Младшая сестра

Логово змей

В один из майских дней через мутные воды Аракса переправился с персидского берега в Азербайджан командующий турецкой армией на Кавказе генерал-лейтенант ферик Нури-паша со своим штабом и охраной из конных аскеров.

Путь паши лежал через Нагорный Карабах. Извилистая дорога пролегала среди покрытых зеленью гор и цветущих долин. Овцеводы с месяц назад перегнали скот на предгорья, и живописные стада и кочевья поднимались теперь к сочным высокогорным пастбищам.

Дорога эта издревле славилась своей красотой, но паша не задерживался, чтоб ее созерцать, и чем ниже спускался он с зеленых нагорий в сухие низины, к серой пыльной степи, тем внимательней всматривался в блекнущие пейзажи и тем оживленней становилось его угрюмое лицо.

Быть может, наша был лишен чувства прекрасного? Аллах упаси! Просто мысли его были заняты иным — он спешил в Елисаветполь, облеченный ответственной миссией: повести на Баку «кавказскую мусульманскую армию» — объединенные силы германо-турецких, мусаватских и меньшевистских войск.

Кого только не было сейчас в Елисаветполе!

Были здесь беки-землевладельцы, в страхе перед крестьянами сбежавшиеся сюда со всех концов Азербайджана. Были здесь бакинцы-нефтепромышленники, крупные домовладельцы, судохозяева, купцы, главари и рядовые мусаватисты, воины «дикой дивизии» и просто банды кочи — обломки разгромленных в марте, но не уничтоженных антисоветских сил.

Где ж, как не здесь, было находиться Хабибулле?

Земляки-помещики встречали его с распростертыми объятиями:

— Хабибулла-бек? Сколько лет, сколько зим! Надолго в наши края?

— Полагаю, не засижусь! — отвечал Хабибулла с многозначительной улыбкой, давая понять, что в ближайшее время немцы и турки двинутся на Баку, прогонят большевиков и можно будет ему, Хабибулле, туда вернуться.

Гостеприимство предписывало елисаветпольцам уговаривать своего земляка остаться подольше в родных краях, но что-то большее, чем гостеприимство, заставляло их понимающе улыбаться в ответ и восклицать:

— Дай-то бог!

И со всеми земляками-помещиками, не исключая тех, с которыми он в свое время не ладил, теперь Хабибулла нашел общий язык: стоит ли придавать значение детским ссорам! Он даже пролил слезу у свежих могил земляков-помещиков, которые были убиты во время крестьянских восстаний в январские дни и поминки по которым не удалось ему справить в дни мартовского мятежа.

Прибыл сюда в конце концов и Шамси с семьей и Абдул-Фатахом и поселился в одном из окрестных селений.

Вначале, настроенный Абдул-Фатахом, он был доволен, что далеко позади остался Баку, которым теперь управляли большевики. Но вскоре Шамси стал тяготиться изгнанием. Томимый бессонницей, тяжело ворочался он на чужой постели, и тревожные мысли роились в его голове. Что с его домом? Что с коврами? Разграбили, наверное, его дом, растащили ковры! Девчонка, надо думать, тоже руку приложила — из одного гнезда с братцем! И теперь, может быть, продает его добро, топчутся в его доме чужие люди. Плохо жить на чужбине! Хорошо, что рядом мулла: в нем одном утешение — есть с кем поговорить и посоветоваться; ведь не с бабами же, в самом деле, рассуждать в такое трудное время!..

Был здесь и Теймур.

Вместе с кочи, вооруженными до зубов, целыми днями слонялся он по городу в ожидании похода на Баку.

Однажды Шамси и Теймур встретились. Шамси знал цену Теймуру — не слишком почтенный человек! — но здесь, вдали от родного города, Шамси готов был видеть друга в любом бакинце. Они разговорились.

Теймур вспомнил дом Шамси в Крепости, подвал, полный оружия и тюков шерсти.

— Наверное, много ковров оставил в Баку? — спросил он сочувственно.

— Какая в наше время цена коврам? — уклончиво ответил Шамси. — Быть бы живу!

— А семья твоя с тобой?

— Где дерево — там и ветви его!

«Вот бы попасть сейчас в его дом, пощупать добро!» — подумал Теймур.

— Говорят, Баку скоро будет наш, — сказал Теймур.

— Будет! — ответил Шамси и подкрепил свой ответ словами Абдул-Фатаха: — Аллах не допустит, чтоб порядок вещей, испокон веков им установленный, был бы нарушен, а закон, этот порядок освящающий, попран большевиками!

На том бакинцы расстались…

С прибытием Нури-паши в Елисаветполь стан контрреволюции заметно оживился.

Из уст в уста восторженно передавалось, что Нури-паша является братом знаменитого Энвер-паши, друга германского императора, племянником храброго Халил-паши, разбившего англичан в Кут-эль-Амаре, и что сам Нури-паша — великий полководец.

Ферик Нури-паша! Имя это приводило в радостный трепет всех в антисоветском стане: оно сулило возврат земель, нефтяных промыслов и заводов, домов и пароходов — собственникам, власть — мусаватистам, разгул и легкую наживу — «дикой дивизии» и кочи. Паша был встречен здесь как мусульманский герой. Это не мешало, впрочем, и кое-кому из богатых армян встретить его хлебом-солью.

Немало радости доставило мусаватистам открытие школы прапорщиков. Отцы с умилением поглядывали на своих сынков, одетых в форму, похожую на турецкую. Да и как было не умиляться? Сыны да продлят дела своих отцов!

Но особенное ликование охватило весь этот антисоветский стан, когда на улицах Елисаветполя появились германские офицеры и турецкие регулярные войска. Это были части пятой дивизии, которая считалась одной из лучших в турецкой армии; за оборону наиболее угрожаемых участков Дарданелл часть эта получила название Дарданелльской. Войска маршировали по улицам Елисаветполя гусиным немецким шагом. Как жалко выглядели по сравнению с ними мусаватские части!

Стоя в разных концах города, Хабибулла, Абдул-Фатах и Теймур смотрели на проходившие турецкие войска. И у каждого из них в уме было одно и то же:

«Скоро вернемся в Баку!»

А Шамси сидел дома пригорюнившись: опять война! Кто знает, как обернется она для него?