегко проходить по этим местам — степь, безводье… Думаю все же, что наши не будут задерживаться в Кюрдамире… Интересно, как пойдут они дальше? — И Арам принимался высказывать соображения о ходе дальнейших военных действий: в нем просыпался старый солдат, участник сражения под Мукденом.
Отступая, мусаватисты угоняли крестьянский скот и заставляли крестьян уходить на запад, чтоб не дать им собрать хлеб для Баку. Поля уже колосились, и больно было проходившим красноармейцам смотреть на безлюдные, палимые солнцем нивы, осиротевшие, обреченные на гибель хлеба. Отступая, враг сжигал села, разрушал железнодорожные мосты, отравлял колодцы, но советские части упорно и неуклонно продвигались вперед, на запад, полные веры в победу.
И все же были в советских войсках люди, среди которых царил иной дух. Встречались они обычно в тех частях, куда проникало влияние меньшевиков и эсеров, особенно в батальонах, в которых командный состав насчитывал немало бывших офицеров царской армии, дашнаков.
Дисциплина здесь была низкая, воли к борьбе и к победе не ощущалось. Здесь то и дело возникали разговоры о том, как сильны немцы, турки и мусаватисты, как жестоко расправляются они с оказывающими сопротивление и как великодушны к сдающимся. Не прочь были эти люди и поживиться где и чем попало.
С такими настроениями Саше пришлось столкнуться уже в первые дни похода.
Случилось это на одной из железнодорожных станций, покинутых отступающими мусаватистами, где с целью споить и дезорганизовать советские войска мусаватисты оставили на перроне множество бочонков с разгромленного ими местного коньячного завода.
Нехитрый маневр врага был легко разгадан, и советское командование приказало начисто уничтожить бочонки с коньяком — во избежание соблазна. Хмуро и молчаливо принялись красноармейцы выбивать днища бочонков. Прозрачные струи коньяка устремлялись в грязную придорожную канаву, распространяя вокруг себя пьянящий аромат. Обидно, конечно, уничтожать такой коньяк, но что поделать, если он и впрямь вводит в соблазн усталого и испытавшего лишения солдата. Так в самом деле будет верней!
Вместе с другими прилежно орудовал Саша.
Неожиданно внимание его было привлечено тремя фигурами, возившимися неподалеку подле одного из бочонков — странным показалось, что трое здоровых мужчин никак не могут справиться с одним днищем. Саша стал наблюдать и заметил, что мало-помалу они откатывают бочонок в сторону, за станционный пакгауз. Последовав за ними, он увидел, что двое, склонившись над бочонком, стараются выбить втулку, а третий стоит на страже.
— Отойти от бочонка! — крикнул Саша.
Навстречу шагнул мужчина, стоявший на страже.
Сумерки не помешали Саше разглядеть его: на голове — лихо заломленная фуражка с помятым козырьком, из-под которого выбивался черный чуб; на груди — два ряда патронных лент; на одном боку — маузер, на другом — туго набитая сумка и офицерская шашка; вызывающий, наглый взгляд.
— Разве не знаете, что есть приказ уничтожать коньяк? — спросил Саша.
— Мы и собираемся его уничтожить! — ухмыльнулся чубатый и, кивнув своим дружкам, добавил: — Продолжайте!
Саша шагнул вперед.
— Хватит шутить! — сказал он строго. — Прочь от бочонка!
— Сам уйди прочь, молокосос!.. Пей, если хочешь, молоко, а нам не мешай! Вдоволь мы навоевались за Россию — теперь побалуем себя родным кавказским коньячком!
Саша понял, кто перед ним.
— В третий раз предлагаю отойти! — крикнул он и решительно двинулся к бочонку.
Но чубатый загородил ему дорогу и ткнул кулаком в грудь.
— Я тебя, большевика!..
Они сцепились. Противник был высок и дюж, но гнев и сознание долга придали Саше мужества. Двое других, орудовавших подле бочонка, поспешили на помощь чубатому. Саша яростно отбивался, но чувствовал, что не в силах устоять против троих. Неизвестно, каков был бы конец, если бы не приближавшийся красноармейский патруль. Завидев его, все трое пустились наутек и скрылись в темноте.
Саша провел рукой по разбитому лицу. Кровь… Не думал он, когда наблюдал бой под Кюрдамиром, что подле бочонка с коньяком от руки бандитов-пьяниц придется ему впервые пролить свою кровь!..
В другой раз дело приняло гораздо более серьезный оборот.
Одна из рот прикрывала фланг наступающего батальона, в котором находился Саша. В момент, когда батальон, ринувшись в решительное наступление, попал под перекрестный огонь, эта рота, вместо того чтобы двинуться на помощь, бежала, покинув свои позиции. В результате батальон принужден был отступить, оставив на ноле боя несколько десятков убитых красноармейцев.
После боя стихийно возник митинг. С походной повозки, обращенной в трибуну, бойцы и командиры гневно клеймили меньшевиков и эсеров, командовавших ротой и давших приказ отступить.
Еще недавно Саша думал: эти меньшевики и эсеры хотя и спорят с большевиками и во многом противодействуют им, но входя в Бакинский совет, они все же поддерживают его и — ни шатко ни валко — как-то отстаивают советскую власть. Однако поведение их на фронте заставило думать иначе.
Врагов по ту сторону фронта было много: мусаватисты, турки, немцы, грузинские меньшевики, контрреволюционные генералы и офицеры бывшей царской армии. Опасные, злые враги! И все же врагов этих можно было распознать с первого взгляда и действовать так, как надлежит действовать, когда перед тобой враг.
Сегодня, однако, удар был нанесен, в сущности, не ими, а людьми из второй роты седьмого батальона, людьми, одетыми в такую же форму, в какую одет он сам, людьми, в течение всех дней похода делившими с красноармейцами скудный паек и теплую мутную воду и спавшими рядом на голой земле. Сегодня удар был нанесен людьми, от которых удара он не ожидал.
Что причиной тому: трусость? Но то, что сегодня произошло, было чем-то более серьезным, чем просто трусость, особенно постыдная и непростительная в этих условиях. Как назвать то, что произошло? Предательством? По чьей вине лежат сейчас на поле боя шестьдесят мертвых товарищей-красноармейцев? По вине всех этих меньшевистских и эсеровских горланов из второй роты седьмого батальона. Предательство!.. Впервые в жизни сталкивался с ним Саша лицом к лицу, впервые в жизни видел его страшные результаты.
Он не мог молчать.
— Только и разница между тифлисскими меньшевиками и бакинскими, что тифлисские с немцами и турками якшаются, а бакинские делают вид, что с турками и немцами дерутся! — воскликнул он, взобравшись на окруженную красноармейцами повозку.
Раздались возгласы:
— Трусы!
— Изменники!
— Правильно Филиппов говорит!
— Я помню, — продолжал Саша, — как еще месяц назад Степан Георгиевич Шаумян говорил, что ни эти жалкие мусаватисты, ни эти турецкие бандиты нам не страшны, если только не будет у нас предательства, и что только предательство может нас погубить… Сегодня мы видели, как справедливы были его слова… Шестьдесят мертвых наших товарищей требуют, чтобы мы воздали предателям но заслугам!
Негодующие крики красноармейцев усилились:
— Разоружить их надо, этих трусов из второй роты, и передать суду ревтрибунала!
— Сослать их надо, этих негодяев, на остров Нарген, где сидели их дружки-турки, пусть подыхают там за то, что погубили наших товарищей!
— Нечего с ними возиться — предателей надо расстреливать на месте — и все!..
Митинг был недолгий — враг по ту сторону фронта давал о себе знать артиллерийской канонадой, словно старался заглушить эти гневные речи и выразить свое одобрение второй роте, оказавшей ему сегодня немалую услугу.
Вторую роту окружили и разоружили. Ее меньшевистских и эсеровских вожаков едва удалось спасти от расправы на месте, которую готовы были учинить возмущенные красноармейцы. Изменники были арестованы, направлены в Баку и преданы суду ревтрибунала…
В течение трех недель советские войска наступали, отбрасывая на запад интервентов и мусаватистов.
Но борьба с каждым днем становилась трудней — турки получали значительные подкрепления, соотношение сил менялось в их пользу. В кровопролитном и ожесточенном сражении под Геокчаем советские части понесли первое поражение, принуждены были перейти к обороне и вслед за тем отступить.
Трудно давались врагу победы! Нередко советские части переходили в контратаки и после ожесточенных штыковых боев снова отбрасывали врага. Красные батальоны словно соревновались в отваге с крестьянскими партизанскими отрядами, действовавшими бок о бок с советскими частями. Но силы борющихся сторон были неравны, и отступление советских войск на восток продолжалось.