Младшая сестра
- Автор: Лев Вайсенберг
- Жанр: Современная проза
- Дата выхода: 1970
Читать книгу "Младшая сестра"
«Ромео и Джульетта»
Гамид прочел Баджи переведенные им на азербайджанский язык сцены из «Ромео и Джульетты» Шекспира.
— Скоро мы будем работать над отрывками из пьес, — сказал Гамид, закончив чтение. — Я задумал поставить «Сцену у балкона» и получил от Виктора Ивановича согласие на учебную постановку. Какого ты мнения об этой сцене?
Слова любовных признаний Ромео и Джульетты еще звучат в ушах Баджи.
— Прекрасная сцена! — взволнованно восклицает Баджи. — Пожалуй, лучшая из тех, что ты прочел.
— А в роли Джульетты ты была бы лучше любой из наших девушек! — подхватывает Гамид.
— Так полагалось бы говорить Чингизу!
— В данном случае он был бы прав. Впрочем, я говорю тебе не комплимент, а делаю серьезное предложение: прошу, прими участие в моей зачетной постановке «Сцена у балкона» из «Ромео и Джульетты».
— Неужели в роли…
— Джульетты, разумеется!
Баджи едва переводит дух: она будет играть шекспировскую Джульетту! Лицо Баджи озаряется радостью, она поспешно восклицает:
— Ловлю тебя на слове — я согласна!
— А мне остается тебя поблагодарить! — удовлетворенно говорит Гамид.
Баджи озабоченно спрашивает:
— А кому ты предложишь роль Ромео?
— Ясно кому: Чингизу! Он ведь у нас красавец, покоритель сердец, — чем не Ромео?
В тоне Гамида сквозит насмешка. Уж не ревнует ли он ее?..
И вот Баджи и Чингиз под руководством Гамида репетируют «Сцену у балкона».
Когда Чингиз-Ромео доходит до слов:
Любовь не останавливают стены,
Она в нужде решается на все!..
он, пользуясь возможностью, совсем не по-сценически обнимает и крепко целует Баджи в губы.
Трах-х!..
Звонкой пощечиной Баджи нарушает пафос мизансцены.
— Ты, видно, в самом деле воображаешь, что ты Ромео! Осел!.. — Баджи брезгливо вытирает ладонью губы, лицо ее пылает гневом.
— Русские, видать, ей нравятся больше! — бросает Чингиз, с кривой усмешкой, потирая покрасневшую щеку.
Баджи немедля награждает его второй пощечиной.
— Получай, националист, и не суй свой нос куда не следует!
Рука у Баджи тяжелая. Чингиз вскипает. Он готов броситься на Баджи, но Гамид успевает заслонить ее собой.
Чингиз много сильней болезненного Гамида — ему ничего не стоит оттолкнуть его и расправиться с Баджи, — но он, прочтя в глазах Гамида решимость не дать Баджи в обиду, сдерживает себя. Шайтан с ней, с этой недотрогой! Придет время — узнает, что значит оскорблять Чингиза!
Присутствующие удовлетворены: крепко, но справедливо! Телли, однако, испытывает двойственное чувство: конечно, это полезный урок Чингизу, чтоб не заигрывал с другими, но вместе с тем Баджи слишком много берет на себя — не ей учить Чингиза оплеухами. А Баджи все еще в гневе: она охотно влепила б Чингизу третью пощечину— ведь из-за этого наглеца сорвалась так удачно начатая репетиция…
О происшедшем поставлен вопрос на комсомольском собрании.
Кое-кто поддерживает Баджи: женщина должна отстаивать свое достоинство и честь!
Но многие осуждают ее.
— Есть другие способы отстаивать честь и учить таких, как Чингиз, — считает Гамид.
— Руки свои женщинам нужно беречь для других, более полезных дел! — поддерживает его Халима.
С Халимой и Гамидом соглашается большинство, и в результате Баджи получает выговор.
Баджи мрачна: досадно, еще ничем хорошим не проявив себя в комсомоле, успеть заработать выговор!
Чингиз, узнав о решении собрания, с довольным видом пощипывает усики: теперь эта недотрога станет покладистей. Правда, и его, говорят, пробрали на собрании, но ему от этого горя мало — он в комсомоле не состоит!
Телли подходит к Баджи и, участливо обнимая ее, шепчет:
— Вот как тебе помогает твой комсомол, вот каковы твои лучшие друзья! Не хотела бы я быть на твоем месте!
Неприятно, конечно, получить выговор, неприятно, когда тебя пробирают на собрании твои лучшие друзья. С этим никто не спорит. Но еще неприятней, когда тебя жалеют, когда тебе сочувствуют в таком топе.
И Баджи, нахмурясь, отвечает:
— Знаешь, Телли, есть такая пословица в нашем народе: враг моих недостатков — мой лучший друг. И еще у нас, извини, говорят: лучше шлепок друга, чем ласка чужака!..
Вот какие неприятности бывают из-за мужчин! Ну их всех, этих мужчин! Ей надо учиться, работать, двигаться вперед. Ей сейчас не до них.
Но к одному из них Баджи все нее тянется непреодолимо.
— Читал ли ты «Ромео и Джульетту» Шекспира? — спрашивает она Сашу.
— Не пришлось… — отвечает он смущенно.
Брови Баджи приподнимаются:
— Не читал?
Она с трудом скрывает радость: не только ей всегда оказываться невеждой!
Такое чувство охватывает Баджи всякий раз, когда обнаруживается, что Саша незнаком с какой-нибудь пьесой, или не знает значения иностранного слова, или затрудняется объяснить какое-нибудь явление. А Баджи намеренно задает Саше вопросы трудные, сложные, стремясь поставить его в тупик. Пусть и он помучается, как подчас мучается она сама от его вопросов! Для этого Баджи предварительно копается и словаре иностранных слов. Каких только слов там не выищешь — даже прочесть трудно! Можно побиться об заклад, что не только Саша, но и Виктор Иванович таких слов отроду не слыхивал!
— Надо бы тебе познакомиться с этой трагедией Шекспира! — чуть покровительственно замечает Баджи.
— Я люблю Шекспира, — как бы оправдываясь, говорит Саша, — спрашивал «Ромео и Джульетту» в нашей библиотеке — к сожалению, там нет, зачитали.
Спустя несколько дней Баджи является на квартиру к тете Марии с увесистым пакетом. Неторопливо развязывает она бечевку, развертывает бумагу и один за другим выкладывает на стол пять толстых томов брокгаузовского Шекспира.
— Не могла найти «Ромео и Джульетту» отдельной книжкой, купила всего Шекспира, — говорит она в ответ на удивленный взгляд Саши. — Прими, Саша, в подарок!
Саша смущенно разводит руками:
— Я очень тронут, Баджи… Спасибо… Но такое дорогое издание — зачем?
— Это мой долг!
— Долг?
— За «Кавказского пленника» — помнишь?
— Но ведь то была маленькая книжка!
— А процентов сколько набежало с тех пор? Подумай!..
И Баджи весело смеется, довольная своей остротой.
Проходит еще несколько дней.
— Ну как — понравилась «Ромео и Джульетта»? — с опаской осведомляется Баджи.
— Прекрасная вещь! — восклицает Саша в ответ. — Только очень, очень печальная.
— Да, — соглашается Баджи. — «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте…»
И Баджи задумывается.
Почему так много говорят поэты о любви печальной? Черкешенка, Ленли, Джульетта… Одну разлучила с любимым вражда между народами, другую — жестокая власть родителей, третью — родовая вражда. Как искренне и преданно эти девушки любили и как печален был их конец!
— В будущем обществе будет иначе, — говорит Саша, словно в ответ ее мыслям.
— И любящие не будут страдать?
— Не будут!
Баджи не верится.
— И близко то время? — спрашивает она.
— Не за горами!
Баджи смотрит на Сашу затуманенным взором и вздыхает: вот бы ей дожить до той поры!..