Младшая сестра

Ключ от подвала

В марте прибыл в Баку на пароходе «Эвелина» отряд «дикой дивизии» из Ленкорани. Бакинский совет направил к пароходу отряд красногвардейцев с требованием разоружиться. В ответ с «Эвелины» открыли огонь, несколько красногвардейцев было убито и ранено. Бакинский совет потребовал немедленного подчинения, угрожая в противном случае уничтожить весь мусаватский отряд. На «Эвелине» испугались и сдали оружие, но одновременно штаб мусаватистов начал мобилизацию сил.

Всю ночь Хабибулла обходил по списку дома людей, которых «мусават» рассчитывал подбить на выступление, и распространял слухи, что Бакинский совет отнимает у азербайджанцев оружие, готовясь на них напасть.

Ночь прошла тревожно, в разных концах города раздавались одиночные выстрелы. Не терпелось, видно, мусаватистам начать схватку.

С утра на улицах и в мечетях возникли сборища, организованные мусаватистами. В речах выступавших уже не было слышно призывов клиру и дружбе. Кого только не ругали, кому только не угрожали озлобленные вчерашней неудачей мусаватисты! Все — провокационно уверяли они — объединились в Совете против азербайджанцев: русские, армяне, грузины, евреи. Мусаватские горланы требовали возвращения отнятого на «Эвелине» оружия, призывали к выступлению против Совета.

В этом злом хоре мусаватистов голос Хабибуллы не был тишайшим. Он звучал с утра не переставая. Хабибулла охрип, стараясь перекричать возбужденную толпу, и с удовлетворением сознавал, что ему удается разжечь и увлечь за собой базарных торговцев и лавочников, владельцев бань, кебабных и чайных, а также зависимых служилых людей, наивных ремесленников и даже кое-кого из темной, забитой городской бедноты, готовой от голода и отчаяния, в надежде на лучшую участь, броситься куда угодно.

О волнениях в городе стало известно на промыслах. Рабочая охрана тотчас была приведена в боевую готовность.

Всю ночь стоял Юнус на вахте у ворот «Апшерона», с винтовкой в руке, с красной повязкой на рукаве, и зорко вглядывался в каждого проходившего мимо ворот.

Утром его пришел сменить Арам.

— Поезжай, Юнус, за сестрой, — сказал Арам, беря из рук Юнуса винтовку и прикрепляя к своему рукаву повязку. — Мало ли что может случиться…

Юнус поехал.

В городе рыли окопы, заколачивали двери и окна магазинов. Всюду Юнус наталкивался на возбужденные группы людей, предводительствуемые мусаватистами. Рабочий вид Юнуса не внушал им доверия — мусаватские пикеты несколько раз останавливали его, спрашивали, куда он идет.

— К дяде в гости иду, Шамси Шамсиеву, ковроторговцу, — хмуро отвечал Юнус, проталкиваясь вперед.

«Ну и время нашел ходить в гости!.. Странный племянник у ковроторговца!..» — провожали его пикетчики подозрительным взглядом.

Угли в жаровне пылали ярко, в комнате для гостей было тепло, но хозяин сидел в застегнутом доверху зимнем бешмете.

— Заболел, что ли? — спросил Юнус, указывая на бешмет.

— Стар стал, не греет огонь… — ответил Шамси, вздохнув. — Спасибо, племянник, что пришел навестить дядю.

— Я пришел за сестрой, — сказал Юнус прямо, — пусть живет у меня.

Шамси насмешливо улыбнулся.

— Женщина живет у отца или у мужа, как полагается. Я же твоей сестре — отец.

— Баджи будет лучше у брата, — сказал Юнус.

Шамси повертел головой.

— Баджи! — позвал он. — Иди-ка сюда!

Идти Баджи было недалеко — она подслушивала за дверью.

Юнус взглянул на сестру. С осени она подросла, вытянулась, немного пополнела. Сквозь матовость щек пробивался легкий румянец.

— Видишь, как я ее холю? — спросил Шамси самодовольно. — Видишь, какая она сытая, толстая?

— И я буду холить, — сказал Юнус.

Шамси усмехнулся:

— Посмотри лучше на себя в зеркало!

Измятую шапку, худые щеки, рваный шарф вокруг шеи, ветхую куртку в нефтяных пятнах увидел Юнус, машинально взглянув в зеркало на стене.

— Каша доброго вкуснее баранины злого, — сказал он.

— Это кто же, по-твоему, злой? — спросил Шамси недоуменно. — Я, что ли?

— Пословица так говорит, — ответил Юнус сухо.

— Пословица! — буркнул Шамси. — Пословицы у тебя в голове, глупые мысли в такое время… А чем будешь кормить сестру — подумал? Хлеб стоит дорого. Жизнь на промыслах трудная, порядка там нет…

— Больше порядка, чем здесь!

— Видно, тебе тот порядок больше нравится, потому так и говоришь… Скажи лучше прямо… Может быть, и ты — Красная гвардия? Амшара! — Шамси пренебрежительно скривил рот.

— Не начинай, дядя… — сказал Юнус, стараясь сдержаться, но чувствуя, как в нем закипает гнев. — Добром прошу тебя, дядя, отдай сестру, не то…

Не так легко было отнять у Шамси даровую служанку.

— Не то?.. — переспросил он, прищурившись. — Попробуй, племянник, попробуй! — промолвил он вызывающе и двинулся на Юнуса.

— Не трогай брата! — закричала Баджи, становясь между Юнусом и Шамси. — У него в подвале есть много ружей, — шепнула она Юнусу.

Шамси опомнился.

— Замолчи!.. — сказал он строго и оттолкнул Баджи. — Неспокойное сейчас время, неспокойное… — продолжал он хмуро. — Даже дети не хотят подчиняться отцу. Мало ли что в такое время может случиться?

— Что же может случиться? — спросил Юнус, испытующе вглядываясь в Шамси, и вдруг понял: то серьезное, страшное, о котором тот говорит, не только может случиться, но неизбежно произойдет.

Шамси подошел к Юнусу вплотную.

— Ты сын моего брата, — сказал он, понизив голос, — и я прощаю тебе дерзость, с какой ты говоришь со мной, братом твоего отца, потому что я не хочу, чтоб пролилась твоя кровь.

— Не понимаю тебя…

— Ты не должен сейчас уходить из Крепости, — произнес Шамси таинственным шепотом, — потому что русские и армяне сегодня на нас нападут.

— Выдумки все это! — перебил Юнус. — Рабочие — русские они или армяне — нам друзья!

Шамси, казалось, не слышал его.

— Вы — мои дети, — продолжал он взволнованно, — и мой долг вас защищать, а ты приходишь ко мне, второму отцу, дерзишь и грозишься силой забрать от меня мою дочь, Баджи, туда, где властвуют иноверцы, где вас убьют, как глупых ягнят!

— Выдумки все это, мусаватские выдумки! — воскликнул Юнус гневно.

Он готов был взять Баджи за руку и увести с собой, но с улицы в эту минуту послышались выстрелы.

— Ты слышишь? — спросил Шамси испуганно.

Юнус взглянул на Баджи.

«Неровен час, убьет ее на улице шальная пуля», — подумал он.

— Ладно, — молвил он, стиснув зубы. — Пусть сестра пока остается здесь! Но помни, Шамси, ты отвечаешь мне за нее головой!

— Есть пределы терпению! — вспыхнул Шамси. — Уйди-ка отсюда подобру-поздорову!

Раздался ружейный залп.

«Промысла!» — пронзило Юнуса. Махнув рукой, он побежал к выходу.

— Не бойся, сестра! — крикнул он в дверях, на миг обернувшись. — Я вернусь!

Шамси остался стоять посреди комнаты. Лицо его было искажено злобой.

«Не простит, что сказала о ружьях», — поняла вдруг Баджи.

— Возьми меня с собой, брат! — закричала она громко и бросилась вслед за Юнусом.

Шамси кинулся ей наперерез. Она увернулась. Он кинулся снова, неуклюжий в своем толстом бешмете, запыхающийся, злой.

Наконец Баджи удалось выскользнуть. Во дворе и в переулке Юнуса уже не было…

Юнус бежал, путаясь в незнакомых крепостных улочках и тупиках, наталкиваясь на возбужденных людей, обвешанных оружием. Яростный мартовский норд сбивал людей с ног, пыль слепила глаза. В крепостных воротах Юнус столкнулся с Хабибуллой, спешившим в Крепость.

— Куда ты бежишь? — крикнул Хабибулла, загораживая дорогу. — Там уже нет прохода. Мусават начал бой на Шемахинке и на Татарской улице. Мы открыли огонь по Красной сотне, но батарее! С крыш наши стреляют по Красной гвардии! — Он захлебывался от восторга.

— Пропусти! — сказал Юнус холодно, отстраняя Хабибуллу. — Я спешу.

Хабибулла понял его.

— Интернационал? — спросил он с ядовитой усмешкой, доставая из-под левой полы наган, скрывать который теперь было незачем.

Он не умел владеть оружием и волновался. Юнус почувствовал это и в одно мгновение вырвал у него из рук револьвер. Хабибулла опешил.

— Теперь ты спеши за оружием! — в свою очередь усмехнулся Юнус, глядя на растерянного Хабибуллу, и, сунув револьвер в карман, прошел в ворота. Его так позабавило происшествие, что он громко расхохотался. Но Хабибулла, оказывается, был обвешан оружием.

«Убить его надо, одним будет меньше!» — думал он, не спуская глаз со спины Юнуса и вытаскивая из-под правой полы маузер.

Он прицелился в спину, но выстрелить не решился — как ни как племянник Шамси. Опустив маузер, он с ненавистью смотрел вслед Юнусу, пока тот не скрылся за углом здания.

На пути к дому Шамси Хабибуллу ждала новая встреча: Баджи не знала, к каким воротам побежал Юнус, и металась по переулкам.

— Ты брата не встретил? — запыхавшись, спросила она, завидя Хабибуллу.

«Сестра того, кто покинул нашу старую Крепость, кто идет против нас, кто вырвал у меня оружие…» — подумал Хабибулла и, охваченный жаждой мести, жестко ответил:

— Нет больше у тебя брата — он мертв!

Баджи стала как вкопанная.

«Мертв?!.»

Нет, брат не может быть мертв — он должен жить, чтобы вернуться, спасти ее от врагов и взять к себе.

— Ты врешь! — воскликнула Баджи, топнув ногой, и рванулась вперед.

«Заодно, видно, с братцем», — подумал Хабибулла.

— Назад! — приказал он.

Баджи пыталась обойти Хабибуллу и проскользнуть мимо — сколько раз ей удавалось спасаться так от уличных мальчишек! Но сейчас переулок был слишком узок — двое прохожих едва могли разойтись в нем — и Хабибулла схватил ее за руку.

— Назад! — кричал он, размахивая маузером. — Там убьют тебя русские и армяне. Они уже убили твоего брата!

— Ты врешь! Все врешь! — кричала Баджи исступленно, помня, что говорил Юнус дяде, и пытаясь вырваться из цепких рук Хабибуллы.

Она упиралась, отбивалась свободной рукой, царапалась, старалась укусить. Но Хабибулла все толкал ее вглубь старой Крепости. Она повалилась наземь. Ярость придала Хабибулле сил, он волочил Баджи до самого дома и втолкнул ее, вконец обессиленную, во двор.

— Началось, — сказал он Шамси торжественным тоном, не обращая больше внимания на Баджи. — То, чего ждали мы с нетерпением и надеждой, началось! Дай скорей ключ от подвала, сейчас наши люди явятся сюда за оружием. Мы отслужим сегодня большие поминки по нашим елисаветпольцам!

— Да будет воля аллаха! — ответил Шамси, подняв глаза к небу. Затем он пошарил дрожащей рукой в карманах бешмета и передал ключ от подвала Хабибулле.