Младшая сестра

Яркие камушки

Четвертый месяц сидел Юнус в тюрьме на Шемахинке.

Случилось, что дело Юнуса вел тот самый следователь, который в свое время производил следствие об убийстве Дадаша. Надежды на карьеру, не осуществившиеся на царской службе, вновь ожили в нем с приходом к власти мусаватистов, к которым он и пошел на службу.

Вначале, наряду с обвинением в участии в майской стачке, Юнусу было предъявлено обвинение в «подрыве религиозного духа прихожан Лезги-мечети путем большевистской пропаганды» — именно так истолковал и определил Хабибулла в своем доносе роль Юнуса в доме Шамси на новогоднем торжестве.

Но вскоре это определение вины Юнуса показалось сложным и неточным, и на серой папке появилась более короткая надпись: «Дело о подрыве Лезги-мечети», словно речь шла о каком-то террористическом акте, быть может об «адской машине», заложенной под древние своды Лезги-мечети, чтоб оглушительным взрывом прервать ее благоговейно-сонную тишину и погубить сотни богомольных прихожан.

Как раз в этом направлении и повел дело следователь. Конечно, он был достаточно опытен, чтоб не понимать нелепости состряпанного им обвинения, но соблазн создать громкое дело о взрыве в мечети, подготовляемом большевиками, был велик: такое дело могло найти поддержку у мусаватистов и способствовать наконец осуществлению его заветных желаний, его карьере…

Каких только людей не повидал Юнус в тесных, грязных, мрачных камерах тюрьмы на Шемахинке!

Были здесь, за решеткой, темные люди, среди которых процветали поножовщина и воровство, пьянство и азартные игры на последний кусок хлеба.

Но много было здесь и хороших людей, поддерживавших друг друга в беде. Это большей частью были рабочие и служащие, обвинявшиеся в действиях, направленных против мусаватского правительства и англичан, а также крестьяне, попавшие сюда за участие в восстаниях, с особенной силой развернувшихся летом того года по всему Азербайджану. Некоторые попали в тюрьму за сочувствие большевикам.

В тюрьме на Шемахинке Юнус подружился с одним арестованным моряком и впервые услышал от него о так называемом «особом морском экспедиционном отряде».

Узнал Юнус, что на утлых рыбачьих лодках, ускользая от английской и белогвардейской сторожевой охраны, от агентов и отрядов мусаватской контрразведки, совершают моряки рейсы из Баку в Астрахань, доставляют туда, в осажденный белогвардейцами город, нефтепродукты для Красной Армии, а на обратном пути переправляют в Баку партийных работников, оружие. Каждый такой морской рейс полон смертельных опасностей: белая флотилия, мусаватская контрразведка, английские сторожевые суда, штормы…

Юнус с волнением слушал моряка: борьба, которую вели бакинские нефтяники и которая привела Юнуса сюда, в эту тесную, грязную, мрачную камеру, ведется тысячами верных людей на суше, на море! Окруженный серыми тюремными стенами, как хотел бы быть он сейчас там, на бурном, полном опасностей и превратностей, но вольном море!..

В тюрьме на Шемахинке снова услышал Юнус имя Кирова. Это он, Киров, связывал советскую Астрахань с большевистским подпольем Баку. Моряк рассказывал, что дважды видел Кирова, который встречал в Астрахани лодки с бензином и смазочными маслами, прибывшие из Баку. Киров подбадривал моряков, по долгу беседовал с ними.

— «На вас, бакинцы, одна надежда!» — передавал моряк слова Кирова. — «Если вы нам дадите пятьдесят тысяч пудов бензина и смазочных масел, то наши бронеавтомобили и авиация, которые бездействуют под Царицыном и Астраханью, оживут, и царицынский белый фронт будет разбит. Потерять же Астрахань нам никак нельзя, иначе деникинцы и колчаковцы соединятся и окончательно отрежут Советскую Россию от Баку. Астрахань — это ворота в Баку, в Закавказье…» Если бы ты знал, как Сергей Миронович сюда к нам рвется!.. Только его не отпускают сейчас — он там необходим, в Реввоенсовете XI армии.

— Что ж, пусть в таком случае приходит к нам вместе со всей XI армией! — воскликнул Юнус.

— Места у нас в Баку для Красной Армии хватит! — вставил кто-то.

— А если не хватит — придется кое-кому потесниться! — многозначительно добавил третий.

— Так, надо думать, в конце концов и будет! — охотно согласился моряк.

«Вот бы и мне увидеть Кирова!» — думал Юнус, жадно вслушиваясь в восторженные рассказы моряка. Как хотелось в эти минуты сломать решетки, разрушить стены и протянуть руку товарищам — тем, кто в Астрахани, в Советской России, готовит помощь бакинцам!..

Однажды следователь снова вызвал Юнуса.

«Опять начнет об этом дурацком взрыве!» — подумал Юнус с досадой.

И он был поражен, услышав:

— За тебя ходатайствовали родственники. Ты свободен. Просили, чтобы отсюда ты пошел прямо к ним.

«Родственники?.. Неужели Шамси?» — недоумевал Юнус, шагая по направлению к Крепости, глубоко вдыхая свежий воздух и щурясь от яркого солнца.

Увидя худую фигуру Юнуса, его щеки, обросшие бородой, лохмотья, Шамси, казалось, забыл свой недавний гнев. Он с искренним сочувствием разглядывал племянника: аллах великий, до чего довели человека! Парень хоть и никудышный, но все же родственник.

— Слава аллаху, что освободился! — воскликнул он, воздевая руки к небу.

— Где Баджи? — спросил Юнус, оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к голосам на женской половине.

Лицо Шамси расплылось в широкую улыбку.

— Баджи теперь хорошо!

— Где ж она, говори скорей!

— Баджи в своем доме, с законным мужем! — все с той же улыбкой ответил Шамси.

Юнус не верил своим ушам. С законным мужем?! Да что же это такое? Многое, видно, за это время переменилось. Выдали замуж девчонку, даже не посоветовавшись с ее братом. Наверно, Шамси отпустил даровую служанку, польстившись на какие-нибудь барыши.

— А кто ее муж? — спросил Юнус.

Твой старый сосед по Черному городу…

— Кто же, кто?

— Помнишь, служил у вас на заводе старший охранник?.. — ответил Шамси, отводя взгляд.

Кровь отлила от сердца Юнуса.

— Теймур? — воскликнул он, и брови его угрожающе слились в одну полоску. — Бандит Теймур?

— Он не бандит, он теперь богатый и почтенный человек… — начал было Шамси, но Юнус гневно его оборвал:

— Мою сестру — за кочи? Ты продал Баджи, мешок ненасытный!

Сжав кулаки, он двинулся к Шамси.

— Потише, племянник, — промолвил Шамси, отступая. — Пойми, что по закону я — отец Баджи, и что закон говорит: «Дочь — моя; хочу — с хлебом съем, хочу — с водой выпью», и что закон теперь на моей стороне.

— Старый и злой закон! — воскликнул Юнус. — И ты ответишь мне за сестру! — Бледный, худой, истощенный, он еле держался на ногах. Голос его дрожал и срывался.

— Потише, племянник, — повторил Шамси строже. — Теперь не Коммуна! Стоит мне сказать одно слово… Ты только что вышел из тюрьмы, а уже, видно, спешишь обратно… — Он чувствовал, как оживает в нем прежняя злоба и вместе с ней уверенность в себе. Выпятив грудь, он стал наступать на Юнуса

Юнус понял: да, сила сейчас на стороне Шамси.

— Будь ты проклят, мешок ненасытный! — пробор мотал он, выходя, и хлопнул дверью.

Юнус разыскал дом Теймура.

— Эй, жена! — громко позвал Теймур, впуская Юнуса. — Смотри, кто к нам в гости пришел!

Баджи выбежала за дверь… Юнус!.. Как он бледен и худ, как оброс, как оборван и грязен… Она кинулась к брату, прижалась к его груди и зарыдала.

Увидя Баджи, Юнус почувствовал облегчение. Она жива, здорова, хорошо одета и, видимо, сыта. Казалось, он мог радоваться. Но сознание, что она замужем за человеком, погубившим их отца, отравляло радость встречи.

Теймур наблюдал за ними с самодовольным видом.

— Освобождение брата надо отпраздновать! — сказал он, ставя на стол графин и рюмки. — Много пришлось мне потрудиться, но… — Он хотел продолжать, но встретив странный, настороженный взгляд Баджи, осекся.

— Я водки не пью, — сказал Юнус.

— Давно ли ты стал праведным мусульманином? — усмехнулся Теймур. — Уж не проповедь ли муллы хаджи Абдул-Фатаха так подействовала на тебя? Хочешь, видно, из тюрьмы прямо в рай? Неужели не выпьешь рюмку за счастье сестры?

Юнус взял рюмку.

— А это тебе, жена, — сказал Теймур, наливая Баджи. — Выпей и ты за возвращение брата!

Баджи бросила взгляд на Юнуса: муж приказывал ей пить, а брат, она знала, не похвалит ее за это.

Юнус понял ее и сказал:

— Ну что ж, сестра, выпьем с тобой за то, чтоб ты была счастлива!

— Будь и ты счастлив, брат!.. — Баджи улыбнулась сквозь слезы, осторожно пригубила рюмку.

Теймур налил по второй.

— Теперь давай выпьем и мы с тобой, по-родственному, обратился он к Юнусу. Забудем старые споры — ведь теперь мы с тобой вроде как братья!

Нелегко было слушать такие слова от врага — хотелось в ответ плеснуть водкой в лицо, — но враг этот был сейчас мужем сестры и ее властелином и мог свой гнев обратить против нее.

— Если ты так считаешь, — сказал Юнус, сдерживаясь, — прошу тебя лишь об одном: не обижай Баджи!

— Не обижать? — воскликнул Теймур с искренним удивлением. — Да разве я ругаю ее или бью, морю голодом или заставляю много работать — хотя я ее муж и властен так поступать? У меня она как в раю! Сама себе хозяйка, ест сколько влезет, одета как барыня. Скажи сама, жена!

— Мой муж не обижает меня… — ответила Баджи, избегая взгляда Юнуса.

Послышался стук. Теймур вышел открыть дверь.

— Зачем ты пошла за него? — спросил Юнус тихо, глядя в глаза Баджи.

Она потупилась.

— Неужели тебя так неволили, что ты не могла устоять? Неужели ты не могла дождаться, пока меня выпустят из тюрьмы и я тебе помогу?

Баджи молчала… Пока его выпустят? Если б она могла ему рассказать, как все произошло!.. Но Баджи знала, что брат горд, и не смела сказать, что ради его спасения дала согласие на этот брак.

«Изверилась она во мне!» — подумал Юнус. Впрочем, как могло быть иначе? Он только обещал, болтал, шумел, скандалил, но, в сущности, никогда не умел ей помочь.

— Что ж ты молчишь? — спросил он, досадуя не то на Баджи, не то на себя.

— Мой муж в самом деле не обижает меня, — сказала Баджи уклончиво.

— Твой муж!.. — усмехнулся Юнус с горечью.

— Смотри, какие он мне делает подарки! — воскликнула Баджи, с показной беспечностью протягивая Юнусу обе руки.

Широкие серебряные браслеты обхватывали тонкие запястья, кольца с цветными камнями блестели на пальцах.

Ее слова и жест покоробили Юнуса.

— Тебя, глупую, можно купить за яркий камушек! — молвил Юнус, и трудно было понять, чего в этих словах больше — жалости или осуждения.

«За яркий камушек? Он ошибается! О, если б только он знал правду!..»

Вернулся Теймур вместе с Карой и Калантаром.

— Это мои друзья, — представил он их Юнусу, — а с этого дня и твои!

Одного взгляда было достаточно, чтоб попять, кто эти люди.

Гости сели за стол, выпили, но разговор не клеился. Юнусу было не по себе. Посидев для приличия с полчаса, он распрощался и ушел.

Юнус уже завернул за угол, как вдруг почувствовал, что кто-то тронул его за плечо.

— Баджи? — удивился он.

— Возьми, брат! — шепнула Баджи, стараясь сунуть ему в карман синий мешочек.

— Нет, — ответил он сухо, отстраняя ее руку. — Мне деньги Теймура не нужны!