Младшая сестра

Учебник по анатомии

Как не похожа на Халиму другая ученица — Телли!

Она недурна собой, женственна, у нее красивые, хотя не слишком выразительные глаза.

Имя второй подруги Баджи, собственно говоря, не Телли, а Салтанэт, что означает «царство», но все зовут ее Телли, то есть «с челкой», — отчасти из-за густой, ровно подстриженной пряди черных волос, ниспадающей на лоб, отчасти по имени героини популярной оперетты Узеира Гаджибекова «Аршин мал алан» — служанки Телли, лукавые песенки и веселые танцы которой с немалым успехом исполняет вторая подруга Баджи.

Отец Телли, Абульфас, в прошлом — управляющий делами одного из бакинских богачей-домовладельцев. В свое время он окончил гимназию и с той поры, сочтя себя образованным передовым человеком, не прочь был посмеяться над невежественными муллами, старым законом и предрассудками. Став управляющим, он проводил вечера в Бакинском общественном собрании за картами или в буфете, балагуря в веселой компании за рюмкой водки и бутербродом с ветчиной. А между тем жена его, мать Телли, изо дня в день сиднем сидела дома, и если изредка выходила, то не иначе как в чадре. Теперь Абульфас работал в каком-то торговом учреждении в скромной должности инспектора.

Во всех забавах и затеях Баджи находит в Телли союзницу. Когда они идут по улице рядом, весело тараторя, редко кто из прохожих не посмотрит на них с улыбкой или не обернется им вслед.

В руках Телли часто можно видеть учебник по анатомии.

Однажды Баджи заглянула в него… Сердце, желудок, мозг, белые нити нервов, синие, красные трубки кровеносной системы, расползающиеся по всему телу, — вот, оказывается, как устроен человек!

— Интересная эта наука, анатомия! — заметила Баджи.

Телли поморщилась:

— Пусть мясники и повара возятся с костями да с кишками — я предпочитаю петь и танцевать!

— Чего же ты всюду носишься с этой книгой? — удивилась Баджи.

Телли в ответ только загадочно улыбнулась и промолчала.

Неожиданно Телли перестала посещать техникум. Баджи пошла на квартиру Телли узнать, что случилось с подругой.

— Нет дома, — сухо ответили ей.

На другой день Баджи пошла снова.

— Уехала! — буркнули в ответ, одна приоткрыв дверь.

Баджи покачала головой: не похоже на правду!

Она пришла в третий раз — поздно вечером, когда Телли не могла не быть дома. Тот же ответ!

Утром Телли неожиданно встретилась ей на улице.

— Ты где пропадаешь? — восклицает Баджи.

— Болею…

Жалобное выражение, которое Телли пытается придать своему лицу, не в силах скрыть ее завидного здоровья.

— Не похожа ты на больную! — говорит Баджи, покачивая головой.

— Да и успехи мои в техникуме не ахти как хороши, чтоб стоило продолжать. — Сидим на одних и тех же экзерсисах.

— Неверно! Училась ты неплохо. А не ходишь ты в техникум но какой-то другой причине. — Баджи испытующе оглядывает подругу. — Уж не вышла ли замуж?

— Нет.

— Может быть, родные не пускают?

Телли мнется.

— Да говори же! — подталкивает ее Баджи в бок. — Ты что, не доверяешь мне?

Телли не сразу рассказывает свою историю.

Оказывается, она в течение нескольких месяцев обманывала своих родителей, делая вид, что учится на акушерских курсах, а на самом деле посещая театральный техникум. Против акушерских курсов родители не возражали: быть повитухой — неполон века дело женское; акушерка — это не какая-нибудь бесстыжая актриса-танцорка. Но вот недавно обман Телли обнаружился, и отец строго-настрого запретил ей посещать техникум.

Баджи внимательно слушает. Так вот почему Телли повсюду таскает с собой этот учебник по анатомии!

— А что случится, если все же будешь посещать занятия? — спрашивает Баджи.

— Грозятся… — вздыхает Телли, и ее обычно веселое лицо омрачается непритворной печалью.

— Напомни им на всякий случай 142-б! — говорит Баджи многозначительно.

142-б — это статья уголовного кодекса. Она предусматривает суровое наказание за преступления, направленные против женщин, борющихся за свое раскрепощение. Недавно опубликованная, статья эта тем не менее быстро получила широкую известность, особенно среди женщин.

— Убить меня они, конечно, не убьют — теперь не те времена! — говорит Телли. — Но вот скандалов не оберешься, да к тому же могут отказаться кормить, а то и попросту выгонят из дому.

Баджи в досаде кусает губы: такая же история, как с Ругя! Знают, видно, чем угрожать женщине — голодом, нищетой. Немало девушек бросает из-за этого занятия в школах и в техникумах. Вот если бы выдумали какой-нибудь строгий закон — вроде 142-б — в ответ на такие угрозы!

— Неужели в самом деле покинешь техникум? — спрашивает Баджи. — Ведь ты способная девушка и, окончив техникум, сможешь стать актрисой.

Телли безнадежно разводит руками:

— Ничего не поделаешь.

Баджи вспоминает Женский день в клубе и человека из Наркомпроса, предложившего ей свою помощь. Лицо ее становится сосредоточенным:

— Еще посмотрим, чья возьмет!..

С утра Баджи снует по коридорам и комнатам Наркомпроса с ходатайством о стипендии, написанным ею от имени Телли, — у самой Телли не хватило на это решимости.

Баджи открывает дверь одного из кабинетов — здесь, сказали, находится нужный ей человек — и идет к письменному столу, за которым сидит мужчина в темных очках.

Хабибулла-бек? Вот это да! Она, правда, краешком уха слышала от Юнуса, что Хабибулла работает в Наркомпросе, но, признаться, не думала, что именно с ним придется ей толковать насчет стипендий Телли.

Баджи в нерешительности останавливается, но Хабибулла, тотчас узнав ее, с подчеркнутой приветливостью восклицает:

— Баджи, товарищ Баджи, ты ли это? Вот кого не ожидал видеть у себя! Милости прошу, садись! Как ты повзрослела, похорошела!

Баджи сдержанно отвечает:

— Здравствуйте… Я думала…

— Мой предшественник всего два-три дня назад перешел на другую работу… Пожалуйста, чем могу служить?..

Она не сталкивалась с Хабибуллой несколько лет и лишь мельком видела его на улице. Сейчас он кажется ей постаревшим, осунувшимся, неряшливым. Вместо пиджака с воротничком и галстуком — потертая толстовка. В висках появилась седина. Да, внешне он сильно изменился. И только темные стекла очков по-прежнему скрывают его глаза. Что-то враждебное чудится Баджи за этими стеклами очков, несмотря на радушие и почтительность их обладателя.

«Откажет…» — решает Баджи, но все же кладет заявление на стол и дополнительно излагает Хабибулле суть дела. По старой памяти она именует его Хабибулла-бек, но коротенькая приставка «бек», которой он некогда так гордился, теперь явно шокирует его.

— Зови меня просто: Хабибулла, товарищ Хабибулла, — мягко поправляет он Баджи. Затем, едва пробежав заявление, цветным карандашом накладывает резолюцию.

«Считаю необходимым удовлетворить», — читает Баджи, заглядывая ему через плечо.

— Я передам по начальству — уверен, все будет в порядке, — говорит он доверительным тоном.

Телли получит стипендию! Телли не придется покинуть техникум! Баджи так счастлива за подругу, что в знак благодарности готова кинуться Хабибулле на шею, забыть свою давнюю неприязнь.

— Как поживает твой брат? — неожиданно спрашивает Хабибулла.

— Здоров, — отвечает Баджи, — работает, учится.

— Пожалуйста, передай ему от меня привет, я твоего брата очень уважаю! — Хабибулла не дает ей опомниться от удивления и, чуть понизив голос, продолжает — Театральный техникум в моем ведении. Если что-нибудь нужно — тебе лично или твоим товарищам, — я в любую минуту готов помочь. А когда окончишь техникум, устрою тебя на хорошее место в театре. И домой к нам, пожалуйста, приходи, Фатьма будет тебе рада — сидит целый день дома, возится с детьми, бедняжка. Обязательно приходи! Ведь мы с тобой, хоть и редко видимся, все же — свойственники!..

Баджи рассказала Юнусу о встрече с Хабибуллой, о том, с какой легкостью удовлетворил он ходатайство, с какой готовностью обещал помогать и впредь, как любезно приглашал к себе в гости.

Юнус слушал, и в памяти его промелькнула последняя встреча с Хабибуллой. Они столкнулись незадолго до этого, в дни XII съезда партии.

Тогда Хабибулла завел разговор о съезде и принялся, захлебываясь от восторга, цитировать тех, кто поддерживал на съезде национал-уклонистов.

— Видишь, Юнус, как мыслят некоторые большевики? — спросил он торжествующим тоном, тыча пальцем в газету.

Он готов был, как и в прошлый раз, тотчас сунуть газету в карман, но Юнус быстрым движением руки перехватил ее.

— Не то ты читаешь! — воскликнул Юнус с досадой: он внимательно следил за ходом съезда и готов был дать Хабибулле отпор.

— А по-моему… — начал Хабибулла, но Юнус его оборвал:

— По-твоему говорят национал-уклонисты и их покровители!

Хабибулла пожал плечами:

— Кто знает, может быть они правы?

— Нет! — уверенно воскликнул Юнус. — Неправы! — Он широко развернул газету и четко прочел: — «Для нас, как для коммунистов, ясно, что основой всей нашей работы является работа по укреплению власти рабочих, и после этого только встает перед нами другой вопрос, вопрос очень важный, но подчиненный первому, — вопрос национальный». Теперь ты понял?.. Что до меня, то я тебя, Хабибулла-бек, давно хорошо понимаю! И не только я!

Тон, каким были произнесены последние слова, заставил Хабибуллу воздержаться от продолжения спора: не те времена, чтобы ему высказываться начистоту.

— Я отстал от политики — может быть, ты прав! — сказал он покладисто и учтиво раскланялся, оставив в руках Юнуса газету.

Об этой сцене со всеми ее подробностями Юнус сейчас рассказал Баджи и завершил:

— Будь с ним осторожна!

Баджи подумала о резолюции на заявлении Телли и ответила:

— С паршивой овцы хоть шерсти клок!

Но Юнус неодобрительно покачал головой:

— Смотри, сестра, как бы овца твоя не обернулась волком!..

Баджи задумалась, вспомнила все дурное, что знала про Хабибуллу.

Почему, в самом деле, так любезен с ней ее старый недруг? Может быть, он боится, что она расскажет людям все, что знает о нем? Может быть, хочет показать, что изменился? Может" быть, ищет расположения учащейся молодежи? Что скрывается за темными стеклами его очков?