Младшая сестра

Снова англичане

В один из осенних вечеров в казарму для бессемейных вбежал запыхавшись тарталыцик-ардебилец с газетой в руке.

— Что дадите, друзья, за добрую весть? — воскликнул он, потрясая свежей газетой.

— Уж не ты ли ее в газете вычитал? — спросил Рагим с добродушной усмешкой, намекая на то, что ардебилец неграмотен.

— Я еще слепой, это верно, — ответил ардебилец, не обидевшись, — но только есть у меня поводыри хорошие… Да поглядите вы, друзья, сами!..

Юнус заглянул в газету и вслух прочел:

— «Новые переброски сил, произведенные турками и немцами на фронтах, не могли изменить создавшейся обстановки… Турция окончательно разбита и капитулировала… Турки заключили перемирие с Антантой в Мудросе… Капитуляция обязывает Турцию вывести свои войска из Закавказья, из Азербайджана…»

Он не успел дочитать — его прервали радостные крики:

— Долой турецких пашей!..

— И их прислужников мусаватистов!..

— Нури-пашу и Сидхи-бея — долой!..

А ардебилец, потрясая кулаком, сурово добавил:

— И хозяев, грабящих народ!

В казарму вошел Газанфар — он в этот день отсутствовал с раннего утра. Бросив взгляд на газету, Газанфар сразу понял, о чем здесь идет речь, но лицо его, к общему удивлению, не выразило той радости, которую можно было, казалось, в такие минуты ожидать.

— Ты что же, Газанфар, не радуешься добрым вестям? — удивленно спросил Арам, кивнув на газету, и одним духом повторил то, что только что прочел в газете Юнус.

— Вести, разумеется, неплохие — мне они уже известны… — спокойно ответил Газанфар. — Но кое-что очень важное вы, товарищи, видно, на радостях проглядели…

Все снова потянулись к газете.

— Не дочитали, видно, вы следующих слов: «…и предусматривает оккупацию страны войсками Антанты».

Наступила тишина.

Старик кирмакинец спросил:

— Войсками Антанты?.. Англичанами, что ли?

Газанфар кивнул:

— Вот именно. А это значит, что вместо одних наших врагов, германо-турок, явятся к нам не меньшие наши враги — англичане, и этого, друзья, никак не нужно забывать! Разве не англичане способствовали падению нашей Коммуны и тем самым, по сути дела, ввергли город во власть германо-турок? Разве не они уже однажды, с помощью вероломства и гнусного обмана, вползли в город? Разве не они виновники исчезновения, а может быть, и гибели наших товарищей Шаумяна, Азизбекова, Джапаридзе, Фиолетова и других, отправленных за море на пароходе «Туркмен»? Мы должны помнить об этом постоянно!

Рабочие переглянулись.

О да! О врагах-англичанах на промыслах и на заводах не забывали, они оставили но себе черную память, их нельзя было забыть!..

И все же сердца бакинцев наполнялись радостью при вести, что ненавистные турецкие войска уходят. Много, слишком много крови пролили они, слишком много бед натворили все эти паши, беи, эфенди и аскеры!..

Вскоре начался поспешный уход турецких войск.

Потянулись из города эшелоны с нефтью, керосином, нефтепродуктами, хлебом, оружием, мебелью, мануфактурой — все, что только могли, увозили с собой турки. Даже соль, припасенную на рыбных промыслах для засола рыбы, увезли с собой обанкротившиеся турецкие вояки!

Презрением и ненавистью провожали их рабочие люди, люди труда. Что оставили здесь эти турки после двухмесячного хозяйничанья? Разрушенные дома, следы пожарищ, выбитые окна, нечистоты. Пусть убираются поскорее откуда пришли!..

Не успели уйти последние турецкие эшелоны по железной дороге, как с моря, на пароходах, стали прибывать из Северного Ирана англичане.

Снова застучали по бакинским мостовым подкованные железом английские башмаки. И на этот раз они стучали уверенней и громче, чем два месяца назад.

— Настойчивые они, наши гости! — с недоброй усмешкой говорит Юнус. — Ушли не солоно хлебавши в сентябре, приперлись снова в ноябре.

— Распоряжаются эти наглецы в чужом доме, как хозяева, — замечает Рагим. — Заняли, говорят, женскую Мариинскую гимназию, пятое начальное и много других училищ, выбрасывают школьное оборудование во двор. Шатаются по улицам пьяные, орут, ругаются, задевают женщин — за людей нас не считают!

— Зато на обещания они не скупятся! — добавляет Газанфар, уткнувшись в газету, где напечатано обращение британского командования к населению. — Чего только они нам не обещают, эти короткоштанники!.. «Все, чем бедна сейчас Россия и город Баку…» — язвительно цитирует он слова главы британского командования в Азербайджане генерала Томсона. — Они обещают нам английскую мануфактуру, итальянские ботинки, голландское какао, аргентинское мясо, модные французские шляпы!..

— Тоже своего рода интернационал! — усмехается Арам.

Не остается безразличным к генеральским посулам и Юнус.

— Модной французской шляпы мне как раз-то и не хватает! — с подчеркнутой серьезностью говорит он, указывая на свой запыленный, весь в нефтяных пятнах картуз.

— Тебе такая шляпа была бы к лицу! — в тон Юнусу подхватывает Газанфар. — И ты ее, согласно обращению генерала Томсона, смог бы легко получить… При некоторых, конечно, условиях…

— А именно?

— Если не будешь участвовать в сборищах, не будешь устраивать собраний, не будешь участвовать в стачках, не будешь хранить оружия…

Газанфар готов продолжать перечень запрещений, изложенных в обращении, но Юнусу и этого достаточно:

— Как-нибудь обойдусь и без модной французской шляпы! — говорит он, комично вздыхая. — Я ведь не инженер Кулль, чтоб с каждым новым ветром менять шапку!

Арам одобрительно кивает головой:

— Недаром, видно, говорится: недостаточно надеть папаху, надо еще при этом быть мужественным!

— Да, — охотно соглашается Газанфар, — мужественным быть всегда необходимо, и особенно это необходимо в такое время, как сейчас… — Газанфар снова берется за газету: — «…Те войска, которые находятся в данный момент под моим командованием в городе Баку, являются лишь передовой частью союзной армии, которая в скором времени займет Кавказ… Англичане и их союзники — враги большевиков. Я призываю вас бороться против большевизма во всех его видах…»

— Насчет этого генерал здесь сочувствия не найдет! — восклицает Юнус.

— А все-таки пытается! — возражает Газанфар. — Рассчитывает прежде всего на эсеров и меньшевиков, ну и вообще на изменников и предателей всех сортов.

— Я бы их всех… — Юнус сдерживает крепкое словцо.

— Наступит и для них роковой час! — сурово заключает Арам.

С появлением англичан подобные беседы возникали повсюду — на промыслах, на заводах, на пароходах, в порту.

Когда последние турецкие части отправились на вокзал, Шамси не на шутку встревожился: не прошло двух месяцев, как старый добрый порядок восстановился, и вот — опять перемены! Что сулят они, эти перемены?

Он поделился своими тревогами с Хабибуллой. Но тот, к удивлению Шамси, был не слишком обеспокоен.

— Зря не тревожь сердце! — ответил он. — Охранять наш покой будут теперь наши друзья англичане!

— Наши друзья англичане? — изумленно и в еще большей тревоге воскликнул Шамси, вспоминая все нелестное, что еще так недавно приписывал англичанам Хабибулла.

— Сам Хан-Хойский сказал, что англичане не причинят нам никакого вреда и будут защищать нас от большевиков, — поспешил добавить Хабибулла, чтобы придать вес своим словам.

Но Шамси в ответ только покачивал головой… Трудно понять Хабибуллу, трудно понять всех этих важных людей, стоящих сейчас у власти!.. Поразмыслив, однако, Шамси понял, в чем суть столь разительной перемены в симпатиях Хабибуллы. Два с лишним года назад, когда он, Шамси, вымолвил слово жалости о пленных турках, Хабибулла обрушился на него со словами: «Не время теперь ссориться с русским царем, ибо он, видимо, одолевает Турцию!», а впоследствии, когда немцы и турки заняли Баку, Хабибулла просительно сказал: «Не вспоминай, Шамси, о том разговоре, тогда, увы, так приходилось говорить, потому что сильней был русский царь; но теперь, ты сам видишь, победил султан, и, значит, турки — наши друзья». Месяц с небольшим прошел с той поры, не успели уйти из города турки, а Хабибулла уже заявляет, что друзья мусульман — англичане. Дружить, по мнению Хабибуллы и всех этих людей, вроде Хан-Хойского, означало, по-видимому, ладить с теми, кто в данное время сильнее. Никак не иначе!..

Поведение Хабибуллы окончательно в этом убеждало.

С первых же дней высадки в Баку английских войск Хабибулла стал настойчиво искать связей с сынами Альбиона.

У него появились новые знакомые — английские офицеры. Он, казалось, забыл своих недавних друзей — немцев и турок, полковника барона фон дер Гольца и даже самого Нури-пашу. Забросив учебник турецкого языка, Хабибулла засел за самоучитель английского, жестоко укоряя себя за то, что в свое время пренебрегал этим языком.

Он познакомился с английским военным корреспондентом Лидделем, получавшим из министерства иностранных дел Азербайджана солидные суммы за печатание на страницах «Таймса» благоприятных для мусаватского правительства корреспонденций, и добился того, что Лиддель пригласил его к себе. Гость и хозяин беседовали о положении дел в Азербайджане; причем хозяин больше расспрашивал, а гость с готовностью отвечал. Они много курили, и изящные ароматные сигареты «Голд флэйк» из виргинского табака — в пачках по десять штук или в жестяных круглых коробках по пятьдесят — кружили Хабибулле голову не менее приятно, чем толстые и дымные сигары барона фон дер Гольца…

Вскоре, впрочем, появились у Хабибуллы еще новые друзья и вместе с ними — новые заботы.

В январе прибыла в Баку американская миссия, руководимая полковником Гаскелем, а следом за ней — миссия во главе с полковником Хиллом.

Ни тот, ни другой полковник Хабибуллу к себе не допустил, но ему удалось завязать знакомство кое с кем из второстепенных работников миссий.

Все они утверждали, что задача американских миссий в Баку — обследование Азербайджана в политическом и экономическом отношениях, и охотно вели с Хабибуллой беседы на эти темы. Что ж, Хабибулла старался быть полезным собеседником — он уже приобрел в подобных делах известный опыт, общаясь с полковником фон дер Гольцем и журналистом Лидделем.

Раскрыв однажды американскую газету, в которую был завернут шоколад, полученный в подарок от новых друзей из миссии, Хабибулла задержал взгляд на статье, привлекшей его внимание неоднократным упоминанием слова «Кавказ». Вооружившись словарем, Хабибулла принялся прилежно переводить текст.

«Необходимо подготовить крупные силы для использования их в Северной Персии и на Кавказе. Возможно, что это направление — важнейшее для союзников. Первоочередная задача союзников — занятие важнейших нефтяных районов Кавказа…» — прочел Хабибулла.

Он пришел в доброе расположение духа: черт возьми! — он почти свободно переводит текст американской газеты. Что же до самого текста — то и здесь не было никаких оснований для огорчений; какая, в сущности, разница, кто будет владеть бакинской нефтью — немцы, англичане, американцы? Только бы не большевики!..

По городу расклеены были приказы британского командования.